В банде только девушки - Михалева Анна Валентиновна

— Да ты философ, как я погляжу, — процедил Шпунтик. — А куда денется твоя философия, если тебе деньги перестанут платить?

— В нашей жизни спрос диктует предложение. Обычная рыночная система, — пояснил репер. — Не будут платить, найду себе другой заработок. А песни станут моим хобби.

— Ну, а пока твои песни не перешли в разряд твоих хобби, — Шпунтик нехорошо усмехнулся и перескочил на деловой тон, — ты богат.

— Достаточно, — кивнул Джеф.

— Это хорошо, — одобрил Шпунтик.

— Да, в общем-то, не жалуюсь…

— Делиться любишь? — осведомился Шпунтик.

— Смотря с кем.

— Значит, не любишь делиться. А придется.

— В каком смысле?

Винтик снова повернулся к нему и многозначительно пожал плечами: мол, сам ничего не понимаю, приятель.

— Отстегнешь нам пару сотен тысяч.

— Сколько?! — Джеф аж подпрыгнул на сиденье. — Ну вы, ребята, загнули. К тому же мы еще не доехали до Москвы, чтобы торговаться.

Машина как раз въезжала в дачный поселок.

— Кто сказал, что мы собираемся торговаться? — удивился Шпунтик и, повернувшись к Винтику, повторил вопрос: — Мы собираемся торговаться?

Тот изобразил на физиономии полное недоумение, а вдобавок еще и руками развел.

— Вот, торговаться мы не собираемся, — констатировал Шпунтик. — К тому же кто сказал, что мы едем в Москву?

— Но вы же… — Зубы у Джефа предательски заклацали.

Тут же родилось в голове.

Джеф непроизвольно поморщился оттого, что от строчек явно несло попсой.

Шпунтик увидел это в зеркало заднего вида и усмехнулся:

— Что, не нравится?

— Не нравится что? — решил уточнить репер.

— Место не нравится? — Шпунтик кивнул на неопрятные домишки, стоявшие вдоль колдобистой дороги, по которой они ехали.

— Это не Москва, — ответил Джеф.

— Ясное дело, — уверил его Шпунтик. — Но все равно мы уже приехали.

— Не понял?

— Допустим, ты должен нам за поездку в Москву пять сотен тысяч долларов. Ты же сказал, что заплатишь любую сумму, какую мы запросим, — ласково пояснил Шпунтик. — Таких денег у тебя при себе, разумеется, нет. Мы же рады бы тебя довезти до Москвы, да уж больно мы недоверчивые, понимаешь. Ведь как бывает, докинешь человека до дому, он побожится, что вынесет деньги, а потом в подъезд шасть — и ищи его свищи. Вот потому ты позвонишь домой, тебе привезут деньги, ты нам их отдашь, ну а мы с радостью отвезем тебя куда нужно. Правда, Винт?

Винтик зачарованно кивнул, в который раз за этот день дивясь уму и красноречию своего приятеля.

Зато Джеф не разделил его восхищения. Он насупился:

— Что-то я не понял…

— Это очень просто. — Шпунтик подмигнул ему в зеркале. — Пятьсот тысяч баксов, то есть пол-лимона, носят в большом железном кейсе, а руки у тебя пустые. Кейса я не вижу, значит, и денег таких при тебе нет.

— Это мне как раз понятно. Я не понял про остальное. Вы что же, берете меня в заложники?!

— Ага! — радостно улыбаясь, кивнул ему Винтик, до которого наконец дошел смысл всего сказанного.

— Но это же дикость какая-то! — возмутился репер.

— Кому дикость, а кому стабильный доход, — рассудил Шпунтик.

Он въехал в покосившиеся раскрытые ворота, за которыми стоял очень старый, по большей части облупленный дом, заглушил мотор, повернулся к перепуганному Джефу и одарил его лучезарной улыбкой.

Генерал Авоськин шумно допил пятый стакан чая и выдохнул горячим паром. Подполковник Стрельников отвернулся к окну, незаметно поморщившись. Он не первый год служил под началом генерала, прекрасно знал, что мыслительный процесс Авоськина всегда выражается в громко причмокивающем распитии горячего чая, тем не менее не смог справиться с собой. Слушать это хлюпанье ему было неприятно.

«Салага!» — отстраненно подумал Авоськин, все равно заметив гримасу подчиненного.

