Роман о любви и терроре, или Двое в «Норд-Осте» - Эдуард Тополь
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Аллах повелел делать джихад. Что получим взамен? Аллах простит ваши грехи и введет в сады, где текут реки (в рай). А в этом мире? Помощь от Аллаха и близкая победа».
«Арабы до ислама были пастухами. С исламом они стали правителями мира».
Александр Сталь:
Около двери села шахидка, на ней был пояс с пластитом. В отличие от других шахидок, она сразу открыла свое лицо, поэтому мы прозвали ее Гюльчатай. На вид – совсем молодая, обычная кавказская девушка. Она постоянно хмурилась – было видно, что очень нервничает. Другим шахидкам было лет по шестнадцать – двадцать. У них, кроме поясов с пластитом, были гранаты и пистолеты. Но они плохо разбирались в оружии, и старшие боевики учили их пользоваться пистолетами прямо на месте.
Нашу дверь охраняли два или три молодых боевика, не снимавших масок. Вооружены АК с рожками, на спине – сумки с патронами, у всех по нескольку гранат, у некоторых – самодельные подствольные гранатометы.
Один водил в туалет, другой стоял на посту. Иногда они заходили в зал и охотно общались с заложниками. Первый сказал, что ему восемнадцать лет и уже три года он воюет с русскими, причем в школе он доучился то ли до третьего, то ли до пятого класса. Ему очень нравилось поднимать сотовые телефоны, валявшиеся в большом количестве в проходе, и возиться с ними, изучать. В первый день эти телефоны часто звонили, он поднимал их и с явным удовольствием разговаривал с родными заложников в высокомерном тоне.
В оперативном штабе
Асламбек Аслаханов:
Я помню, как на второй день Лужков сказал, что на всякий случай надо предусмотреть и вероятность использования газа. Надо, говорит, выяснить, какие последствия бывают.
Хотя у меня с Лужковым не раз были серьезные конфликты из-за этнических чисток, которые устраивает московская милиция, но видеть его в работе мне не приходилось. А тут… Он ходил и диктовал начальникам своих департаментов продовольствия и здравоохранения задания: выяснить, как влияет длительное сидение на местах. Какие лекарства нужны? А если там есть язвенники, сердечники, диабетики? А сколько там детей? Может быть, для детей примут теплую одежду, обувь, носки шерстяные? Или матрацы? Я, честно говоря, поражался: он не только командовал, а ходил-проверял. Где привезли? А ну покажите! А сколько домов рядом? У меня спрашивал: «Они действительно отморозки? Могут взорвать?» Я кивал: могут. Он говорит своим: если, не дай Бог, ДК взорвется, соседние дома могут пострадать или вообще рухнуть. Значит, давайте людей готовить к эвакуации в гостиницы такие-то и пансионаты такие-то. Дальше Сельцовскому, своему министру департамента здравоохранения: там семьсот заложников, сколько нужно машин «скорой помощи»? С расчетом одна машина на два человека – 350 машин собрать, чтоб дежурили тут постоянно. Такие-то больницы подготовить. Если, не дай Бог, взрыв, то ранения будут осколочные. Значит, готовить больницу Бурденко, там пулевая хирургия. Хотя нет, туда далеко везти, надо поближе. Значит, создать здесь отряды хирургов, пуская сидят в штабе и в соседних больницах – их кормить, поить и т.д., чтобы все находились близко…
Тем временем в зале
Анастасия Нахабина:
Вообще на второй день все чеченки ходили с открытыми лицами, они их закрывали только перед камерами. Мы даже примеряли их шапочки с чадрой. С ними и поговорить можно было, они спокойно говорили о том, что действительно готовы умереть, и объясняли почему.
Марат Абдрахимов:
Потому что там, во-первых, задета гордость репрессированного народа. Во-вторых, там восемь лет войны. И они без конца устраивали эти показушные тревоги – вбегали в зал с диким криком «Ложись!», вытаскивали гранаты. Естественно, весь зал падал вниз, под кресла, и – какое удовольствие было на их лицах! Это не передать – радость, улыбки. Они стояли над нами и говорили: «Вот! Теперь вы знаете, что мы испытываем там уже восемь лет. А вы здесь ходите в театры и получаете удовольствие».
Снаружи
13.25. Зарубежные дипломаты, включая посла США в РФ Александра Вершбоу, которые с утра находились у Театрального центра в ожидании освобождения заложников-иностранцев, уезжают, ничего не добившись.
13.30. На Красной площади начинается несанкционированный митинг родственников заложников. В нем участвуют несколько десятков человек, в том числе режиссер Марк Розовский, 14-летняя дочь которого находится в ДК среди заложников. К митингующим людям выходят милиционеры и просят прекратить неразрешенную акцию. «В противном случае мы примем меры», – обещают стражи порядка. Митингующие сворачивают плакаты и расходятся.
