Цареубийство 11 марта 1801 года - Николай Александрович Саблуков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Документ носит заглавие «La mort de l’empereur Paul I. Extrait des memoires du general comte de Bennigsen» и до сих пор нигде не был обнародован. Уже этих кратких данных достаточно, чтобы опровергнуть неправдоподобный рассказ, напечатанный в 1875 году Идой Штетембург-Барфельде, под заглавием «Кто был вор», в журнале «Ueber Land und Meer», и перепечатанный затем «Русской стариной»[80]. Верность данных, заключающихся в нашей рукописи относительно истории мемуаров, недавно была подтверждена появлением записок в форме дневника известного русского генерала и военного писателя Михайловского-Данилевского («Русская старина», 1893 г., III), который в 1829 году рассказывает следующее: «Я обедал у генерала Андржейковича, сестра которого была замужем за генералом Беннигсеном, и вот что узнал о судьбе этого генерала. После его смерти книготорговцы предлагали вдове за мемуары 60 000 талеров, но она не хотела продать их, не спросив предварительно разрешения у нашего правительства, и с этой целью обратилась к нашему посланнику в Ганновере (вышеупомянутому Струве). Вскоре после этого графиня Беннигсен получила от нашего министра иностранных дел письмо с просьбой выслать рукопись её мужа в Петербург, причём он обещал вскоре вернуть её. Она исполнила это требование, но вот прошло уже четыре года, ей не возвращают рукописи, лишают её значительной суммы, обещанной ей книгопродавцами, а учёный мир — одного из интереснейших источников. 16 сентября 1818 года, встретившись в Аахене с графом Беннигсеном, я разговорился со знаменитым человеком, и он сказал мне, между прочим, со свойственной ему откровенностью: «Мои «Memoires de mon temps» обнимают 7 томов и начинаются с 1763 года. Я думаю, что битва при Пултуске — мой шедевр, ибо я маневрировал в присутствии Наполеона, точно на параде», и так далее.
Мы имеем как раз ту часть мемуаров, которая трактует о кампании 1807 года. Она была обнародована в русском переводе в 1896—1897 годах Майковым, но странным образом не обратила на себя никакого внимания в Германии, хотя имеет большую важность для прусской истории. Для наших же целей интересно, что издание Майкова упоминает о рукописи на французском языке, сохранившейся в семействе фон Фок. Александр Борисович фон Фок, с 1799 года генерал-майор, был ближайшим другом Беннигсена. Беннигсен послал ему не только эту историю кампании 1807 года, но и рассказ о ходе событий при умерщвлении Павла, имеющий форму письма, адресованного фон Фоку, и даже в скором времени после того, как случилось это событие. Очевидно, что это самое письмо Беннигсен буквально включил в свои мемуары, так что текст, воспроизводимый нами, может иметь притязание быть почти одновременным. В сообщаемом документе опускается только введение к рассказу Беннигсена, так как оно заключает в себе неверное по содержанию описание сумасбродства Павла и не сообщает ничего нового.
Т. Шиман
Извлечение из мемуаров графа Беннигсена
Вы сами видите, генерал, что такое положение дел, такое замешательство во всех отраслях правления, такое всеобщее недовольство, охватившее не только население Петербурга, Москвы и других больших городов империи, но и всю нацию, не могло продолжаться и что надо было рано или поздно предвидеть падение империи.
Основательные опасения вызвали наконец всеобщее желание, чтобы перемена царствования предупредила несчастья, угрожавшие империи. Лица, известные в публике своим умом и преданностью отечеству, составили с этой целью план. Его приписывали графу Панину, занимавшему пост вице-канцлера империи, и генералу де Рибасу, из адмиралтейской коллегии. На кого им было лучше направить свои взоры, как не на законного наследника престола, на великого князя, воспитанного своей бабкой, бессмертной Екатериной II, которой Россия обязана осуществлением обширных замыслов Петра I и в особенности своим значением за границей, — словом, на этого великого князя, которого народ любил за прекрасные качества, обнаруженные им ещё в юности, и на которого он смотрел теперь, как на избавителя, — единственно кто мог удержать Россию на краю пропасти, куда она неминуемо должна была ввергнуться, если продолжится царствование Павла.
Вследствие этого граф Панин обратился к великому князю. Он представил ему те несчастья, какие неминуемо должны явиться результатом этого царствования, если оно продлится; только на него одного нация может возлагать доверие, только он один способен предупредить роковые последствия, причём Панин обещал ему арестовать императора и предложить ему, великому князю, от имени нации бразды правления. Граф Панин и генерал де Рибас были первыми, составившими план этого переворота. Последний так и умер, не дождавшись осуществления этого замысла, но первый не терял надежды спасти государство. Он сообщил свои мысли военному губернатору, графу Палену. Они ещё раз говорили об этом великому князю Александру и убеждали его согласиться на переворот, ибо революция, вызванная всеобщим недовольством, должна вспыхнуть не сегодня-завтра, и уже тогда трудно будет предвидеть её последствия. Сперва Александр отверг эти предложения, противные чувствам его сердца. Наконец, поддавшись убеждениям, он обещал обратить на них своё внимание и обсудить это дело столь огромной важности, так близко затрагивающее его сыновние обязанности, но вместе с тем налагаемое на него долгом по отношению к его народу. Тем временем граф Панин, попав в опалу, лишился места вице-канцлера, и Павел сослал его в его подмосковное имение, где он, однако, не оставался праздным. Он сообщал графу Палену всё, что мог узнать о мнениях и недовольстве столицы, на которую можно было смотреть как на орган всей нации. Он советовал спешить, чтобы предупредить опасные следствия отчаяния и нетерпения, с какими общество жаждало избавиться от этого железного гнёта, становящегося тем более тягостным, что находилось немало личностей, достаточно гнусных и корыстных, чтобы исполнять втайне роль шпионов в городах, где они втирались в общество, подслушивали, что там говорится, и часто одного доноса этих людей было достаточно, чтобы сделать несчастными множество лиц и целые семейства. Нельзя без чувства презрения вспомнить, что в числе этих низких рабов, занимавшихся ремеслом шпионов в городах империи, встречались люди всех слоёв общества, даже принадлежавшие к известным, уважаемым семьям.
Павел был суеверен. Он охотно верил в предзнаменования. Ему, между прочим, предсказали, что если он первые четыре года своего царствования проведёт счастливо, то ему больше нечего будет опасаться, и остальная жизнь его будет увенчана
