Царь горы - Вадим Панов

— Мы трактиров много построили, — не стал скрывать Маркер. — Чтобы, значит, можно было отдохнуть…

— А то, что про нас говорят, буфто мы грабили, так это неправфа все, — почти скороговоркой добавил Кувалда. И умильно поглядел в камеру единственным глазом. — Клевета все это, мля. Мы канавы копали и постоялые фворы фелали. И вообще слефили.

— А теперь мы переходим к самой кошмарной странице в истории этой несчастной семьи.

Запах, издаваемый дикарями, заставил Задира отодвинуть кресло еще дальше от дивана, на котором разместились Кувалда и Маркер. Теперь даже самая широкоугольная камера не могла захватить сразу всех собеседников, и операторам приходилось работать исключительно на крупных планах.

— Ужасная война разрушила пасторальный уклад жизни миролюбивой семьи. Закованные в сталь завоеватели…

— Они еще зверей на нас пускали, — припомнил великий фюрер. — Горофа фраконами жгли! Вифано ли фело? Чисто геноциф!

— Занятые Красными Шапками волости Великого Дома Людь подверглись жестокому опустошению и были разграблены. Зарождавшаяся цивилизация рухнула…

— А челы потом все деревья посрубали!

— И Говорильный Пень посрубали! На котором фюреры кланов промеж себя говорили за буфушее семьи!

— Были уничтожены города, школы, библиотеки…

— У нас целых три горофа тогфа было, — уточнил Кувалда и принялся загибать пальцы: — Шыга была? Была! Столица Шибзичевской волости, мля! Это вефь Рофина моя! Если бы не война проклятая, я бы сейчас в Шыге правил!

— Большой город?

— Очень! Восемнафцать кабаков стояло, как офин!

На этот раз Задир не сдержал ругательства, но опытный режиссер вовремя отключил его микрофон, а картинку переключил на продолжающего перечисление Кувалду:

— Млялин был? Был! Там Фуричи жили. И Всульнус был, в который Гниличей селили. Он пофальше стоял, почти у Тухлых топей, потому что от Гниличей пахнет сильно, а на болоте это все равно, там и так воняет…

— От гоблинов, — добавил Маркер.

— Гниличи все наполовину гоблины!

— Процветающий край превратился в руины! — рявкнул Задир.

— А сколько хуторов разграбили? Моей бабушке ее бабушка рассказывала, что у нас хуторов было много очень. И все разграбили! Одних овец забрали много!

— Очень много, — авторитетно подтвердил Кувалда. — Отарами воровали.

— Удар был очень силен.

— Геноциф, мля!

— Конечно, чуды могут заявить, что шла война между Великими Домами. Согласимся — шла. Кровопролитные войны являются непременным атрибутом истории. Но я хочу спросить: при чем здесь мирные земледельцы? Все войны за мировое господство проходили корректно: кто хотел — воевал, кто не хотел воевать, того не трогали. Нормальное население с уважением относилось к желаниям некоторых рас стать главными, но терпеть бессмысленную жестокость? А ведь иначе чем военными преступлениями эту ситуацию не назовешь.

— Пусть извиняются, мля!

Но остановить поймавшего кураж Задира было невозможно. И очередной удар в спину, который редакторы отвесили великому фюреру, оказался лишним.

— Вполне возможно, что если бы не агрессивные действия чудов, мы насладились бы расцветом Красных Шапок. Их культурой, их наукой. Они бы строили дороги и мосты по всему миру! Они бы создали письменность и научили бы ей остальные народы. Нас потрясли бы Красные Шапки художники и Красные Шапки поэты, скульпторы и литераторы, рождающие многослойные и концептуальные тексты. Но нет! Не случилось. Беспощадным катком прошлись закованные в сталь рыцари по молодым побегам подающей надежды культуры. Раздавили. Отняли будущее.

Кумар вздохнул. Кувалда почесал затылок. Маркер вытер кулаком глаза.

— Трагическая судьба этого народа заставляет нас задуматься над тем, насколько хрупка цивилизация, — тихо закончил Задир.