В зале
Наташа Салина:
Аслан периодически приходил к нам, девчонкам из «Иридона», садился рядом, спрашивал, как мы, что нужно. Не то чтобы заигрывал, но проявлял интерес…
Аня Колецкова:
Или, скажем, чеченец, который охранял женский туалет на третьем этаже, куда могли ходить женщины с балкона. Он был самый пожилой, седой, в очках и кепке. Он не производил впечатления злого человека, даже наоборот – перетащил к себе сигареты из буфета, и всем, кто приходил в туалет, предлагал покурить с ним. Хотя у них запрещено женщинам курить и употреблять алкоголь. Сначала мы боялись к нему подходить, но постепенно начали брать у него сигареты и стали с этим мужичком курить, общаться. Оказалось, он действительно добрый дядька. Увидел, что меня знобит, и говорит: «Если хочешь, можешь пойти забрать свою куртку в раздевалке на первом этаже». Со мной была еще одна девочка, мы пошли к лестнице, нас этот дядечка передал двум другим чеченцам. Те повели нас вниз – всюду были битые стекла, баррикады, перевернутые столы. Пришли в фойе на первый этаж – они сначала посмотрели, нет ли там кого. Было на самом деле страшно – нас запросто мог пристрелить наш снайпер. Все-таки мы вошли в гардероб, забрали свои куртки. И обратно пошли уже с другой стороны, по левой лестнице. А там эта комната, которую мы потом видели по НТВ, – где Бараев переговоры проводил. Не то склад, не то бухгалтерия: стол, компьютер, коробки. Я попросила: можно нам взять какую-нибудь еду? Они говорят: «Да, пожалуйста». И мы зашли в эту комнату, взяли несколько бутылок воды и коробку шоколада и все это отнесли наверх, на балкон. А потом этот мужичок – тоже как-то странно, украдкой – передавал мне шоколадки и воду.
Александр Сталь:
С некоторыми детьми боевики, сидящие на балконе, в охотку играли в «ладушки» и кулачки, причем при выигрыше очень веселились, что меня, мягко говоря, удивляло.
К вечеру 25-го мы не то чтобы успокоились, а как-то свыклись со своим положением. Аслан разрешил подходить к девушкам, сказав, что ему приятно смотреть, как радуются таким «свиданиям» влюбленные, и посетовал, что им в Чечне «Путин любовь запретил, оставил только войну». Другой террорист рассказывал детям, что они должны хорошо учиться, чтобы не стать таким «дураком-бандитом», как он.
Илья Лысак:
Чеченцы нам были ближе, чем кто-либо извне на тот момент. Мы с ними разговаривали, девчонки им глазки строили, мы понимали, что никому эта война в Чечне не нужна – ни заложникам, ни террористам. Они нам говорили: «Нам нужен хоть какой-нибудь мир». И мы с ними соглашались.
Рената Боярчик:
Только к середине или даже к концу второго дня у нас опять появилась связь с «Альфой». Причем совершенно неожиданно. Какой-то мужчина-заложник из соседнего ряда собирал в ящик пустые бутылки, чтобы чеченцы могли их водой наполнить, и, проходя мимо нас, молча сунул Алексею сразу две телефонные трубки, которые он, наверное, в проходе, уж не знаю как, подобрал. Но главное – ни слова не сказал, просто сунул трубки и пошел дальше. Как он нас вычислил, до сих пор не знаю. Наверное, он за нами с самого начала следил…
Снаружи
14.30. Удалось установить личность молодой женщины, погибшей от огнестрельного ранения в Театральном центре на Дубровке. По словам прокурора Москвы Михаила Авдюкова, это Романова Ольга Николаевна, уроженка Москвы, 1976 г.р. Она проживала недалеко от ДК, работала продавцом в парфюмерном магазине.
15.05. Вице-премьер РФ Валентина Матвиенко встретилась с родственниками захваченных террористами людей. «Мы готовы к любым переговорам, однако со стороны террористов нет желания вести переговорный процесс». Родственники встретили это сообщение недовольным ропотом.
В зале
Марат Абдрахимов:
Моя соседка Лена Барановская спросила одну из шахидок: «Неужели по вам некому плакать?» Та ответила: «Я месяц назад родила ребенка. И оставила его, потому что ребенку нужна свободная земля».
Другую чеченку я осторожно спросил: «Как вас зовут?» Она: «А зачем вам? Обращайтесь к нам просто «сестры». Это – братья, это – сестры. И никаких имен». И тут же сделала мне замечание за то, что я свой летный комбинезон расстегнул до солнечного сплетения, сказала: «Прикройте». А когда они увидели, что в оркестровой яме какая-то девушка стала курить, поднялась такая паника, они стали орать: «Вы что, с ума сошли? Девушка, вы курите? Да мы вас убьем!» Для них это был шок.
