Танец с жизнью. Трактат о простых вещах - Олеся Градова

Взревел мотор и видение исчезло, остался лишь этот жест, который еще долго не покидал моего сознания. Узкие бедра под сбившейся юбкой и острые лопатки. Мне показалось, что я начинаю смотреть на женщин глазами мужчины, своего мужчины, своего Черного Принца. И я начинаю их для чего-то искать…

Звонок из дома. У меня на экране написано «ДОМ ЗВОНИТ». Надо поменять на имя «НИКИТА». Ведь нет другого человека, кроме моего сына, который может звонить из дома.

— Мама, ты сегодня поздно вернешься?

— Да, у меня коллеги приехали из Киева, я должна встретить их в аэропорту. Ложись спать.

— А как же я тебя встречу?

— Не надо встречать… меня проводит водитель.

— Я волнуюсь за тебя.

— Все будет хорошо.

Он всегда звонит, когда я задерживаюсь. Со дня того самого нападения на меня возле подъезда он считает своим долгом встречать меня на улице. Ему кажется, что опасность подстерегает только здесь, где уже единожды совершено преступление. Это особенность психики — я тоже боялась именно этого места, где грабитель однажды уже расправлялся со мной, снимая шубу и пиная ногами в живот. В других местах я чувствовала себя абсолютно защищенной.

Сейчас я часто прихожу домой на рассвете. Потому что не могу оторваться от Дамира — каждая минута, каждый час с ним на вес золота. Если это в какой-то момент прекратится, я должна «унести» как можно больше этих ощущений — страсти, нежности, знания о самой себе. Ведь главный вопрос, на который еще не могла себе ответить, — кто же я? Черная или белая?

«Я вижу, что мы не с этой планеты, мы ИНЫЕ. Но я хочу понять, ты с той же планеты, что и я?» — писала ему эсэмэску.

«Я не знаю, но очень хочу найти этому подтверждение…».

Конечно, мне хотелось быть черной, потому что моя «раздвоенность» или «полосатость» оставались тем самым барьером, водоразделом, который мешал нашим душам слиться. В отличие от наших тел, познавших друг друга до основания, до самого центра, и какого-то общего жизненного бэкграунда — одни фильмы, книги, похожие вопросы, которые мы задаем самим себе… Есть и третья ипостась — наши духовные тела, тонкие оболочки, они так и не могли найти общего языка и соединиться.

— Ты не выходил на связь несколько часов. Что-нибудь случилось?

— Да, был занят. Сегодня был с Антоном. К нему приехали три сумасшедшие, пытались договориться с нами о совместном бизнесе.

— Антону Мракову не требуется разрешения, чтобы начать бизнес? — Я словно мстила ему зато, что он играл в чужие игры, отказываясь выступать на моем поле. Мои «инвесторы» все еще стояли на «стэндбае» и ждали, когда я представлю им бизнес-план. Но ключевое «звено» моего плана так и не выходило на уровень самостоятельного действия.

— Олесь, не сердись, но у меня тоже своего рода контракт. Пока я не могу нарушить договор, поэтому остаюсь «вторым», прекрасно понимая, что пока не достиг того могущества, которым обладает Антон. Должно пройти какое-то время.

— И что ваши сумасшедшие? — Теперь уже примирительный тон.

— Да ну, настоящие ведьмы! Одна хотела раскрутить своего спонсора на бешеные бабки, вторая приворожить мужа подруги, третья вообще трахнуть всю Рублевку — так, ради прикола, они вообще лесбиянки, что и успели нам продемонстрировать. Потом захотели, чтобы мы с Антоном вступили с ними в связь, были обкуренные и бухие. Антон покуражился над ними маленько, а потом прогнал.

— И из-за них ты забыл обо мне? И ничего не писал мне целый вечер… — Я сделала глаза, как у кота в мультике «Шрэк», когда он изображает максимальную душевную боль. Правда, непонятно зачем — телефон не мог передать выражения моего лица.

— Там была тяжелая история. Они действительно ведьмы, и мы не могли просто так отделаться от них, надо было дать им понять, что в принципе согласны… Они вошли в такой экстаз, что начали ласкать друг друга прямо на наших глазах, и были офигительно красивы, как героини порнофильма.

Сколько мне еще бороться с этим внутри себя? Мое сознание металось. Меня рвало. Я органически не принимала истории со всем этим «хоум-видео», я ревновала и мучилась, но знала, что есть только один путь, чтобы быть рядом с ним, — СТАТЬ ТАКОЙ ЖЕ, КАК И ВСЕ ОНИ. Любить деньги, а не процесс игры, наслаждаться от власти над мужчинами, а не искать любви. Готова ли я к такой трансформации? Мне кажется, что я начинаю сбавлять обороты, притормаживать на перекрестках, потому что все происходит быстрее, чем успеваю к этому морально подготовиться.

