Расколотые небеса - Андрей Ерпылев

— Конечно же, нет, — отчего-то засмущался он вполне естественного в ночное время, да еще для человека его положения, занятия. — Я засиживаюсь допоздна, сударыня.

— Важные дела, — понимающе протянула трубка. — Разводы, караулы, маневры… Фураж.

— Ну почему же…

— Извините, Александр, за некоторую интимность… — перебила его Маргарита фон Штайнберг, судя по шумам в трубке, находящаяся где-то за тридевять земель, если вообще не на другой стороне земного шара или в космосе. — Мы с вами давно не виделись: вы не располнели, часом, на гвардейских хлебах?

— Позвольте, а почему, собственно… — Бежецкий просто потерялся от подобного вопроса, совершенно неожиданного притом — сотни мыслей встревоженными пчелами кружились у него в мозгу.

— Да или нет?

— Извините, но я отказываюсь отвечать на подобные вопросы.

— Не сердитесь, Александр. Да или нет?

— Насколько я могу судить, — буркнул полковник. — Не особенно. По крайней мере, сшитые несколько лет назад мундиры мне пока еще впору.

— Чудесно! — непонятно чему обрадовался поминальник. — Не могли бы вы в таком случае приготовить один из ваших парадных комплектов? А еще лучше — два.

— Зачем?!!

— Вопросы потом, сударь. Через… э-э-э… сорок пять минут я буду у вас. Я не прощаюсь, Саша…

В мембране раздались частые гудки и, поймав себя на том, что стоит у стола с отвисшей челюстью, Бежецкий медленно опустил поминальник на полированное благородное дерево…

16

— Жизни пациента ничего не угрожает, — констатировал корабельный врач, бегло осмотрев спасенного. — Я сделал укол, и теперь ему необходим лишь покой. Полный покой. Вы поняли?

— Очень хорошо, — кивнул головой лейтенант Топорков. — Я распорядился приставить к каюте часового.

— Думаю, что это не будет лишним. Понимаете, спасенный нами излишне возбужден, требовал срочно дать ему поминальник… Извините меня, но я решил, что укол, сделанный ему, должен иметь не только общеукрепляющее действие…

— И?…

— И он в данный момент спит. Спит, как младенец, мирным здоровым сном. И проспит, думаю, до самого Або… [14]

«Стерегущий» вошел в гавань ранним утром. На пирсе его уже ожидала целая толпа.

Едва дождавшись, пока моряки установят трап, на борт взбежал человек, поразивший всю команду сходством со спасенным с контрабандистского суденышка.

— Брат, наверное, — шептались матросы, бросая исподтишка взгляды на офицеров. — Близнец… Сперли, поди, братана, да выкуп требовали… А сам из знати наверняка — стали бы из-за нашего брата, к примеру, столько кораблей снаряжать… Я слыхал, «Новика» с базы сняли, «Стремительного», «Отчаянного»… Когда такое бывало? Точно из князей, братцы, отвечаю!..

Генерал Бежецкий — а торопливым господином был, конечно же, он — нетерпеливо распахнул дверь каюты и склонился над сладко спящим в койке субъектом.

— Это же не он! — возмущенно обернулся генерал к стоящему за его спиной лейтенанту.

— Не могу знать, — насупился Топорков, чувствуя, что вместо награды на него сейчас обрушится начальственный гнев. Среди сопровождающих близнеца их «найденыша», мнущихся на пирсе, он разглядел контр-адмирала Петроничева, которому непосредственно подчинялся. — Он назвался князем Бежецким. Да и физиономия его с присланным по фототелеграфу портретом совпадает.

— Как же совпадает? — возопил «близнец-неблизнец». — С чем совпадает?

— Вот, — моряк с готовностью извлек из нагрудного кармана кителя чуть смятый лист бумаги с мутным оттиском фото. — Тютелька в тютельку.

— Да вы не с бумажкой этой сравнивайте! — оттолкнул генерал фототелеграмму. — Вы со мной сравните!

— Ну да, — вынужден был признать лейтенант после пятиминутного пристального сличения оригинала с копией (или наоборот). — Лицо другое… Но сходство есть. И кроме того, — резонно заметил он, — у меня ведь вашей личности для сличения в море не было…

— Все понятно! — огорченно махнул рукой Бежецкий. — Вас не виню, вы все сделали, как надо. Наши олухи напортачили — надо было не факс… тьфу, фототелеграмму присылать, а сразу на ваш информ полный комплект фото. Не волнуйтесь, неприятных последствий для вас и команды не будет.

Он повернулся к двери.

