Женщина на грани... - Милена Иванова

Я устало улыбнулась:

— Как быстро тебя выучили испанским законам, Винни. Я ухожу. И ты не сможешь мне помешать. Уволишь меня без расчета? Оставь мою зарплату за две недели себе или подари ее Борхе, которого ты должен был бы гнать из компании в шею, как прибавку к жалованью. Будет чем поощрить его за сверхурочные, которые он тебе отработает в избытке в мое отсутствие.

Складывая в коробку свои личные вещи и канцелярские принадлежности, я уязвленно думала о том, что истории, в которых зло получает по заслугам, встречаются только в кино. Мир, каким был, таким и остался. А еще ведут какие-то речи о каком-то равенстве полов! Мужчина и женщина равны? У меня желудок сжался от боли и вечной несправедливости. Из глаз чуть не брызнули слезы. Мне стоило титанических усилий удержать их. Винить себя саму во всем происшедшем, может быть, было и верно, но абсолютно непродуктивно в данном случае. Несправедливость царила в мире со времен грехопадения, просто на этот раз пуля попала в меня. Ну вот, теперь полюбуйся, красавица моя, что ты сделала со своей жизнью. Ситуация с работой не пугала меня нисколько, я была совершенно уверена, что найду интересное место, и найду быстро. В определенной степени я чувствовала даже облегчение, хотя бы по той простой причине, что больше никогда в жизни мне не придется видеть отвратительную самовлюбленную физиономию Борхи.

В итоге я решила, что ни за что не опущусь до уровня этих бесперспективных посредственностей, Винсента и Борхи, и буду вести себя как настоящий профессионал. Я вкратце доложила Винсенту о состоянии дел на вверенном мне участке работы. Сдала ему всю соответствующую документацию, все пакеты документов в безупречном виде, составила памятку, или руководство к работе на занимаемой мной должности, которое заставила его подписать. Хотя его и коробило от таких крайностей в ведении дел, он подписал все представленные мной бумаги безоговорочно.

По дороге домой я пришла к несколько неожиданному заключению: единственное, чего мне в этот момент хотелось больше всего на свете, это просто отдохнуть. Поехать в какое-нибудь по-настоящему теплое место, где есть солнце, много солнца, море, пляжи, пальмы и тропические коктейли. Последний чек от американцев меня удивил. Они были великодушно щедры: не то хотели избежать ненужных проблем со мной в будущем, не то пытались отмыть себе таким образом совесть, которой им так катастрофически не хватало.

Через два дня я лежала на пляже в Тенерифе. Я нежилась под ярким солнышком, океанский прибой ласково шумел у моих ног, экзотический коктейль аппетитно благоухал у меня в руке. Я наслаждалась, как ребенок.

5

Как-то в воскресенье вечером я, как обычно, стояла в очереди за билетами, разглядывая афиши и пытаясь решить, на какой фильм лучше пойти. Вдруг кто-то тихонечко похлопал меня сзади по плечу. Я обернулась и увидела Пепе. Он приветливо улыбался, было видно, что парень искренне рад меня видеть.

— Какие люди! Здравствуйте, я ваша тетя! Привет, подружка, как я рад тебя видеть.

— Пепе, дружок, какими судьбами?! Вот так сюрприз! Как у тебя дела? Куда ты сейчас?

Пока мы стояли в очереди, Пепе рассказал мне, что американский холдинг закрыл испанский филиал. Но перед этим моего горячо любимого Борху в буквальном смысле вышвырнули за дверь. Его наконец-то уличили в грязных делишках: оказывается, помимо всего прочего, он еще платил своей жене зарплату за счет фирмы — естественно, за работу, которую никто не выполнял.

Мы с Пепе обменялись телефонами и договорились созвониться, чтобы как-нибудь встретиться и где-нибудь посидеть.

Я была не права: у моей истории оказался счастливый конец — зло было наказано, а справедливость восторжествовала.

