Кавказский след - Аркадий Карасик

Заскорузлые официальные словечки привычно выкатывались из следователя, не царапая горло, не оставляя во рту занозин. Привык Бабурин за многолетнюю следовательскую жизнь выражаться именно таким образом. Тем более, что эти привычные выражения не загружают мозги, помогают размышлять и анализировать.

А вот lkz неожиданного собеседника официальность Сергея Петровича — сродни холодным каплям редкого осеннего дождика. Он вторично поежился.

— Не совсем так. У меня нет никаких фактов. Одни предположения… На вашем месте я бы непременно заинтересовался любовником жены убитого. Ведь именно он кровно заинтересован в устранении банкира… Разве я не прав?

Бабурин кивнул — конечно, прав. Даже больше чем прав. Особенно, в свете недавнего разговора Басовой с инженером.

— У вас имеется алиби?

Степанов скупо улыбнулся.

— Знать куда упаду — соломку бы подстелил… Эту ночь я провел у матери, она может подтвердить. Других доказательств, к сожалению, не имею. Но вопрос не в моем алиби. Подозреваю — Басова убили по заказу его супруги. Конкретный киллер мне неизвестен. Предположительно — инженер, который возглавлял строительство загороднего дома… Знаете, щуплый, лысый мужичонка. Второй подозреваемый — охранник Деев, который за бутылку родную мать убьет. По морде видно — ублюдок… Думается, Любка наняла одного из двоих, может быть, обоих…

Словно мысли следователя прочитал или заглянул в бумагу с намалеванными чертенятами, подивился Бабурин. Что за притча — вдова защищает любовника, любовник подставляет ее? И делает это спокойно, не испытывая угрызений совести… Какой же подлец!

Кто прав: бабенка, защишающая любимого человека или мужик, решивший утопить любовницу? Скорей всего, ни один, ни другой к гибели банкира не причастны. Впрочем, после происшествия в приемной юридической консультации Бабурин относится к своим психологическим изыскам более осторожно. Поэтому утвердился в мысли пока не вычеркивать из потаенного списка ни вдову, ни ее хахаля.

И все же, скотина этот здоровяк, подставляющий свою любовницу, брезгливо подумал он. Как чешутся руки врезать ему по морде… Жаль, нельзя следователю заниматься рукоприкладством. Если даже оно — из самых лучших побуждений.

— Имеете конкретные факты или — просто подозрение? — максимально деловым тоном осведомился Бабурин. Будто сомневается приобретать ли по слишком дорогой цене предложенный «товар» или отказаться? — Лучше бы — факты. Как говорится, голые предположения к делу не пришьешь, в обвинительное заключение не вставишь.

— Что касается Любаши, простите, Любовь Трофимовны, — более, чем конкретные, — заторопился «детектив». — Во первых, она ходила к врачу, лечащему мужа, интересовалась состоянием его здоровья. Позже сказала мне, что жить банкиру осталось не больше года… Мало? Супруга она просто ненавидела. До такой степени, что мне было страшно. Думаю, этого вполне достаточно, чтобы сделать кой-какие умозаключения.

Все это Бабурину известно со слов свояка — ничего нового. Подозрительно другое: с какой целью Степанов настойчиво подводит следователя к мысли о виновности Басовой? Уж не для того ли, чтобы отвести подозрение от себя? Ведь и такой вариант нельзя исключить.

— Действительно, то, что вы сказали не может не навести на некоторые размышления… Но конкретными фактами здесь даже не пахнет… Скажите, Михаил Андреевич, как вы познакомились с банкиром и почему именно вас он нанял для слежки за женой?

— Чистая случайность. Один из близких моих друзей, частный детектив, решил дать мне возможность заработать. Тогда я перебивался хлебом и водопроводной водичкой. Вот и порекомендовал своему клиенту подрядить опытного и знающего «сыщика»…

— Фамилие и адрес вашего друга?

Степанов, не задумываясь и не запинаясь, охотно назвал. Даже телефон записал. Не боюсь, дескать, проверяйте, копайтесь. Ибо я чист, как свежевымытое стеклышко.

— Хорошо, при необходимости я приглашу вас для оформления официального протокола допроса… Такая уж в нашей фирме «бюрократическая» подоплека, — деланно вздохнул следователь. — Кстати, есть еще один вопрос. Не для протокола.

— Ради Бога! — с готовностью остановился Степанов. — Отвечу на все, что вы захотите.

Бабурин задумался. Вопрос, который он решил задать, действительно, не для протокола. Просто захотелось просветить гнилую душонку Степанова, поглядеть что в ней находится. Хотя и без просвечивания все ясно и понятно.

— Скажите, за что вы ненавидите Любовь Трофимовну? Она ведь вас любит.

