Кто стрелял в урода? - Андрей Анисимов

– Выведи их. – Приказал Беньковский официанту и всунул в руки шлюхам по букету роз.

Оставшись в одиночестве, Андрон Михайлович потребовал, чтобы со стола убрали. После чего заказал икры и водки. Выпил пол литра. Выпить он мог много, поскольку больше окосеть ему не грозило.

Расплатившись, вышел, спокойно сел в машину и поехал на Фрунзенскую набережную. Заняв свой наблюдательный пост, через садик от подъезда Ерожиных, выключил подфарники и, глядя на парадное, застыл. Прошел час. За это время к подъезду Ерожиных подрулили два такси. В одном прибыл пожилой мужчина с чемоданчиком. Из другого выпорхнула долговязая дамочка с пуделем.

Около двух ночи двор осветили яркие фары шестисотого «Мерседеса». За ним жалобно катил старенький «Жигуленок». Не доезжая до наблюдаемого подъезда, лимузин притормозил. Водитель выскочил из машины и раскрыл дверцы. «Жигуленок» остановился сзади. Беньковский «Жигуленок» узнал, раньше чем из него вылез двухметровый водитель. «Господин Михеев, собственной персоной» – Усмехнулся бывший объект слежки Глеба. Надя с мужем вышли из задних дверей «Мерседеса» С ними рыжеволосая красавица. Точно такая же рыжеволосая появилась из «Жигуленка» Из передней двери «Мерседеса» тяжело выбрался толстый крупный мужчина. Вся компания, хохоча и обнимаясь, скрылась в дверях. Выход из машин занял не больше двух минут, но Беньковский успел разглядеть лицо Надя. Она была счастлива. И это для Андрона Михайловича показалось самым обидным.

– Завтра ты смеяться уже не будешь – Глухо проговорил озлобленный шантажист, завел двигатель и медленно покатил со двора.

Чета Ерожиных в воскресенье опять заснула под утро. Ночь накануне они потратили на супружеское примирение, а эту прокорулесели. Молодые родственники собирались вместе редко. Если Глеба Петр Григорьевич лицезрел по причине общих сыскных интересов, то второго свояка, Севу Кроткина, последний раз видел три месяца назад. Подполковник сидел до ночи на службе, а руководитель фонда» Возражения» трудился на себя, оттого и выходных не имел. Если у бизнесмена и выкраивалось окно в его бесконечных встречах и переговоров, он брал Веру и они летели на несколько дней за кордон. На звонок Нади с предложением пообщаться, сестры и их мужья откликнулись с восторгом. Сева даже отказался от делового ужина, сулившего ему коммерческий интерес. Решили ехать в загородный ресторан «Русская Изба». Кроткин нередко встречался там с партнерами, и его в ресторане знали. Столик был заказан, и родственники двинули за город. Севу и Ерожина многое связывало. Когда третья близняшка Аксеновых Фатима, ранила бизнесмена, он на несколько месяцев попал в больницу. На время болезни Кроткина, обязанности директора фонда взял на себя Ерожин. Подполковник в новой роли не преуспел. Бизнес не его призванье. Работал только из уважения к Севе. Капитала фонду не добавил, но и развалиться делу не дал. За это, в качестве премии, Сева презентовал Петру «Сааб» на котором тот теперь и ездил. Свою «девятка» Ерожин передал Глебу и Грыжину для служебного пользования. Кроткин, после выздоровления, продолжил руководство фондом, а подполковник возглавил частное сыскное бюро, а позже отдел на Петровке. Встречались они раз в год, но друг другу симпатизировали. За стол уселись рядом. Мужчинам было что вспомнить, и время летело незаметно. После загородного ресторана, вернулись всей компанией на Фрунзенскую. Прикатили к двум часам утра. Сева, предусмотрительно посадил за руль водителя. Но в «Мерседесе» всем места не хватило. Как самый объемный, с шофером уселся сам руководитель фонда «Возрождения». Вера с четой Ерожиных устроились сзади. Глебу с Любой пришлось выехать на своем «Жигуленке». В ресторане Глеб спиртного позволить не мог. Сжалившись над родственником, Сева и Петр набрали по дороге бутылок, и решили вечеринку в доме у временно бездетных Ерожиных продолжить. Что с успехом и исполнили. Сева с Верой откланялись к пяти. Михеевых Надя уложила в кабинете мужа. Наверстав упущенное в выпивке, Глеб дрых без задних ног. Его громкое сопение доносилось до гостиной. В полдень квартира на Фрунзенской напоминала царство спящей красавицы. Спали все. В начале первого зазвонил телефон. Спящие мужчины звонка не слышали. Люба приподнялась на подушке, но вставать не стала – сюда ей звонить некому. Но женщина оставила дома маленького Фоню, и за ребенка волновалась. Когда Надя, шлепая босыми ногами, выползла из спальни, Люба вздохнула с облегчением.

– Кто? – Сонным голосом вопрошала Ерожина. Люба невольно прислушивалась к разговору, тревожилась не связан ли звонок с ее сыночком.