— Если чуфов не остановить, они и вам такое же сфелают! — пообещал Кувалда. — Все буфете страфать.

— Как мы, — пискнул Маркер. — Как мы!

И разрыдался.

Вождь дикарей недоуменно покосился на чувствительного подчиненного, но решил не тратить дорогое эфирное время на плаксу: потом разберемся.

— Нам историческая справефливость нужна только. Ну и контрибуция, конечно.

— Компенсация, — машинально поправил бравого дикаря Кумар.

— Но сначала — историческая справефливость. Я так на петиции и написал: «Пусть извиняются! Великий фюрер Кувалфа». Резолюция, мля. А то что получается? Нас прогнали, и мы стали вот такими, какими мы стали. И потеряли много всего. Я вот тута перечислил урон, который мы потеряли: хутора, живность…

Муниципальный жилой дом

США, Нью-Йорк

15 декабря, среда, 10.06 (время местное)

— Я поняла, почему женщины в нашей семье предпочитают сражаться рядом с мужчинами. — Клаудия помолчала. — Ожидание невыносимо.

— Я справлюсь, — тихо ответил Захар.

— Я знаю…

Снова пауза. Он понял, что девушка улыбается. Грустно улыбается.

— Никогда не думала, что произнесу… Захар, пожалуйста, будь осторожен. Я волнуюсь. Я… я очень тебя жду.

У Треми перехватило дыхание. Епископ знал, что Клаудия только учится любить по-настоящему. Ее чувства были мертвы не одну сотню лет, и теперь она с трудом подбирала нужные слова, чтобы выразить творящееся в душе. Клаудия ни разу не произнесла «Я люблю», но ее тихое «Я очень тебя жду» говорило о многом. Хитроумная и распутная интриганка. Ранимая девочка, боящаяся потерять согревшего ее мужчину.

— Я вернусь, — твердо произнес Захар. — Я люблю тебя. Я вернусь.

Сила Треми был жестоким и хитрым масаном, сильным — этим он полностью соответствовал своему имени, а самое главное — умным. Он происходил из древнего и очень уважаемого в клане Треми рода, и среди его предков было четыре истинных кардинала. Благодаря уму Сила вовремя понял, к чему приведет противостояние истинных кардиналов с Тайным Городом, принял сторону навов и не стеснялся в средствах, истребляя отступников сначала в собственном клане, а затем во всей семье. Свободные охотники ненавидели Силу Треми и Лазаря Гангрела, самых верных псов Сантьяги, обвиняли их в Расколе, в развязывании братоубийственной войны и были правы. И были неправы. Потому что, если бы все вампиры приняли сторону истинных кардиналов и объявили войну Тайному Городу, семья Масан скорее всего уже не существовала бы.

Но еще до того, как завоевать среди братьев репутацию зверя, Сила Треми прославился тем, что женился на Агате, дочери епископа Луминар, восхитительной Драгоценности, самой красивой женщине семьи. Подобные браки были среди масанов редкостью, в кланах не любили смешивать кровь, а потому и настойчивость, с которой Треми добивался руки дочери знатного Луминара, и успех предприятия вызвали среди вампиров удивление. Но Сила знал, что делал. Одним выстрелом он убил двух зайцев: женился на признанной красавице, о которой мечтали едва ли не все масаны, и протянул мостик к одному из трех кланов, сумевших сохранить свой Амулет Крови. Треми не сомневался, что его наследник будет обладать достаточной силой, чтобы претендовать на Драконьи Иглы, однако слишком рано произошедший Раскол не позволил Силе осуществить замысел. Луминары в полном составе ушли в Саббат, прислав Треми голову тестя, — несмотря на то что старик остался верен клану, свободные охотники решили избавиться от ненадежного епископа. Агата умерла вскоре после рождения Захара, и всю свою энергию Сила направил на то, чтобы заполучить для сына Драконьи Иглы. Он искал кардинала Луминара с маниакальным упорством, не скупясь платил осведомителям, пытался договариваться с враждебными Луминару лидерами Саббат, но все напрасно. Во время очередной попытки добраться до вожделенного приза Сила погиб.