Я приехала к нему несколько раньше, чем мы договаривались. Не стала выходить из машины. Закурила. Через несколько минут из подъезда вышла Нина. Нина Брусникина. Она подняла глаза к вечернему небу и глубоко вобрала в грудь воздух. Она улыбалась. Я уже видела эту улыбку — в зеркале, когда смотрела на себя в его ванной. Мне хорошо было знакомо это чувство наполненности, когда вобрала в себя все энергии космоса и отдала их самому близкому человеку.

Ревность, страх, недоверие к Дамиру. Я подавила и это. Или оно очень быстро сменилось еще одним незнакомым мне чувством: Нина — моя сестра. Такая же черная, как и я.

Да, я видела в ней кровную сестру. Я четко осознала, что он спит с ней. Несмотря на то, что уверяет меня в обратном. Никто никогда не откажется от секса с женщиной, которая хочет. А то, что Нина, которая каждый день ходит домой к Дамиру на массаж, страстно желала его, в этом я не сомневалась.

Я хотела подойти к ней и посмотреть в ее глаза ближе. Я хотела подойти к ней, но я помнила об установленной конфиденциальности наших отношений. Нина и Вадим не знали, что мы встречаемся. Брусникин кружил вокруг меня, делая одному ему ведомые замеры, обнюхивал меня, но ни одного реального подтверждения того, что мы вместе, ему выдано не было. Он видел, что я похудела. Он видел, что похудела Нина. У меня светились глаза. Нина тоже все время улыбалась. От нас фоном шла одна и та же энергия, энергия черных, и бедный Брусникин, как пес, вынюхивал следы противника — на мне и на своей жене… И скулил, как кобель, потерявший след…

Я помню, как Вадим разозлился, когда Дамир сказал ему, что Олеся Градова такая же умная, как и его жена. Ему словно было нанесено оскорбление — его тонкая, образованная Нина, читающая Шекспира в подлиннике и наизусть цитирующая всю поэму «Евгений Онегин», — и я, «эффективный менеджер», организатор массовых мероприятий!

По словам Дамира, Вадим действительно считал меня недостойной занимать практически такую же должность в компании, что и он сам. Более того, он был уверен, что мои успехи объясняются только одним — я сплю с боссом, Феликсом Громовым. Пусть думают что угодно, но я действительно никогда не завожу романов на работе. Хотя напрасно, ибо самое действенное оружие в карьерных играх — это секс.

Мне приснился странный сон. Я была героиней ток-шоу «Модный приговор» в прямом эфире Первого канала. В роли прокурора восседал модельер Слава Зайцев в оранжевом шейном платке и сиреневом фраке. «Не лучшее сочетание цветов», — подумала я. Справа от него сидел Владимир Соловьев, ведущий «К барьеру!», только почему-то с пышными усами и в костюме трансвестита. А слева — Рената Литвинова в космическом комбинезоне в образе неземной женщины. На шее у нее были жабры, как у Витаса. «Ну и карнавал!» — подумала я во сне.

На мне был не менее странный костюм, чем на Зайцеве и Литвиновой. Я даже не помнила, было ли такое в моем гардеробе? Рваная на подоле туника, подпоясанная леопардовым широким ремнем, и серебристые лосины. Из широкого ворота торчала бретелька зеленого бюстгальтера, и я всё время стыдливо поправляла ее — как могла надеть салатовое белье под красно-розовую тунику, я никак не могла взять в толк. Но меня судили явно не за выбор белья.

— Подсудимая, встаньте, — потребовал Слава Зайцев.

— Я уже стою.

— Так не положено. — Он словно впервые увидел меня и решил разглядеть повнимательнее, спустив круглые очки Элтона Джона на кончик носа и взглянув поверх оправы. — Сядьте и встаньте повторно.

Я подчинилась. Поправила бретельку.

— Итак, вы обвиняетесь в подготовке переворота сознания.

— Какого еще переворота? — возвела к небу глаза Рената Литвинова.

— Сознания, сознания, сознания, — прошелестело по залу, как подсказка.

Режиссер подбежал к ней и сунул карточку с репликами, чтобы она больше не импровизировала.

— Сначала мы зачитаем приговор, а потом выслушаем показания свидетелей и представителей защиты, — продолжал Слава Зайцев, который надел детскую шапочку с длинными висячими ушами.

— Мне кажется, что обычно бывает наоборот. — Я почувствовала себя Алисой в Зазеркалье. Не хватало еще Королевы, которая начнет сводить меня с ума.