Клетка для мятежника - Кейт Якоби

— Не имеет никакого значения, против я или не против. Важно только то, выживет ли церковь. В первый раз в жизни я согласен с этой жабой Осбертом. Он был прав, когда без колебаний подчинился. Как вы думаете, много ли внимания Кенрик сейчас обращает на Брома? Не удивился бы, если бы оказалось, что он и в самом деле его отравил, — чтобы припугнуть.

Годфри медленно втянул воздух, стараясь уменьшить охватившее его напряжение. Бывали дни, когда он просто мечтал оказаться где-нибудь в другом месте. Где угодно, только не здесь.

— Он вас ждет.

— Не сомневаюсь, — сухо ответил Годфри, не слушал того, что мог еще сказать ему Френсис. Брат архидьякон может сколько угодно давать ему благие советы, но в конце концов убеждать Брома предстоит ему, Годфри.

Едва ли не первым из дел, которое собственными руками совершил Осберт, вернувшись в Марсэй после битвы при Шан Моссе, было опустошение прежнего кабинета Вогна. Часть мебели и бумаги по его приказу перенесли в более просторную комнату дальше по коридору. Окна нового кабинета выходили на королевский замок и на площадь перед базиликой.

Осберт испытывал потребность в каком-то видимом символе того, что он как проктор не собирается идти по стопам Вогна, определяя политику Гильдии.

Теперь кабинет производил впечатление порядка и покоя, не говоря уже об удобстве, чего не ценил любивший показуху Вогн. Осберт сам объяснил мастерам, каким должен быть стоящий посреди комнаты овальный стол, — ему хотелось, чтобы стол как можно меньше напоминал тот, за которым собирался королевский совет.

Нет, Осберт ни в чем не собирался подражать Вогну. Он не повторит его ошибок, не наделает таких же глупостей.

Только не наделает ли он множества других, своих собственных...

С приближением вечера Осберт приказал разжечь огонь в обоих каминах в разных концах комнаты, а увидев, что начинается снегопад, плотно задернул занавеси на окнах. Слишком уж угнетали его мысли о том, сколько еще месяцев ненастья ожидает его, прежде чем он рискнет высунуть нос наружу без пятнадцати шерстяных одежек, защищающих его от внешнего мира.

Была и еще одна причина для того, чтобы разобрать бумаги Вогна собственными руками... Некоторые обнаруженные документы шокировали Осберта, другие вовсе не удивили. И все-таки ему не удалось найти того, что он искал, — что ж, находясь в одиночестве, Осберт мог не стараться скрыть облегчение от любопытных глаз.

Вогн признался под влиянием средства, которое Осберт подмешал к его вину, что тайная библиотека Гильдии, содержащая книги, написанные еще во времена Империи, спрятана там, где никто не станет искать и где никто никогда ее не найдет. Осберт был чрезвычайно рад уверенности, что эти книги наверняка не хранятся в каком-нибудь тайнике в здании его резиденции, а значит, Нэш никогда не сможет заполучить их и воспользоваться мерзкими колдовскими знаниями для своих темных делишек.

Осберт рассеянно прислушивался к шелесту бумаг. Лайл вернулся, и проктор немедленно засадил его за работу. Теперь оставалось только ждать, пока агент дочитает все до конца и сообщит ему свое мнение. Никому другому Осберт доверять не мог.

— Управишься за час?

Лайл поднял глаза на Осберта.

— Нет, господин. Тут есть некоторые бумаги, которые мне хотелось бы перечитать еще раз, чтобы удостовериться: я все понял правильно. Всего, наверное, уйдет часа два.

Осберт кивнул. Скоро ему предстояло отправиться на королевскую аудиенцию.

— Попалось тебе уже что-нибудь интересное?

Лайл взглянул на кипу писем, полученных проктором от гильдийцев со всей страны за последние две недели.

— Насколько я могу судить, письма пришли от трех разных групп гильдийцев. Первые выражают огорчение тем, что вы произвели такие важные перемены в обычаях Гильдии без соблюдения принятых процедур и не посоветовавшись с братьями. Хотя они уважают ваше мнение, они все-таки полагают, что с ними обошлись без достаточного почтения и ожидают извинений.

— Насколько я могу судить, именно таково содержание большинства писем, которые я получаю.

— Вторая группа, — продолжал Лайл, — в ужасе от того, что вы совершили. Они не только оскорблены тем, что вы с ними не посоветовались, но и сделали бы все, что в их силах, чтобы вас остановить, будь у них такая возможность. Они больше не доверяют вам как проктору и намекают, что если вы попробуете предпринять еще какие-то решительные шаги, то встретитесь с сильнейшим противодействием. Я назвал бы авторов этих писем источником неприятностей.

— Согласен. — Осберт решил, что поступил правильно, поинтересовавшись мнением Лайла. Тот был солдатом, не понаслышке знакомым с разведкой, обманными маневрами, сбором информации. Если кто-нибудь и мог заметить серьезную угрозу, то это был именно Лайл.

— Последнюю группу я назвал бы фанатиками. Это те, кто участвовал в битве, видел колдовство собственными глазами и полагает, что наказание за него не только не должно быть отменено, а еще и в десять раз усилено. Все они торопятся, должен я заметить, уверить вас, что не верят, будто король — колдун...

— Хотя сам он открыто это признает, — сухо перебил его Осберт.

— Они пытаются отвести от себя обвинения в измене. Тем не менее на вас они обрушивают проклятия и требуют, чтобы вы или восстановили прежние законы, или подали в отставку. Многие из таких писем не подписаны. Человек, который не желает нести ответственность за собственные слова, вдвойне опасен. Вы были правы, что забеспокоились.

Еще бы не забеспокоиться! И так уже за последние пять-шесть лет все время возникали волнения, по большей части в далеких городах и селениях. Каждый раз за ними так или иначе стоял Дуглас, а солдатам Гильдии приходилось наводить порядок. А теперь эти раскольники в самой Гильдии... Многим кажется, что Гильдия сдалась, что силы тьмы и зла — колдовство — наконец торжествуют полную победу.

Главные неприятности еще впереди, в этом нет сомнения. Придется послать приказ во все гарнизоны гильдийцев, чтобы выставлялась дополнительная охрана — ведь новости пока еще в полной мере не оказали воздействия, а тогда...

Осберт поджал губы, накидывая на плечи плащ, лежавший на кресле. Снова повернувшись к Лайлу, он спросил:

— Как ты думаешь, эти люди стали бы писать такие письма, если бы проктором все еще оставался Вогн?

— Сомневаюсь, чтобы Вогн пошел на изменение законов.

— Хорошо, согласен. А все-таки?

Лайл оперся локтями о стол и переплел пальцы.

— Вогн управлял братьями в основном при помощи страха. Мало кто не дрожал перед ним. В отношении вас такого же страха они не испытывают.