Самая срочная служба - Михаил Серегин

Лейтенант приказал взять фуфайки, а фляжки наполнить водой.

– Сейчас должны взять сухой паек на двое суток, я надеюсь, – добавил лейтенант, чем поверг взвод в уныние. Теперь до всех дошло, что им придется вертеться без жратвы.

Петрушевский тихо завыл:

– Я ни в какие леса не поеду. Я в армию служить пришел, а не в лес.

– Заткнись, проститутка, – Забейко через одного врезал ему кулаком по спине. Ефрейтор дернулся и невольно вышел на полшага из строя.

– Что с вами, Петрушевский? – лейтенант внимательно присмотрелся к солдату.

– Голова закружилась, – скривился Петрусь, становясь на свое место.

– Он беременный, – уточнил Забейко. – У него слабость.

– Нужны лески, крючки, спички, соль, – соображал лейтенант, наблюдая, как личный состав, хромая и охая после вчерашней битвы, разбирает фуфайки по размеру.

Ну вот, теперь лучше, намного лучше.

В девять ноль-ноль все стояли на плацу. Комбат договорился с вертушками на двенадцать.

Они действительно получили сухпай на два дня и даже вспомнили о Резинкине, отбывающем наказание на губе. Никто не решался задавать этот вопрос комбату, так как он лично и отправил туда бедолагу. Только Фрол обратился к шефу:

– А Резинкин не едет?

– А где он? – запамятовал, как самолично отправил солдата на губу. Эх, пьянство, пьянство – великая отрада русских офицеров. Мудрецкий подсказал.

– А, забирайте с губы и сюда его.

– Разрешите, – Валетов сделал шаг вперед.

– Бегом!

Когда Фрол увидел, что Резина обнял чудесные ножки двух девушек и дремлет на травке, согреваемый солнышком, в нем проснулась зависть.

– Резина, э! – кричал Фрол.

Девчонки начали вдвоем шикать на него.

– Пусть поспит, « белокурая замахала на него руками, а черноволосая длинная показала ему кулак.

– Э, женщины, хватит заступаться за солдата, он и сам за себя может постоять.

– У меня может и постоять! – спросонья затянул разморенный Резина, поджимая под себя ноги и поднимаясь.

– Ты че, дурак? – набросился на него Валетов. – Бегом хватай свое шмотье, и ломанулись на плац.

– Мне и тут неплохо. Пива хочешь? – Он нашел полуторалитровую бутылку между стройных ножулек черненькой Вики.

Фрол проморгался.

– Вот это у тебя тут сервис. Девчонки, в следующий раз вы и на меня берите. – Он отвернул крышку и сделал несколько больших глотков. И все хорошее кончилось. – Прикольное пивко, бежим, бежим!

– На фиг у тебя фуфайка под мышкой и вещмешок? Что, куда собрались, что ли?

– Ага, война началась.

Они бежали рысцой через плац к выстроившемуся взводу.

Увидев комбата, Резинкин почувствовал, что его состояние ухудшается. Когда он спросил разрешение встать в строй, его немного мотнуло, от пивка.

– Что это с тобой? – Стойлохряков выпятил вперед огромный нижний подбородок, плавно переходящий в пузо. – Ты на губе был или в баре?

На беду, Резинкин рыгнул секунды на три.

– Встань на место!!!

Подъехала «шишига», но за рулем был не ефрейтор Петрушевский, а какой-то другой чувак. Петрусю теперь не до машины. Он едет со всеми.

Взвод разместился в кузове, и машина, подождав, пока залезет припозднившийся Резинкин с надыбанным в каптерке шмотьем, тронулась в дальние дали.

Через полчаса их выкинули на какой-то поляне.

Мудрецкий разжился в роте фуфайкой и теперь смотрел в завтрашний день более уверенно. В фуфаечке-то ночью теплее будет. Только вот вещмешка у него не было. Вообще никаких личных вещей. Комбат даже собраться не дал, а ведь время было у него. Нет, сказал, быть вместе с личным составом. Стойлохряков последовал за «шишигой» на «уазике», прихватив с собой еще и начальника штаба. Построив людей, подполковник объявил, что вместе с ними на учение отправляется майор Холодец. У последнего началось брожение во всем теле. Майор начал почесываться, переминаться с ноги на ногу и коситься на комбата, от которого он явно не ожидал такого подарка.

– Единственный, у кого будет питание на весь месяц, – а вам предстоит провести в северных лесах месяц, я разве не говорил? Так вот, питание будет только у майора Холодца.

– В тундру поедем, однако? – не выдержал Простаков. В его понятии северный лес был неким разреженным пространством с маленькими деревьями и тучами комаров.

– Никакой тундры. – Комбат протянул начальнику штаба планшет: – Карты местности.

Прапорщик Евздрихин вытащил из кузова тяжеленный мешок.

Было слышно, как трутся друг о друга жестяные банки со жрачкой. Потом еще мешок, точно такой же.

