Маги - Вера Крыжановская

– Нарайяна, ради всего святого, не вздумай воскрешать этих мертвых! От такого спектакля я отказываюсь! – в ужасе вскричал Супрамати. Радушный хозяин рассмеялся тихо и насмешливо. – Не кричи и успокойся! Я никого не буду воскрешать. Дело идет о простой материализации, которая доставит столько же удовольствия вызванным духам, сколько и нам, а на рассвете все артисты вернутся в загробный мир. Следовательно, ты можешь со спокойной совестью наслаждаться концертом и балетом. Нарайяна повернулся и ударил в бронзовый гонг, стоявший на столе.

Тотчас же явились двое молодых слуг: один с треножником, другой со шкатулкой, которые они поставили у балюстрады.

Нарайяна вынул из шкатулки флакон и коробку. Напевая вполголоса вызывания, он вылил на угли несколько капель красной жидкости и бросил щепотку порошка.

Тотчас же поднялся густой дым; затем сверкнули снопы искр, огненными зигзагами рассеявшиеся по всем направлениям, и, наконец, появились кроваво-красные шары, которые взлетели подобно ракетам и разорвались с громоподобным шумом. Часть из них упала в озеро, вода которого как будто вскипела. Потом на время настала тишина.

Но вот из стен, из мрака рощи и из атмосферы стали появляться белые облака и группироваться с одной стороны террасы. Стоя с поднятой рукой, пылающим взглядом, Нарайяна, казалось, распоряжался ими и руководил их движениями. Через несколько минут половина большой террасы была отделена серовато-белой волнующейся занавесой, испещренной искрами. Затем раздалась странная музыка, смесь человеческих голосов и каких-то неизвестных инструментов. Это не было ни определенное пение, ни звуки оркестра; скорее, это были волны гармоничных вибраций, необыкновенно нежных и сильных. Исполняемая мелодия была так же странна и оригинальна, как и самый способ исполнения таинственного концерта.

Супрамати, как очарованный, с восхищением слушал эту музыку, как вдруг его внимание было привлечено глухим рокотом, доносившимся с озера.

Он увидел, как на поверхности его вздулась пенистая волна и понеслась к берегу; когда же она разбилась о ступеньки лестницы, то появилось несколько женских фигур с неопределенными контурами, которые скорее плыли, чем шли по террасе.

Нарайяна бросил новую щепотку порошка на уголья, и поднявшийся дым вместо того, чтобы идти вверх, стал извиваться спиралью, направляясь к приближающимся воздушным фигурам. Те стали как будто поглощать этот дым, потеряли свою прозрачность, и через несколько минут шесть женщин, по виду живых, вошли на террасу и, скрестив на груди руки, низко склонились перед Нарайяной.

Это были прекрасные молодые индусские девушки в полном расцвете жизни. Вышитые газовые туники чуть прикрывали их стройные формы. Драгоценные камни, украшавшие их головы, шеи, руки и пояса, сверкали разноцветными огнями.

Нарайяна сказал несколько слов по-индусски, а затем сел на диван и усадил рядом с собой своих гостей.

В ту же минуту в розовых шарах вспыхнули электрические лампы и залили террасу ярким светом. Баядерки начали танцевать. Легкие, грациозные и полные жизни, они кружились или составляли чудные пластические, но в то же время вызывающие и страстные, как само искушение, группы.

Когда баядерки поклонились во второй раз, давая этим знать, что представление кончилось, Нарайяна встал и сделал им знак приблизиться.

– Нам следует угостить прекрасных танцовщиц хорошим ужином. Им редко выпадает возможность насладиться таким угощением, и к тому же это единственное вознаграждение, которое мы можем предложить им,- весело сказал он. – Нас трое, а их шестеро, а потому вполне естественно, что каждый из нас должен взять на себя заботу о двух красавицах.

Покачивая головами, но смеясь, Супрамати с Дахиром взяли за руки по две женщины и последовали за Нарайяной в столовую. Стол был снова сервирован, но только меню было другое. Вместо овощей и других вегетарианских блюд стояли мясо с кровью, хлеб и теплое сильно пряное вино.

Поспешно, с какою-то странной прожорливостью набросились загробные гостьи на эту пищу, так что Супрамати едва успевал подкладывать им на тарелки новые куски и наполнять их кубки.

По мере того как танцовщицы с жадностью насыщались, бледные лица их принимали розовый оттенок. Глаза их сверкали, с любопытством и страстью глядя на Дахира и Супрамати. В отношении Нарайяны они выказывали полное и презрительное равнодушие.

– Смотрите, пожалуйста! Неблагодарные презирают и обижают своего благодетеля, – насмешливо заметил Нарайяна. -И явно наибольший успех имеет Супрамати. Канальи чуют, что он наименее святой между нами.

