Начало Водолея - Сергей Лукницкий

Я понимаю советских. Кушать хочется всем. Но надо же быть такими пассивными, чтобы оставаться без еды при здоровом правительстве.

Эвис, начальник охраны поезда, предупреждал, что наше путешествие чрезвычайно опасное. Кто, интересно, с ним спорил.

Он уже был в России. И там его напугали. У него почти что на полном ходу однажды отцепили вагон с мясными консервами и маслом.

Теперь Эвис делился с нами опытом. А себе казался, вероятно, сильным и благородным, ввязывающим себя нарочно ради блага других в опасное предприятие.

Я улыбнулся. Милый Эвис... Если бы он знал, что у нас на двадцать бифштексов тридцать единиц оружия, которое мы везем кое-кому в подарок! Но ведь мы можем, если будет нужда, и сами им воспользоваться.

Я всю жизнь подвергал себя опасности. По натуре я аферист, в положительном смысле этого слова. Просто ничего более опасного в жизни, чем заниматься подобными делами, я пока не нашел. И если честно, то и жить мне не так уж и интересно, особенно если подумать, что у меня есть то, что является главным для многих, - деньги.

Семьи у меня нет. И родителей тоже. Но я их помню, они дали мне все. Что могли, во всяком случае, я свободно говорю по-французски, немецки, английски, итальянски, если придется, поговорю и по-русски, но мне до последнего момента очень не хотелось говорить на этом языке.

Вообще, между нами говоря, то, что происходит теперь в России, происходит с нею всегда, бесконечно и постоянно. Один террор сменяется другим, и перманентное состояние революций у россиянина в крови.

В последнее, правда, время революции в России стали достоянием общей истории, но вы же не можете не понимать, что Западу выгодно иметь на шестой части суши свою колонию.

А чем колония отличается от не колонии? Экономической зависимостью. Понимаете теперь, почему мы договорились, что доллар в России будет стоить 130 рублей? А захотим - сделаем и 5000. Экономическая зависимость страшнее политической.

Когда до этого, наконец, доперли на Западе - все встало на свои места. А договориться о том, что Россия - пусть временный, но Клондайк, из которого можно вывозить все, что захочешь, и за доллар вывезти то, что не купишь здесь за 10, было не сложно, потому что России надоела ее политика.

И вот договор состоялся: мы меняем в России политику, потому что россияне очень медлительны, но за это любой иностранец получает право пограбить Россию.

Гуманно?

Нет, конечно, но кто знает более грязную вещь, чем политика?

Однако грабить Россию долго нам не придется, и вовсе не потому, что появится какая-то дубина народной войны (она ведь не поднялась в 1937-м, а сегодня не менее унизительная ситуация), а потому, что как только внешний долг России дойдет до критической отметки, наступит необратимый процесс. Появится колбаса и водка, но Россия будет существовать только в названии. В ней будут говорить на европейских языках, а матрешки одевать в западные одежды.

Но мы отклонились от гуманитарной помощи.

Дело это, особенно сегодня, хорошее, и помощь нужна, поэтому я лично, хочу это ни в коей мере и не входит в мои обязанности. Проконтролировал, хотя по этикеткам, чтобы продукты, в особенности продукты питания, были бы качественными, а то, знаешь ли, прессованной колбасой можно и отравиться, спихнет еще какой-нибудь капиталист то, что самому не нужно.

Кроме доставки помощи в Москву, у меня там было еще одно небольшое дельце, за которое в добрые времена меня посадили бы в тюрьму, но сейчас я мог почти не беспокоиться об этом, но все же я немного суеверен и потому вел себя точно так, как Ходжа Насреддин, когда переправлялся через пропасть со своим ишаком.

В начале пути, если помните, он обещал Аллаху в случае удачной переправы поставить пудовую свечу, в середине пути свеча в его представлении стала меньше, а потом, переправившись, он вовсе забыл о своем обещании.

Но не ловите меня за язык, я и сам не уверен, что Аллаху ставят свечу, я ведь доктор экономики и права, а не этнограф...

Поезд наш пересек пограничную станцию Чоп. Хорошо, что я не представился вам заранее, теперь пришлось бы менять имя. Но здесь, на территории Советов, вы можете называть меня как угодно, я не обижусь.

По счастью, у меня несколько паспортов, и с помощью их и хорошего знания ведущих европейских языков я намеревался осуществить то, что, собственно, составляло сущность моей работы.

