Имя мне — Легион - Роджер Желязны

Я чувствовал наслаждение от этого танца мыслей, разумных, хотя и нелогичных; процесс, как и всякое искусство, был ответом на что-то, однако на что именно — я не знал да и не хотел знать, если честно. Самодостаточность бытия… Может, когда-нибудь это обеспечит меня эмоциональным оружием на тот момент, когда мне придется стоять одиноким и беспомощным перед бедой.

Я забыл свою собственную жизнь, покинул свой ограниченный круг чувств, когда окунулся в море, что было ни светлым, ни темным, ни имеющим форму, ни бесформенным, и все же сознавал свой путь, возможно подсознательно, в нескончаемом действе того, что мы решили назвать «людус», — это было сотворение, разрушение и средство к существованию одновременно, бесконечное копирование, соединение и разъединение, вздымание и опускание, оторванное от самого понятия времени и все равно содержавшее сущность времени. Казалось, что я был душой времени, бесконечные возможности наполняли этот момент, окружая меня и вливая тонкий поток существования и радости… радости… радости…

Поток эмоций вихрем вытек из моего разума, а я сидел, все еще держась за смертоносное кольцо, напротив маленькой девочки, сбежавшей от жутких цветов, — одетой во влажную зелень, весьма и весьма бледной.

— О-ча доу десу-ка? — произнесла она.

— Итадакимасу.

Она наполнила чашку. Я хотел протянуть руку и коснуться ее руки, но вместо этого поднял чашку и отпил из нее.

Конечно, она приняла мою ответную реакцию. Она знала. Но заговорила она немного погодя.

— Когда придет мой час — кто скажет, как скоро? — я уйду к нему. И буду там, с Песнопевцем. Не знаю, но я продолжу это, возможно, как память, в том безвременном месте, и будет это частью снопеснопения. Но и теперь я чувствую…

— Я…

Она подняла руку. Мы допили чай молча.

На самом деле мне не хотелось уходить, но я знал, что должен идти.

Как много осталось такого, что мне надлежало сказать, думал я, ведя «Изабеллу» назад, к Станции-Один, к мешку алмазов и всему остальному, что там еще было. Ну и ладно, самые лучшие слова — чаще всего именно те, что остаются несказанными.

Возвращение палача

Крупные белые хлопья падали за окном в тихой, безветренной ночи. В охотничьем домике тоже царила тишина, лишь изредка нарушаемая треском дров в жарко пылающем камине.

Я сидел в кресле лицом к двери. Ящик с инструментами стоял на полу слева от меня. На столике справа от кресла матово поблескивал шлем оператора — хитроумный прибор, созданный из металла, кварца, фарфора и стекла. Если он вдруг начнет щелкать, затем постукивать и наконец испускать мигающий свет, то это может означать лишь одно: он пришел по мою душу.

Незадолго до наступления темноты Ларри и Берт вышли наружу, вооруженные огнеметом и чудовищных размеров ружьем. Берт захватил с собой также пару гранат. Я тоже приготовился к встрече с ним: надел на левую руку черную перчатку и приклеил к ней небольшой кусок мягкого вещества, напоминающего замазку. Лазерный пистолет, в который я очень мало верил, лежал на столе рядом со шлемом, так что я легко мог дотянуться до него правой рукой.

Когда он войдет, в моем распоряжении останутся две-три секунды, а может, и того меньше. Он наверняка будет готов к тому, что я схвачусь за пистолет, но я поступлю иначе: с силой ударю ладонью по столу и брошусь на пол. Пластиковая взрывчатка, приклеившись к крышке стола, спустя две секунды сдетонирует от удара. Взрывная волна, отразившись от столешницы, обрушится на него — если он еще будет находиться у двери.

«Комнатный смерч» — так называлась эта недавно изобретенная штука, и оставалось только молиться Богу, чтобы он еще не пронюхал о таком оружии.

Рядом со шлемом на столе лежал черный кубик переговорного устройства. Я должен предупредить Ларри и Берта, когда услышу первые пощелкивания. Конечно, я предупрежу и Тома с Клейтоном, которые заняли позиции в полумиле от дома, но скорее всего к этому моменту оба будут мертвы.

Ночь тянулась как никогда долго. К двум часам меня стала одолевать дремота. Я зевнул, потянулся… и в это же мгновение услышал негромкие пощелкивания, испускаемые шлемом.

Мне некогда было даже испугаться. Я предупредил парней, надел шлем и положил руку на стол.

Но было уже поздно.

Он пришел.

Это лето я провел на своей яхте, объездив все северное побережье США, словно завзятый турист. Неплохо подзаработав на последнем дельце, я позволил себе предаваться праздности. Единственное занятие, которым я решил себя утруждать, была встреча с несколькими давними друзьями. Ближе к осени я предпочел перебраться в средние широты и бросил якорь в Чесапикском заливе. Здесь также оказалось прохладно, к тому же море было грязным и дурно пахло. Настало время вновь поднять паруса и направиться на юг, но в Балтиморе жил мой старинный друг Дон Уэлш, и я решил прежде повидаться с ним. Я послал Дону поздравительную открытку и пригласил в знакомый нам обоим пивной бар.

К вечеру назначенного дня я сидел за угловым столиком в полутемном зале и, потягивая темное пиво, лениво прислушивался к дребезжанью пианино и треску дров в камине.

Мне было хорошо и покойно. Деньги у меня, как ни странно, еще оставались, и я не испытывал ни малейшего желания работать. К сожалению, тогда я еще не знал, что у старины Дона были другие виды на меня.

Я съел очередной сандвич и заказал еще кружку пива. Дело шло к полуночи, а Уэлша не было видно. Я просидел еще два часа, разглядывая пианистку в черном, которая нещадно пытала вконец расстроенный инструмент. Я уже хотел расплатиться и уйти, как дверь в бар распахнулась и на пороге появился Уэлш с плащом, переброшенным через согнутую руку. Оглядевшись, он с улыбкой поспешил к моему столику.

Я изобразил на лице крайнее удивление.

— Дон, старина! Черт побери, как ты здесь оказался?

Уэлш, как всегда, не остался в долгу.

— Джон, неужто это ты? — воскликнул он, усаживаясь на соседнем стуле. — Что ты делаешь в нашем городишке? Не мог выбрать порт почище?

— Я здесь только проездом. Через пару часов отчаливаю. Как все перелетные птицы, я к осени предпочитаю перебираться на юг.

Дон подозвал официантку и заказал себе пива.

— Как бизнес? — спросил я.

— Дела крайне запутанны, — ответил Уэлш. — Сейчас, например, я ищу толкового консультанта.

Мы закурили и, ожидая пиво, неспешно стали обмениваться последними новостями. Пианистка в черном тем временем добивала бедное пианино, заставляя его хрипеть и рыдать, и мучения инструмента наполнили сочувствием наши сердца.