И действительно, самые горячие взгляды бросались в направлении Супрамати. Особенно одна баядерка всеми силами старалась смутить его спокойствие. Теперь она танцевала для него одного, искусно пользуясь всеми прелестями своей красоты. Все существо ее, казалось, светилось чем-то демоническим и чарующим, что опьяняло, покоряло и волновало ум и сердце.

Несмотря на строгую дисциплину первого посвящения, научившую его побеждать инстинктивные стремления и подчинять тело воле ума, Супрамати, сам не замечая, поддавался опасным чарам странного создания. Большие темные глаза его горели восхищением; легкий румянец окрасил его щеки. Забыв все окружающее, он следил за движениями танцовщицы, которая незаметно приближалась, делаясь все обольстительней и страстней. Затем грациозным прыжком она упала на колени около Супрамати и страстно обняла его.

– Дай мне несколько капель жизненной эссенции, которой ты обладаешь! Дай божественный дар земного существования, – пробормотала она, умоляющим взглядом глядя на него.

Супрамати пытался оттолкнуть ее, но участие и жалость к этому юному существу, безвременно отброшенному в загробный мир, делали его слабым.

Вдруг лицо баядерки потемнело, рука, лежавшая на руке Супрамати, похолодела и дрожь пробежала по всему ее нежному телу.

– Ах! Я исчезаю! Жизнь и сила оставляют меня! – вскричала она.

Она с силой вцепилась в него.

– Жестокий! Неужели тебе жаль капли жизни, которую я вымаливаю у тебя?

В слабеющем голосе несчастной звучало такое отчаяние, а на лице ее отражалось такое страдание, что охваченный жалостью Супрамати, позабыв все, стал лихорадочно искать флакон с жизненной эссенцией, который он имел обыкновение всегда носить с собой. Но карман был пуст: он забыл взять флакон. Впрочем, было уже поздно. Торжествующая смерть завладела своей добычей. Лежавшее перед ним грациозное тело танцовщицы, казалось, таяло и быстро расплывалось. Скоро остался только прозрачный смутный облик, а затем все превратилось в беловатый комок, который исчез в атмосфере.

Точно под давлением кошмара, тяжело переводя дыхание, Супрамати провел рукой по лбу и оглянулся: в зале никого не было, кроме Дахира и Нарайяны.

– Ты еще не привык отказывать в глупых просьбах. Ты еще слишком молодой «бессмертный» чересчур легко воспламеняешься и поддаешься чувству жалости, – насмешливо заметил Нарайяна. – Ты до такой степени был поглощен, что не мог даже полюбоваться, как мы – Дахир и я – прекрасно отклонили такие же мольбы.

– Ты говоришь правду! Я не привык к такой жестокой игре и, надеюсь, никогда не буду находить в ней удовольствие. Но ты, Нарайяна, принадлежащий к обоим мирам, не должен был бы глумиться над смертью и жизнью!

В эту минуту послышался легкий и серебристый звон колокольчика.

– Эбрамар зовет нас, – сказал Дахир, поспешно поднимаясь.

– Не удерживаю. Только я сам провожу вас, так как вам незнакомы все извилины подземного лабиринта, – сказал Нарайяна, пожимая им руки.

Они быстро добрались до лодки.

Первые лучи восходящего солнца едва золотили горизонт, когда они входили в сад, прилегавший к дворцу Эбрамара.

Прошло около двух недель без чего-либо особенного. Они беседовали, читали, гуляли и наслаждались приятным покоем. Но однажды вечером, после ужина, Эбрамар сказал, вставая из-за стола:

– Время приступить к работе, дети мои! Завтра я устрою Нару на новом месте, а затем вы оба начнете свои занятия под моим руководством. Простись со своей подругой, Супрамати! На заре вы расстанетесь и будете видеться очень редко.

Супрамати побледнел. Настала минута, которой он так боялся – минута разлуки с женщиной, которую он любил еще земным чувством. Сердце его сжалось от страха и горя. Омраченный взор его тоскливо искал взгляда Нары. Но в ясных глазах молодой женщины читалась такая чистая и глубокая привязанность, такая светлая энергия, что к нему тотчас же вернулись его мужество и спокойствие.

Супрамати подошел к Наре, прижал ее к своей груди и крепко поцеловал.

– Будь мне поддержкой даже издали, если ослабею на тернистом пути, так как я чувствую, что во мне еще слишком жив "земной" человек, – пробормотал он.

– Мы будем видеться насколько можно чаще. Моя же мысль никогда не покинет тебя. Чем больше наши души будут освобождаться от материи, тем ближе они будут друг к другу и тем будет неразрушимее любовь, соединяющая нас, – ответила Нара с добрым и теплым взглядом, целуя его.