Я не буду говорить о ней подробно. Если вы профессионал, вы поймете меня без слов. А что касается сопровождаемой мною жратвы, то мне, честно говоря, было совершенно наплевать, как ею распорядится великая голодная страна. И это не от равнодушия. Просто я еще никогда не видел миллионера, который бы роздал все свои капиталы бедным.

Он не делает этого по многим причинам. Две из них ясны, потому что сам не хочет потом жить как они, вспоминает, что когда-то и он был бедным и трудом и умом своим сумел составить себе состояние. А, кроме того, он считает, что все равно на всех бедных его капиталов не хватит.

Поезд, как я уже говорил, миновал Чоп, и окружающий наши чистенькие вагоны пейзаж тотчас же стал напоминать природу во дворе Злого Великана из сказки Уайльда. Серое небо, казалось, угнетено, по обеим сторонам насыпи показались бесконечные свалки, нагромождение каких-то предметов, полузаросших травой, неухоженные дома, некрасивые автомобили.

На все это я смотрел как на кино, напоминающее фильм ужасов, ибо в наш вагон окружающая безысходность не просочилась. У нас тут было и что поесть, и что выпить, и как поразвлечься. И тем ощутимей была разница между тем, что мы видели, и тем, как мы жили сами.

Приторно разглагольствовали мы на тему, как тут, наверное, сложно жить, при этом открывали баночное пиво, но не такое, конечно, копеечное, которое в Москве идет задорого, а нестоящее "Пльзенское".

Ребята мои затуманились, и я, признаться, был рад этому, мне нравятся нравственные люди.

Я заговорил о нравственности, потому что один во всем поезде знал истинную цель нашего путешествия. Никакой помощи, во всяком случае с этого поезда, бедный Советский Союз не получит, вернее, получит, но она будет весьма своеобразной, он получит ее через коммерческие магазины и за большие деньги.

И вот мне предстояло как раз и осуществить эту операцию, которая бы еще раз утвердила русских в мысли, что там у них действует весьма серьезная мафия и что эта мафия сильнее государства. Это ли не лучший способ ослабить государственные структуры?

Поверьте, я это делаю из гуманных целей. Ведь когда человек перестает надеяться на государство, он начинает надеяться на себя.

Все шло как по маслу. Наши вагоны возле самой Москвы отогнали в какой-то отстойник, и буквально уже часа через три состав был полностью перегружен в новенькие грузовые автомашины.

Я выполнил свое дело и даже выставил недоуменное лицо, когда наш состав, уже, конечно, пустой, был обнаружен представителем московских властей, очень недовольным. Что в вагонах ничего не осталось.

Но документы наши были в порядке, еще бы, мы позаботились об этом много загодя, и ко мне претензий у властей не было, согласитесь, странно было бы спрашивать у тех грузивших: а не члены ли вы мафии?

Так я и объяснил властям. А ребята мои, получившие тоже весьма солидный куш, конечно, молчали.

Этим же поездом, нагруженным разного рода предметами сырья, столь необходимым на Западе (мы же не "за так" везем сюда поесть), мы через неделю отбыли обратно. А Советский Союз прибавил к своим данным о латентной преступности еще одну галочку, которая превратилась в красивое донесение:

Правительству Москвы

Правительству России

Докладная записка

Сообщается к сведению, что железнодорожный состав, о котором сообщалось ранее, везший гуманитарную помощь из стран Запада, был полностью разукомплектован на 26-м километре Киевской дороги г. Москвы (ст. Внуково).

Нами опрошены сопровождающие груз иностранные представители, и с их помощью удалось установить внешность некоторых из тех, кто участвовал в этой операции. Сопровождающий груз от Чопа офицер Главного управления МВД исчез.

Для осуществления дознания по линии Интерпола за рубеж командирован представитель МВД Нестеров.

Также сообщаю, что во время транспортировки Джурапова М.С. из следственного изолятора к месту проведения эксперимента последний скончался от сердечной недостаточности.

Уголовное дело по факту его смерти прекращено производством.

По-моему, это донесение подписал даже сам министр.

Глава 19. Наш Герой удивился

Независимо от тона и раскраски официаль

ной риторики ораторов республики, лежащей

за Атлантикой, господствующая американская

политическая традиция - нетерпимость. Она

восходит к тем временам. Когда отцы полиг

римы, не ужившиеся в Старом Свете, уплыли

за океан строить государство в соответствии