– Я все про вас знаю и прошу больше мне не звонить. – После некоторой паузы, строго прозвучал ответ Нади. Она зло шмякнула трубку, и поплелась назад. Но не успела дойти до двери, телефон зазвонил снова. Надя нерешительно остановилась. Подходить она не желала, но звонок мог разбудить спящих. Ерожина подумала и вернулась.

– Я же просила больше сюда не звонить. – Услышала Люба сердитый голос сестры. На сей раз, Надя трубку не бросила, а долго слушала, что ей говорят. После чего, упавшим голосом согласилась: – Хорошо. Где? – Снова наступила пауза: – Нет, об этом не может быть и речи. Домой я к вам не пойду. – Люба отметила возмущение в интонациях сестры. «Интересно с кем там Надька собачится?» – Гадала Михеева.

– Через час на Цветном бульваре. – Надя закончила свой трудный разговор, но в спальню не вернулась. По знакомым звукам льющейся воды, Люба поняла, что сестра отправилась в ванную принимать душ. Заснуть Михеева уже не могла. Дождавшись, когда сестра закончит с водными процедурами, накинула сорочку мужа и вышла в гостиную. Надя стояла перед зеркалом, одетая для выхода.

– Ты куда собралась? – Спросила она Надю.

– Выйду на часок. Мужики проснуться, накорми завтраком. Что-нибудь найдешь в холодильнике…

– Хорошо, накормлю, но что случилось?

– Ничего не случилось. Петру скажи, пошла прогуляться по магазинам.

– Ладно, Надька, не хочешь, не говори, но ты бледная, как смерть. Я за тебя боюсь.

– Не бойся… Бледная, потому что вчера приложилась к коньяку. Я его в первый раз столько выпила. Оклемаюсь… – Успокоив сестру, Надя взяла с вешалки пальто, и быстро вышла.

Люба осталась в растерянности. Но Михееву в семье с детства приучили к ответственности. Получив задание, она умылась, причесалась, повязала фартук и пошла на кухню. «Чем их кормить, после вчерашнего» – Размышляла Люба, изучая содержимое огромного холодильника Ерожиных. За своего Глеба, она не тревожилась. Супруг капризами к еде не отличался. Он мог есть все, лишь бы этого всего было побольше. Утренних же вкусов Петра Григорьевича не знала. «Сделаю им кофе и омлет» – Решила она и быстро начала готовить. Дело пошло. Люба в квартире сестры ориентировалась как у себя дома. Пока Надя гостила под Самарой, она приезжала сюда три раза в неделю, заменяя хозяйку. Наделав бутербродов с ветчиной и сыром, достала десяток яиц. Молока в холодильнике не оказалось, но нашлись сливки. Омлет она сбила вручную, а кофе пришлось молоть. Знакомое жужжание кофемолки разбудило Ерожина, и он возник на пороге. Сонное помятое лицо ничего не выражало. Сработал инстинкт на звук. Звук ассоциировался с Надей, поэтому, супруг кроме трусов, на себя ничего не надел: – Надюх, чего так рано? – Обратился он к Михеевой.

– Хорошо же вы вчера набрались, если меня от Нади не отличаешь. – Рассмеялась Люба: – Ладно, бы с Веркой спутал. Мы все же близнецы, но уж белобрысую жену от рыжих сестер…

– Ой, Люба, прости. – Засмущался Ерожин и быстро исчез. Через минуту явился вновь, теперь в халате и с более осмысленным выражением: – А Надя куда подевалась?

– Пошла по магазинам прогуляться. – Помня наказ хозяйки, соврала Люба.

– По магазинам? – Ерожин, так удивился, что подошел к Любе вплотную и забрал кофемолку из ее рук: – Ты понимаешь, что лепишь?! После наших вчерашних подвигов ей минимум сутки нужны, чтобы свинтиться. Она коньяка грамм сто пятьдесят слопала. Я боялся, вообще помрет, а ты по магазинам… Ну-ка сестричка, выкладывай, что случилось?

– Что знаю, то и говорю. – Буркнула Люба, пытаясь вернуть себе кофемолку. Петр Григорьевич убрал машинку на полку, обхватил голову Любы своими лапами, повернул к себе и пристально посмотрел ей в глаза: – Что-то тут не так? Колись Любонька.

– Я не могу…

– Можешь. Я не из праздного любопытства. Вокруг Нади крутится один опасный тип. Понимаешь, она может попасть в скверную историю.

– Хорошо, Петр. – Сдалась Люба и рассказала, что произошло в доме, пока мужчины спали.

– На Цветном бульваре, говоришь… Давно она ушла?

– Минут сорок назад…

Ерожин бросился в спальню и через мгновенье, выбежал в пиджаке, и брюках. Люба смотрела на Петра, и его волнение начало передаваться ей. Особенно, когда она заметила, как Ерожин вынул из внутреннего кармана маленький пистолетик, проверил наличие патронов, и спрятал назад. Через секунду хлопнула входная дверь и в квартире наступила тишина.