— Любит, не любит, — насмешливо пропел Степанов. — Все это — из сентиментального прошлого, сейчас все намного проще… Кто вам сказал, что я ненавижу банкиршу? Ничего подобного. Женщина молодая, красивая, сексуальная, она мне доставила немало постельных наслаждений. Но каждый вправе бороться за себя. Я уже признался: алиби на ту ночь, когда пришили Басова, у меня нет, вы вправе заподозрить и посадить в следственный изолятор… А я не убивал. Во избежание страшной для меня юридической ошибки я и подсказываю вам имя настоящего заказчика зверского убийства… Разве это предосудительно? По моему, наоборот — мой поступок по настоящему гражданский и честный…

— Честный? — переспросил Сергей Петрович, снова чувствуя подступающую к горлу тошноту. Сам себе ответил. — Ну, что ж, у каждого свое видение честности и порядочности…

Степанов руки не протянул — отделался великосветским полупоклоном. Он понимал — ответного рукопожатия не дождется. И ушел с чувством выполненного гражданского долга, выразительно покачивая плечами и высоко вздернув голову.

А Бабурину почему-то захотелось нырнуть в наполненную водой ванну, оттереть тело жесткой мочалкой, смыть с себя прилипшую после разговора со Степановым грязь.

И все же у него имеется оправданная возможность вычеркнуть еще одного подозреваемого…

Глава 14

Получив от Бабурина «наводку», Оборин решил нанести прикидочный визит в Голдэн-банк — в переводе с немецкого Золотой банк, который возглавлял Семен Семенович Хвостов. Прикидочный потому, что сыщик не возлагал на него особых надежд, просто решил «прицениться» к обстановке, оглядеть поле предстоящего «сражения». Димка не привык долго раздумывать — решения принимал, как правило, «на бегу», надеялся на то, что все остальное приложится, появится в голове само собой.

Единственно, что он предпринял перед посещением банка — мысленно отрепетировал предстоящий разговор. От «добрый день» до «счастливо оставаться». И так же тщательно изучил фотографию «золотого» банкира. Ничего особенного, мужик, как принято выражаться, без особых примет. Худощавое лицо, будто отглаженное утюгом, без морщин и шрамов. Слегка горбится, будто готовится к прыжку. Золотые очки маскируют остроту взгляда. Уши слегка оттопырны… Пожалуй, все…

Конечно, сыщик будет беседовать не с самим президентом, Боже избавь, на подобный риск идти рановато — с его заместителем, главбухом, в конце концов, с простым испонителем — оператором. Ибо визит — чисто охнакомительный, без особых целей и многоэтажных планов.

В первый день посещение банка не состоялось — Хвостов сидел на месте. Пришлось набраться терпения, часами гулять по улице, рассматривать в комках стандартные товары, сидеть в уличном кафе под недоумевающим, опасливым прицелом официанта.

Только на следующий день после обеда банкир в сопровождении двух телохранителей покинул свою берлогу и куда-то уехал. Слава Богу, сколько зря потрачено дорогого времени! Обозленный Димка мысленно послал вслед «мерсу» заряд самых изощренных ругательств и поторопился к подъезду банка. Вдруг непредсказуемому Хвостову придет на ум возвратиться в свой кабинет — подтяжки позабыл надеть, сигареты оставил на письменном столе, на унитаз захотелось…

В операционном зале Голден-банка комфортная обстановка, расслабляющая тишина. Охранник проводил взглядом неуверенно идущего клиента и лениво зевнул. Дескать, никакой опасности от этого лоха не предвидится. Заработал мужик несчастую пару тысяч баксов вот и не знает куда ее пристроить, где погуще начислят проценты. Вон как разглядывает развешанные информационные бюллетени, вчитывается в каждую букву, пробует на вкус каждую цифирю.

Минут через двадцать Оборин решил — пора прекращать представление, время переходить к следующему «акту». Сценка с боязливым и нерешительным мужиком отработана, охранник отвернулся, клерки снова уткнулись в разложенные бумаги, либо на мониторы компьютеров. Все они посчитали толстого мужика не опасным и не перспективным для солидного банка. Следующая мизинсцена — богатый, солидный клиент, решивший сполна использовать неограниченные возможности финансовой компании.

Димка окинул испытующим взглядом сидящих за стеклянной перегородкой банковских клерков.

Дамочка с очками на носу, похожая на засушенный в гербарии лист неизвестного растения… Не годится, ничего у нее не вытянешь, кроме ностальгии по дням девичества… Юная особа, мечтательно оглядывающая молодого накачанного охранника… Тоже не подходит. Засыпет наивного клиента многозначительыми улыбочками, помашет накрашенными ресницами…