Секрет

1

Что ни говори, а появление Интернета перевернуло всю нашу жизнь. И во всем мире, и в Испании в том числе. Мадрид тем более не остался в стороне. Вместо того чтобы оставаться настоящим народным городом, с устоявшимися традициями, где каждый день жизнь замирает с двух часов пополудни до четырех вечера, городом чистых испанских кровей, исконным, истинным, по-хорошему консервативным, с правильным языком и самобытной культурой, городом, откуда в августе исчезает весь народ, разъезжаясь по виллам, дачам, особнякам, элитным или диким пляжам, — увы, вместо всего этого за несколько последних десятилетий Мадрид с точностью до наоборот превратился в обычный современный среднеевропейский город, почти такой же, как любой другой, например бельгийский или голландский, ничем не хуже, но и ничем особенно не лучше. Однако и в этом современном Мадриде была своя необъяснимая притягательность. С каждым днем в городе все легче и легче удавалось найти какой-нибудь уютный национальный ресторанчик с изысканной экзотической кухней. Вбирая в себя атмосферу все новых и новых стран, объединяя ее, город становился гостеприимнее, мощнее и могущественнее. Несмотря на то, что собачьи какашки по-прежнему украшали собой все самые главные достопримечательности города, не стесняясь центральных улиц, не менее горделиво, чем сеньориты сомнительной репутации со своими представительными «менеджерами» с улицы Монтера. Зато, словно в качестве компенсации, живописные, издавна излюбленные столичными жителями кварталы и уголки города, как, впрочем, и самые дикие, нежилые и лишенные цивилизации, превратились в популярные зоны туризма и отдыха. Раз уж разговор зашел о туристах, стоит сказать, что те, кто бывал в Мадриде годах в восьмидесятых, теперь бы точно не узнали ни площади Испании, ни районов Маласаньи и Чуэки, потому что как публика, так и ритмы жизни здесь изменились совершенно, как говорится, до неузнаваемости.

Вот и нынче, в первое лето второго тысячелетия, городская мода, точно неверная невеста, повернулась спиной к своим вчерашним фаворитам: сдержанному черному и серому, скромным, простым и без излишеств, — и, смешав все карты, вернула кричащие, яркие цвета, легкие, воздушные ткани, соблазнительные туфли на высоких каблуках, платья и изобилие дешевой бижутерии в стиле «китч». И я, как и все в это лето, позволила себе пойти у моды на поводу. Но единственное, с чем мне не удавалось справиться никакими средствами, был мой вес, заставлявший меня каждый год обновлять гардероб и покупать одежду на размер больше. Дело дошло до того, что я совсем перестала смотреться в зеркало, потому что то, что я там видела, погружало меня в глубокую депрессию, мешающую работать. Я завидовала женщинам, про которых говорили: да ее как будто время не берет. Но не поймите меня неправильно, это ни в коем случае не сетование на свое положение, потому что ни за какие коврижки я не согласилась бы снова иметь подбитые ветром мозги и незрелость себя двадцатилетней. Просто я констатировала факт, что в моем возрасте накопилось уже очень много вещей, которых не вернуть никогда. Прощай, лицо юной цветущей розы после бессонной ночи, прощайте, пирушки с гулянками и сексуальные мини-платьица, прощайте, легкие знакомства и случайные связи с двадцатилетними молодцами, прощай, дорогое и милое сердцу «сеньорита» — добро пожаловать, основательное «сеньора». В конце концов, все мы одинаково подвержены безудержному бегу времени. Единственное утешение, что ни у кого нет рецепта против его действия, не только у меня одной. С каждым годом я все больше и больше начинала ценить любимую поговорку своего отца: «Кто не родился, тот и не состарился, но кто не состарился — тот умер молодым!»

Не стоило и упоминать, поскольку я уже много раз об этом говорила, что в очередной раз, ну так, для смены декораций, я снова была одна и в затяжной депрессии. Но на этот раз у меня был Интернет, единственный друг миллиардов таких же, как я, одновременно одиноких и уединившихся, оставшихся наедине со своей собственной болью, со своими личными проблемами, разочарованиями и маленькими радостями. Анонимность и маски Глобальной сети помогали нам преодолевать болезненные, а для некоторых и смертоносные, мрачные ощущения одиночества, закомплексованности, брошенности, недолюбленности, того, что ты редкостная тварь, гадина, скотина, урод или пресмыкающееся.

Как правило, чат — это очень тупое сообщество, крайне пошлое, вульгарное и ограниченное, но иногда и там можно было развлечься или на секунду-другую отвлечься от тягостных мыслей. Когда заходишь пообщаться в какой-нибудь чат, возникает такое ощущение, будто ты невидимкой оказался в центре международного аэропорта и можешь украдкой подслушать все разговоры, какие только захочешь. По большей части это бессмысленная дурацкая болтовня, но иногда именно она здорово помогает от напавшего одиночества.

Была обычная суббота, ничем не отличающаяся от тысячи других в моей жизни. Под окнами гулял Хуэртас, пьяный, обкуренный, в эйфории от наркотического или алкогольного перевозбуждения.