В двенадцать из-за горушки показались три «Ми-8». Солдаты, ожидавшие неизвестно чего под деревцами, повскакивали с земли. Еще никто не верил в реальность происходящего. Неужели за ними?

Вертолеты стали садиться.

– Лейтенант! В каждую машину по десять человек! – кричал комбат в ухо лейтенанту.

Выходя сегодня из дома, Холодец не предполагал ничего такого и планировал вечерочком вернуться обратно к жене под подол. Теперь, похоже, они с супругой не свидятся целый месяц. Хорошо хоть комбат дал жратвы и рацию для связи да запасной комплект батарей.

Договорились, что каждый день в пять вечера Холодец будет выходить на связь и докладывать о состоянии дел.

Единственная сложность – рация допотопная и весит больше двадцати килограммов. Для того чтобы ее таскать, придется выделить двух солдат.

Резинкин, Валетов и Простаков попали в разные отделения и сейчас забирались в вертолеты. Для Простакова влезть в вертушку, с которой никто и не думал спускать лесенку-трап, плевое дело. Он с легкостью махнул внутрь одним из первых и подивился тому, как просторно в салоне вертолета. Вот смотришь на «Ми-8» со стороны и не скажешь, что в нем может не десять человек разместиться, а все двадцать, только тогда перегруз получится, наверное.

Вертолеты ему приходилось видеть у себя в Красноярском крае, но летать ни разу не довелось.

Простаков ощутил, как весь его ливер ушел вниз, но затем вернулся в нормальное состояние. Куда летят, никто не знал. Сидящий рядом с Резинкиным Петрусь орал ему в ухо:

– Вот сейчас забросят в Афганистан или в Чечню, а может, в Зимбабве, эге-ге!

Простаков сидел на каком-то ящике и был рад тому, что ему не приходится сидеть на полу, подложив под попу фуфаечку. Ради любопытства Леха приподнял свой зад и дернул за деревянную ручку, притороченную к ящику стальной полосой. Тяжеленький, чем-то наполнен.

Мудрецкий, сидя напротив на точно таком же, заорал ему, стараясь донести до рядового свои мысли через свист ротора. Простаков понял приказ по губам. Значит, не для них ящики. Получается только сухпай в вещмешках, да Холодец с собой кой-чего забрал. Зря ему наши помогали, пусть сам свою жратву в вертолет забрасывал бы. Так, нам целый месяц перебиваться, а он будет консервы лопать и по-тяжелому в кусты ходить.

Фрол быстренько уселся на полу, поджав под себя ноги на взлете. Когда шум от лопастей стал оглушительным, он заткнул пальцами уши.

И так он просидел минут пятнадцать, уткнувшись носом в колени. Когда он поднял глаза и наконец вытащил пальцы из ушных раковин, то удивился. Они до сих пор в небе. По его представлениям, вертолеты не могли долго находиться в воздухе, и очень скоро их где-то выбросят.

Народ уже пообвыкся, и, самое интересное, пока никто не проблевался, хотя Рустама Алиева, того самого Али-бабу, явно мутило. Он заметил еще несколько бледных лиц и, оценив свое собственное состояние, пришел к выводу, что он еще не самый вялый из их отделения. Счастливцы, кто оказался рядом с иллюминатором, иногда посматривали вниз, видели леса, поля и реки. Этого заманчивого зрелища – вида с вертолета – Валетов оказался лишенным по воле случая, и ему пришлось довольствоваться приевшимися рожами сослуживцев, а не пейзажами Родины.

Меж тем летели уже больше сорока минут. Фрол Петрович успел окончить не только одиннадцать классов, но и полкурса политеха, а хотел стать архитектором, да не вышло – променял учебу на торговлю. Так вот, он стал прикидывать, что при скорости вертолета километров сто пятьдесят в час, если они побарахтаются в воздухе еще столько же, их успеют забросить от казарм километров на двести пятьдесят – триста. Действительно, могут куда-нибудь завести, потом фиг выйдешь без карты. Здесь Валетов надеялся на комбата, ну не мог же подпол взять и выкинуть их черт знает куда, ведь он видел, как Холодцу передавали планшет. Наверняка там карты, а эта здоровая радиостанция, которую он вместе со жратвой к себе в вертолет погрузил? Это же явно для того, чтобы связь поддерживать. Нет, они не брошенные, просто у них вот такое вот задание.

Они в воздухе больше часа, и многих начал смаривать сон. За ночь они полностью в себя не пришли.

Простаков, широко расставив ноги, уперся локтями в колени и свесил огромную голову. Таким образом он пытался дремать и не скрывал, что был утомлен перелетом и предшествовавшими ему приключениями. Вообще, все было по фигу. Он сейчас был в том неведомом далеком далеке, в том месте, где их должны выбросить. Эх, прямо там бы, прямо на травке, где сядет вертушка, там бы и поспать, вытянуть ноги.