Кавказский след - Аркадий Карасик

Вышедшего из кабинета Ханжу Бабурин узнал сразу. Молодчина своячок, точно выписал портрет басовского дружка — легкий прищур, толстые, мокрые губы, оплывшая физиономия, худощавая фигура.

— К сожалению, я вынужден прервать прием. Его продолжит опытный юрист, господин Наумов, — важно проговорил, не глядя на клиентов, Сажев. — Меня вызвали на дом. Предстоит серьезная консультация…

— А как же я? — подойдя вплотную к «юристу», обиженно поджала перекрашенные губки девица. — Вы ведь обещали…

— К сожалению…

Закончить фразу Ханжа не успел. Девица выхватила из сумочки никелированный пистолетик, выстрелила ему в грудь. Обернулась и послала вторую пулю в Бабурина. Но ее «хахаль» успел в прыжке повалить следователя на пол, выхватил «макаров». Выстрелить не получилось — террористка ловко выпрыгнула в дверь. Тут же от консультации, набирая скорость, рвануло вишневое «вольво»…

Все происшедшее заняло не больше двух секунд. Ни мужик, попрежнему изучающий палас, ни его соседка, молодящаяся пожилая дамочка так ничего и не поняли. Да и Бабурин не успел испугаться. Вот тебе и тонкий психолог, мысленно издевался он над собой, сексуальную телку принял за сотрудницу уголовного розыска, а она, на самом деле, оказалась боевиком. И как играла, как играла! Вертелась под мужскими ласками, грудки подставляла, чуть в ширинку не залезла, затеяла издевательский разговор с человеком, которого должна убить, тварь подзаборная!

Пока парень вызывал по рации милицию, Сергей Петрович подошел к лежащему навзничь Ханже. Тот был мертв. Видимо, пуля пробила сердце.

Непонятное сочетание: покушение на юриста-рэкетира и, одновременно, на следователя прокуратуры.

Предположим, Ханжу решили ликвидировать либо по причине обычной конкурентной разборки, либо с целью навести следствие по убийству Басова на ложный след. Вдруг не сработает вариант с лысым прорабом. Но если изобразить рэкетира убийцей Басова, зачем его ликвидиолвать? Глупо и непрофессионально, опытные преступники так не поступают.

Попытка убрать следователя не менее глупа… Хотя, с какой стороны посмотреть. Ликвидация Бабурина кому-то полезна только тогда, когда он заполучит опасные для отечественной мафии сведения. А у Сергей Петровича — одни обрывки да предположения, ничего конкретного.

Убийство Ханжи и попытка убийства следователя — алогичны и поэтому — «неправильны», а все алогичное вызывает у Сергея Петровича головную боль.

И все же происшествие в юридической консультации имеет одно достоинство: можно вычеркнуть из заветного списочка с узнаваемымии чертенятами еще одного подозреваемого. Не пунктиром — сплошной линией. Точно так, как вычеркнут водитель Федоров…

Появление в прокуратуре Машкина для Бабурина не было неожиданным — нечто подобное он ожидал: телефонного звонка или визита. Обстановка накалялась с каждым часом. Убийство басовского водителя, ликвидация Ханжи, покушение на следователя, все это напрашивает логическое продолжение. Этим продолжением, по мнению Бабурина, должна быть очередная доза информации, накачанная прорабу.

— Что произошло? — спокойно спросил он при виде бледного до синевы, задыхающегося мужа сестры. — Собаки за тобой гнались, что ли? Или — бандиты?

Машкин передохнул, ладонью стер со лба пот. Присел на краешек стула, дрожащей рукой налил в стакан из графина воды, залпом выпил. Бабурин с интересом наблюдал за свояком. Будто врач за пациентом, заболевшим неизвестной пока болезнью.

— Я… А она… Мы… — бессвязно бормотал лысый инженер, комкая в руке мокрый носовой платок.

— Ты, своячок, не думай, что время у меня немерянное. Если оклемался — говори. Не можешь — отправляйся домой, отдышись под надзором сеструхи и приходи утром, — строго прикрикнул Бабурин. — Я, она, мы — ничего не понимаю. Мычишь новорожденным теленком!

Федор Иванович несколько раз прерывисто вздохнул и начал говорить. Сначала медленно, с остановками, потом — быстрей и быстрей. Словно боялся, что его прервут, не дадут высказаться до конца.

— Так, — удовлетворенно заключил следователь после того, как Машкин, наконец, замолчал. — Все ясно. Очередная провокация… Впрочем, возможно и не провокация — стремление защитить возлюбленного, который убил мешающего обоим любовникам Басова.

С полчаса в кабинете — молчание. Машкин затравленным взглядом следит за следователем, тот размышляя, по привычке рисует на чистом листе бумаги новых и новых рогатых чертей с узнаваемыми мордами. Одновременно, появляются острые, пока безответные, вопросы.

