Дневник офицера КГБ - Александр Никифоров

Через пятнадцать минут Санек был как новенький.

— Вот это да! А что это? Нашу простоквашу напоминает.

— Так оно и есть. Местная простокваша, «масти» называется.

— Петрович! Я вчера хоть и перебрал немного…

— Немного? — смеюсь я.

— Не перебивай. Перебрал, перебрал, не отрицаю, но свои слова помню. Был грешок. Я не очень лестно о советниках отзывался. Думал: «Живут на виллах, ездят на «Волгах», чеки и афгани всегда при них имеются», — но после того, что я вчера в Кандагаре испытал, мое мнение изменилось. Короче, я на вашей стороне. Не зря вы свой хлеб едите.

— Чужой осел всегда кажется сильнее твоего, Санек… Впрочем, хватит об этом. Лучше послушайте занимательную историю.

И я рассказал моим друзьям историю с бронежилетом, которую утром услышал от комбрига.

— Да, дела! Не пойму, то ли смеяться, то ли плакать, — пожал плечами комбат, выслушав мой рассказ. Видимо, голова у него после вчерашнего еще полностью не восстановилась.

— Я эту историю сегодня в бригаде уже слышал, — говорит Витек, — только с менее трагическим финалом. Офицеру пуля в бедро угодила, так что в евнухи ему еще рано.

— Ну и слава богу! Баня готова? — спрашиваю Виктора.

— Обижаешь, начальник! — Он широко разводит руками.

— Чего сидим? Командир, ты с нами?

— А как же! — комбат бодренько соскочил с кушетки.

— Анекдот рассказать? Ребята из Кабула привезли, — спрашиваю я Виктора и Санька, разомлевших на полке в парилке.

— Валяй, — в один голос пропели те.

— Сидит советник на вилле, мух ловит. Поймает муху — и шмяк ее в лепешку об пол. Поймает другую муху — и снова ее об пол. Только собрался очередную жертву об пол, а та молвит ему человеческим голосом:

«Не шмякай меня, мошавер. Я исполню любые два твоих желания».

«Ты что, золотая рыбка? — сомневается советник. — И почему только два желания? Три положено».

«Война, однако. Ты не сомневайся, выполню», — настаивает муха.

«Хорошо, — соглашается советник, — попытка не пытка. Только после первого желания я тебя не отпущу. Вдруг обманешь?»

«Твоя воля, — вздыхает муха. — Загадывай».

— Хочу быть большим начальником в Союзе. Много зарабатывать, и чтобы у меня все было…

Сказано — сделано… Советник в Союзе. Должность солидная. Высокий оклад. Секретарь, служебный автомобиль — ну все есть, чего желал… Неделя проходит. Вторая. Работы невпроворот. Подчиненные бестолковые попались. Все приходится делать самому. Совсем выбился из сил. «Так дело не пойдет, — думает он. — Пора второе желание загадывать». Достает из банки муху — хорошо, что не отпустил — и говорит ей:

«Пора тебе, подруга, второе желание выполнить. Хочу ничего не делать и много денег получать».

Сказано — сделано. Сидит советник на вилле, мух ловит…

Виктор и комбат рассмеялись.

— Видел я, как вы в Кандагаре «мух ловите», — уже серьезно начал было Санек, но я его прервал.

— Командир, не начинай, а то расплачусь! Ну, а если серьезно… В Афганистане на всех «пряников» хватает. Вчера в реанимации тяжелораненый боец в бреду поднялся с кровати и со всеми трубками, капельницей, сметая все на своем пути, пошел в коридор. В парне два метра росту и сто килограммов веса. Дежурная медсестра Анютка успела его подхватить, а сама ему по пояс. Он ее придавил, словно медведь котенка. Хорошо ходячие раненые подоспели. Кое-как уложили бойца. А таких раненых в реанимации каждый день на одну сестричку три-четыре человека. Вот сюжет кинокартины…

— Да, нашим девчатам не позавидуешь, — согласился Виктор.

— Чему завидовать? — вздохнул комбат.

— Так, мужики! Долой тоску! Я ведь вам не только масти привез… По рюмочке, после баньки?.. Не возражаешь, командир? — обращаюсь к комбату.

— Какие могут быть возражения? — в тон мне отвечает он.

— Вот и ладненько. — С этими словами я выскочил из парилки и с размаху плюхнулся в бассейн.

Санек и Виктор последовали моему примеру.

Глава 8

Жара!

Жара вернулась. Спать невозможно… Жарит не только солнце. Почти каждую ночь «духи» обстреливают аэропорт, виллы, бригаду, госпиталь, вертолетный полк. Минируют дороги. Вчера на фугасе подорвались военные советники. Один погиб, двое ранены. Судьба сыграла с ними злую шутку. Три бэтээра прошли один за другим, а они на четвертом подорвались. Водителю повезло, царапинами отделался. Днище выбило за его спиной.