— Фью-ить… — Он блаженно зажмурился, но быстро вышел из сладостного посапывания и деловито спросил: — Итак, что мы имеем?

Стрельников отвернулся от окна и уставился в противоположную стену. Час назад он уже признался себе, что начал потихоньку тупеть. Как ни крути, а вторые сутки пошли без сна и какого-либо отдыха. И все без толку. Тело не найдено.

— Понятно, — изрек Авоськин, кинув косой взгляд на подчиненного. — Есть вести от агента 0014?

— Он начал действовать, — туманно доложил подполковник.

— И в чем это выражается?

— Пока не знаю. Но в чем-нибудь, да должно наконец выразиться. — Стрельников почувствовал легкое раздражение, скорее всего от усталости.

— А… — неопределенно протянул Авоськин и усмехнулся: — Мало того, что он спутал нам карты в пяти странах, окончательно испортил отношения с Ираком, чуть было не развязал войну с США, так теперь еще половину родины разнесет к чертовой матери. А что еще можно ожидать от мужика с женской грудью!

— У него уже нет женской груди! — буркнул Стрельников.

— Тем хуже для него. С грудью у него хоть шансы были…

— Как это?

— Да бес его знает, как, но из всех передряг первыми вытаскивают седых и грудастых. Ну, еще малолетних. Только за малолетнего твой 0014 вряд ли сойдет.

— Может, пора послать отряд в этот район?

— Не-е-е, — помотал головой Авоськин, — рановато. Я вот что тебе скажу. По-моему, четырнадцать — это несчастливое число. Я много думал об этом. Не дюжина, не чертова дюжина, еще не уверенная «пятнашка», а так, что-то невразумительное. Подростковое какое-то… И у меня зародилось подозрение…

Какое подозрение зародилось в мудрой голове начальника, Стрельников так и не узнал, потому что зазвонил телефон экстренной связи. Да зазвонил так, что вздрогнул и сам генерал, и подчиненный, и все те, кто в этот момент припали ушами к наушникам, дабы узнать, какие тайны скрываются за толстыми стенами этого кабинета.

— Алло, — сухо ответил в трубку Авоськин и вдруг вскочил, словно его стул снизу проткнули здоровенной иглой и оная игла впилась в мягкое место генерала по самое ушко. — Как?! — нервно крикнул он. — Что?! Нет!

Он кинул трубку на рычаг, рухнул обратно на стул и, обхватив голову руками, еле слышно прошелестел:

— Вот и все!

— Не понял? — Стрельников нагнулся почти подобострастно.

— Чего же тут непонятного? — тускло ответил ему генерал. — Счетчик-то, оказывается, работает. С того самого выстрела и работает. Так что жить нам всем осталось не более восьми часов.

Он повернул болезненно искривленное лицо к Стрельникову:

— У тебя грудь есть?

— Да будет вам, — возмутился тот. — Что вы зациклились на груди-то!

— Очень советую заиметь, — вполне серьезно изрек Авоськин. — Помни, при таких делах спасают только детей, стариков и грудастых.

— Может, все-таки послать подкрепление в квадрат «26»?

— Тихо. — При упоминании точного места операции испуганно зашипел на него начальник, а потом махнул рукой, мол, чего уж теперь, и молвил: — Валяй.

Стрельников схватил трубку телефона внутренней связи и принялся отчаянно молотить по рычагу.

— Ищите, ищите эту чертову «девятку», — ныл Авоськин, слабонервно упав щекой на стол.

— Алло! База! — кричал в телефон Стрельников. — Срочно отряд спецназа в квадрат «26». Да, тот самый, с центром в селе Иванцы. Да! Все, что можно: людей, боеприпасы, технику и робота по обезвреживанию. Вы что там, совсем мозги пропили?! Какой, к этой матери, плановый техосмотр?! У нас военная операция. А мне плевать! Найди мне робота где хочешь!

— Ну посмотри, Шпунт! — Винтик показал на крепко привязанного к стулу Джефа. — Как думаешь, кляп нужно вставлять?

— Парни, — слабым голосом позвал репер, — не нужно кляпа. Тут что кричи, что не кричи. Я ж нормальный человек. Я понимаю.

— Ладно, — великодушно согласился Шпунтик. — Не нужно ему кляп пихать.