Откуда может банкирша знать, что мужа убил именно Степанов? Ответ однозначен: только от него. Но есть и второй вариант — просто подозревает и на всякий случай решила подставить другого человека. Кого именно — тоже ясно: ночью на территории стройки ночевало двое: инженер и охранник. В этом случае появляется очередная странность: почему не Деева?

Оба варианта отбрасывать не следует — с ними нужно как следует разобраться.

И еще одна закавыка. Откуда Басова узнала о данной Машкиным подписке о невыезде?

— Кому говорил о подписке?

— Никому. Не успел… А что — плохо?

— Все — в норме… Иди, свояк, домой, отдохни, подремонтируй потрепанные нервишки. Спасибо тебе за информацию. Что-нибудь придумаем: два дня в нашем деле — солидный срок. При необходимости позвоню… Привет Татьяне.

После того, как ободренный инженер ушел, Бабурин убрал в сейф бумаги и тоже покинул кабинет. Пожалуй, ехать в Подмосковье к Дееву рановато, пусть малость обождет толстый выпивоха. Пока стоит вплотную заняться загадочным связистом-электриком.

Но судьба распорядилась опять по своему. Возле подъезда прокуратуры к следователю подошел плотный широкоплечий мужчина.

— Простите, вы случайно не Сергей Петрович Бабурин?

Следователь нисколько не удивился — за многолетнюю работу в прокуратуре его узнали много людей. Самые разные, начиная от подследственных и кончая свидетелями, очевидцами и пострадавшими.

— Вы не ошиблись… Если ко мне дело — прием по вторникам с девяти утра до пяти вечера.

— Как бы вам сказать… Вроде и дело, вроде и нет… Желательно поговорить сейчас, не откладывая… Моя фамилия — Степанов… Михаил Андреевич Степанов.

Вот оно как сложилось, про себя подивился следователь. Только что своячок рассказал о хитроумных пассажах красивой вдовы, с помощью которых она стремилась защитить возлюбленного. И тут же на сцену выходит этот самый «возлюбленный». Уж не сговорились ли страстные любовники, не проследили ли наивного Машкина?

Ну, что ж, придется на сегодня отставить вместе с охранником и связиста. Авось, беседа с любовником Басовой окажется интересней и, главное, полезной. Ибо Степанов — один из подозреваемых. Не считая, конечно, Хвостова, которого «разрабатывает» Оборин. И не раскрытого по сей день таинственного связиста.

— Пойдемте, оформим пропуск.

— А может быть — на свежем воздухе лучше? — поежился Степанов. — При одном упоминании вашего заведения меня аллергия прошибает. Нечто вроде чесотки.

— Приходилось сталкиваться?…

— Нет, от зоны Бог меня спас, отделался месяцем отсидки в следственном изоляторе… Не настораживайтесь, не за убийство, Боже упаси, за примитивное мошеничество.

Бабурин спрятал понимающую улыбочку. Собеседника можно понять — месяц пребывания в перенаселенном следственном изоляторе для него, небось, показался доброй пятилеткой… Обязательно нужно проверить за что был арестован Степанов: за рядовое мошеничество либо за что-нибудь «поувесистей»?

— Ну, что ж, не возражаю — прогуляемся… Официальный протокол допроса оформим позже… О чем вы хотите меня попросить? Или — что заявить?

Они медленно прошли до ближайшего угла, не сговариваясь, повернули в переулок. Тихий и безлюдный, с припаркованными к тротуару легковушками. Место, будто специально предназначенно для подобного рода общений.

— Никаких просьб… Дело в том, что я случайно узнал о гибели мужа своей близкой знакомой…

«Случайно» расшифровывается с удивительной легкостью: об убийстве банкира Степанову, наверняка, сказала вдова. Но следователь решил подыграть собеседнику — понимающе пожал плечами. Дескать, ничего удивительного, Москва переполнена самыми разными слухами, в том числе, из учреждений правопорядка. Откуда именно Степанов узнал о гибели Басова — никому, дескать, не интересно, ибо на этом шатком основании ни одной версии не выстроишь, ни одного «воздушного шарика» не запустишь.

— Слишком многие знают о трагедии, этого не скроешь. Да и нет смысла скрывать, скорее, наоборот… Вы решили проинформировать следствие по поводу фактов, ставших вам известными? Заранее благодарен.

Заскорузлые официальные словечки привычно выкатывались из следователя, не царапая горло, не оставляя во рту занозин. Привык Бабурин за многолетнюю следовательскую жизнь выражаться именно таким образом. Тем более, что эти привычные выражения не загружают мозги, помогают размышлять и анализировать.