Похоже, душманы перед уходом в горы на зимние квартиры выдвинули «встречный план». Мы тоже не сидим сложа руки… Спецназ активно работает по караванам. Авиация ежедневно обрабатывает «зеленку». Артиллерия бьет по душманским базам. Каждый день передаем в ЦБУ (Центр боевого управления) координаты.

Окрестности Кандагара — сплошное поле боя. Кажется, от душманов и шнурков не должно остаться. Ан нет, живы и здоровы. Почему? Потому что во время обстрелов в Кандагаре отсиживаются. Кто ж город будет бомбить? А они, душманы, попьют чайку — и в поле. Сделают пару десятков выстрелов из «эрэсов» и безоткаток и снова в город.

Есть и другой вариант. Надоест им сидеть в душном городе, перемещаются на земли, принадлежащие «слугам» афганского народа. В начале службы в Кандагаре я не мог взять в толк, почему артиллерия не работает по координатам, где, по агентурным данным, наибольшее скопление душманов. Оказалось, что эти земли принадлежали командиру Второго армейского корпуса генералу Олюми.

«Духов», засевших в «зеленке», взять сложно. «Землянки» у них не в три наката, как поется в нашей знаменитой песне, а в пять и даже шесть. Чтобы пробить такое укрепление, необходимо прямое попадание авиабомбы килограммов в пятьсот.

Однажды я отправил агента горотдела проверить результаты артиллерийского удара. На следующий день он сообщил, что убиты два барана и пастух, при этом добавил, что, если сделать поправку метров на пятьдесят, можно накрыть сильное «духовское» укрепление. Мнение агента я передал Сашке-молдаванину. На что получил ответ:

— Петрович, мы не можем бить дважды по одним и тем же координатам. Нас за это самих «расстреляют».

— Как же вы душманские потери подсчитываете? — спрашиваю его.

— Элементарно. Например, убойная сила одного выстрела — сто человек. Допустим, мы сделали два залпа. Это тридцать два выстрела. Итого, получается три тысячи двести человек убитыми. Делаем поправку на погодные условия, рельеф местности, и получается человек семьсот. Все просто. Правда, один выстрел «Урагана» стоит как «Жигули»…

— Понятно, — говорю я, — работаете по принципу: «куда проще, туда и стреляем».

Сегодня в Кандагар добрались без происшествий. Правда, перед нами саперы сняли два фугаса. И где! Посредине дороги! Кто-то, не буду показывать пальцем, «заботясь» о нашей безопасности, приказал все ямы на дороге засыпать гравием. Раньше «духам» надо было хорошо постараться, чтобы снаряд под бетонку заложить. А теперь… Без лишних хлопот разгребай гравий, и фугас готов. Если раньше на дороге воронки и выбоины были видны, и мы их объезжали, совершенствуя свое мастерство фигурного вождения, то теперь мчимся наугад. Правду говорят, — хуже дурака только дурак с инициативой. На войне он вдвойне дурак.

Злой я чего-то сегодня? На душе вновь тревожное чувство…

После короткого совещания в мошаверке выехал в первый отдел.

В кабинете меня уже ждали Мамнун и агент Наджиб, который вчера специально на встречу из Пакистана пришел.

Наджиб был завербован месяц назад на патриотической основе. Образованный молодой человек. Несмотря на юный возраст, было ему года двадцать три, он занимал высокий пост в одной из государственных структур Пакистана. Его отец из знатного рода племени дурани, в Кандагаре был авторитетной личностью. После государственного переворота в 1973 году[79] семья Наджиба эмигрировала в Пакистан.

Многие наши граждане, начитавшись газет и журналов, наивно полагают, что эмиграция в Афганистане началась после ввода ограниченного контингента войск, а многочисленные исламские партии было созданы для борьбы с «советской агрессией». Ошибаетесь, уважаемые. Один из активнейших борцов против советских войск Гульбеддин Хекматиар Исламскую Партию Афганистана (ИПА) создал для борьбы с режимом Дауда. Это уже потом он переключился на шурави.

Ввод советских войск, конечно, усилил миграционные потоки. Кому понравится, когда каждый день на голову снаряды падают? К 1986 году в Пакистане проживали около трех миллионов афганцев, а в Иране — более одного миллиона. Большинство крупных племен непосредственно в войне не участвовало, и мы через агентуру пытались выйти на вождей для политического диалога.

К сожалению, некоторые из наших высокопоставленных руководителей не понимали, а может, и не хотели понять, что в стране, где решающее слово за вождем, необходимо работать с племенами…