— А с этим что делать? — спросил в спину визитера Топорков, несколько ободренный последними словами: пусть и без крестов, но и без выволочки остаться — тоже дело для служивого. — С самозванцем?

— Самозванца сдадите с рук на руки моим людям. Только не ведите на берег сами, а пусть они сами за ним придут и наручники оденут. Чувствую, что не простой это двойничок, ох не простой…

Генерал покинул каюту, а отвергнутый двойник, не просыпаясь, перевернулся на другой бок и сладко причмокнул во сне губами. О сгустившихся над ним тучах он пока даже не подозревал…

Настоящий Бежецкий в этот момент тоже лежал с закрытыми глазами, но, в отличие от Тревиса, даже не думал спать.

Сонную одурь, преследующую его последние дни, без следа смыло ледяным купанием. Трудно сохранить дремотное состояние, проболтавшись в скользком и тесном спасательном круге полночи в море. Да не в ласковом южном, а в суровой и негостеприимной Балтике. Но худа без добра не бывает — Александр теперь не чувствовал даже признаков той противной старческой слабости, что не давала поднять руки. Шоковая терапия. А может, все дело в том, что похитители сегодня позабыли впрыснуть ему новую дозу той химической дряни, что превращала его в некое подобие овоща на грядке. Или в обеих причинах сразу.

Но в любом случае демонстрировать мерзавцам, что пришел в себя, он не собирался. Неожиданность — тоже оружие в умелых руках. А за неимением настоящего сойдет любое. Лишь бы оружие.

К сожалению, последних мгновений (или часов) своего пребывания в ледяной морской купели он не помнил. Сознания от переохлаждения он до конца не потерял, но явью ту смесь реальных, бредовых и вообще фантастических видений назвать было трудно. Сохранилось только воспоминание, как несколько пар чьих-то сильных рук, кажущихся замерзшему телу обжигающими, втаскивают его на что-то неустойчивое, по сравнению с зыбкой хлябью, только что покинутой, кажущееся надежной твердью. И английская речь…

Так. Речь английская. Пол сотрясает мощная вибрация. Значит, он на корабле. Английском корабле. Или американском, но вряд ли — американцы в этом мире все равно что какие-нибудь бразильцы в том, давным-давно оставленном. Значит, английский корабль.

А на каком это корабле могут быть такие узкие, напоминающие сегменты цилиндра помещения, с двух сторон замыкающиеся переборками с круглыми люками со штурвалом-запором. Со стенами и потолком, густо облепленными всяческими кабелями и трубопроводами? Что это, кстати, написано на ближайшем? Compressed air… [15]

Подводная лодка. Английская подводная лодка.

«Вот теперь ты, Саша, влип по-настоящему…»

Вариант случайного своего «спасения» моряками враждебно настроенного государства Бежецкий отверг сразу и без обсуждения. Это прямо-таки рояль в кустах какой-то — английская подводная лодка случайно оказалась ночью у российских берегов, кто-то случайно поднял перископ, увидел в кромешной темноте болтающегося на волнах человека… Чересчур большое количество случайностей уже превращается в закономерность.

Совершать не предусмотренный программой пребывания в «другой России» вояж на Туманный Альбион в планы Александра не входило. А посему требовалось срочно найти способ своего из этой плавучей тюрьмы вызволения.

Следующие полчаса ушли на пристальное изучение отсека, превращенного неведомыми «доброхотами» то ли в тюрьму, то ли в плавучий лазарет. Афишировать свое пробуждение, тем более восстановление всех двигательных функций Бежецкий нужным не считал, поэтому исследование было чисто визуальным и весьма осторожным. Мало ли: вдруг коварные островитяне насовали тут скрытые камеры слежения? К тому же приходилось то и дело прикидываться спящим: люки время от времени открывались, и отсек из конца в конец пересекали некие личности в стандартных синих робах, не обращающие на лежащего ровно никакого внимания, будто на посторонний груз.

Если интуиция Александра не подводила и аккуратные цифры, нанесенные трафаретом над люками, — номера отсеков, в которые те вели, и лодка не имела бесконечной длины, то получалось, что он находится почти в самой корме подводного судна. Ведь согласитесь, что отдает шизофренией вести счет помещений на судне с кормы. Это же не железнодорожный вагон, который можно везти по рельсам как хочешь, перестыковывая локомотив в голову или хвост состава. Косвенно кормовое расположение «камеры» подтверждалось тем, что, когда матросы открывали люк, расположенный в ногах ложа Бежецкого, мерный шум, который не мог быть не чем иным, как звуком работающего двигателя, усиливался.