Каникула (Дело о тайном обществе) - Артур Крупенин

«Сколько раз ни пройди мимо собора, а каждый раз дух захватывает», – подумал Бальбоа во время прогулки, с восторгом глядя на храм, красоту и величие которого не способны передать ни фото-, ни кинопленка. Это надо видеть своими глазами.

Считается, что собор построен на том самом месте, где святой Ильдефонс Толедский принял ризу из рук святой Девы Марии. Эту монументальную сцену писали все великие: и Эль Греко, и Мурильо, и Веласкес. Самому же Бальбоа больше всего нравилась версия Мурильо – там Ильдефонс выглядел не столько бесплотным святым, сколько живым человеком, что только усиливало общее впечатление от шедевра.

Священнику было известно, что имя Ильдефонс на языке готов означало «готовый к битве». Временами Бальбоа и самого себя видел этаким новым Ильдефонсом, всегда готовым к очередным сражениям за Веру.

Решив помолиться за главного городского святого, священник замедлил шаг, а потом и вовсе остановился. Ему в спину тут же уткнулся зазевавшийся прохожий. Бальбоа снова попытался сосредоточиться, но несостоявшаяся молитва опять была прервана, на этот раз телефонным звонком. Звонил Марио Ортис.

– Вы должны срочно приехать. Я кое-что нашел.

– Я тут все думаю, кому и зачем понадобилось выдавать себя за Гонсалеса? – спросил Маноло, наливая себе и Рохасу по чашке кофе.

– Узнай мы это, уже сегодня раскрыли бы дело.

– Как думаешь, это мог быть кто-то из тех людей, что постоянно торчали в черной «тойоте» под окнами у старика и вдобавок перерезали в доме телефонные провода?

– Почти наверняка.

– А кстати, в чем смысл этой истории с проводами? Ведь у всех же теперь есть сотовые.

– Э, не скажи. Дуарте и его супруга – люди весьма старомодные и не пользовались мобильными.

– Серьезно? Получается, их полностью лишили связи с внешним миром? Но почему Дуарте не заявил об этом в полицию?

– На то могли быть свои причины. А потом, не забывай, кто-то хотел загнать в угол одного лишь Дуарте. Его жена злоумышленников, похоже, вовсе не интересовала – ей давали спокойно уходить и возвращаться.

– Возможно, Дуарте и сам не хотел ее вмешивать, чтобы не подвергать опасности.

– Вмешивать во что?

– Например, в какие-то свои делишки.

– Ты и правда веришь, что Дуарте связался с какой-то шайкой?

– А как еще объяснить то, что случилось? Брать-то в их доме нечего.

– Ну это еще ни о чем не говорит. Старик мог знать что-то важное.

– Пако, ты веришь в эти россказни про готский клад?

– А у тебя есть другая версия?

В ответ Маноло сделал неопределенный жест и углубился в спортивную рубрику свежей газеты.

Широко распахнув дверь, Ортис предложил гостям войти. Старик выглядел намного бодрее, чем в последний раз, и весь светился. Они подсели к столу, посредине которого лежала древнего вида гравюра, в целях сохранности покрытая тонким листом прозрачного пластика.

Хозяин взял со стола увеличительное стекло в изящной роговой оправе и тщательно протер его мягкой тряпицей. Слегка поколебавшись в выборе, Ортис протянул лупу Стольцеву, видимо, сочтя его главным в троице.

– Скажите, тот рисунок при вас?

– Да, вот он.

Положив листок на стол, Ортис ткнул в него пальцем.

– Вот, полюбуйтесь! Здесь то, что нарисовали вы. А вот здесь герб, принадлежавший рыцарю из знатного французского рода, жившему в четырнадцатом веке. А теперь сравните.

Глеб, не испытывавший проблем со зрением, передал лупу Бальбоа. Ему и так было прекрасно видно, что символика герба поразительно напоминает древнеегипетский иероглиф, о котором рассказывал Диего Медина.

– Невероятно! – воскликнул Бальбоа. – А вам известно, как его звали?

– Разумеется, – просияв, ответил Ортис.

– Ну и как же?

Старик ткнул пальцем в украшенную вензелями надпись Charles de Beziers и, явно наслаждаясь моментом, произнес с нарочитым французским акцентом:

– Шевалье Шарль де Безье.

Застыв от изумления, Глеб обвел взглядом Веронику и Бальбоа.

– Де Безье? А вам не кажется, что это очень похоже на последние слова Дуарте?

– Согласна. Но как, по-твоему, современный египтолог может быть связан со средневековым рыцарем? – спросила Вероника.

– Де Безье, де Безье, – задумчиво повторил священник, будто силясь что-то вспомнить, и звучно стукнул себя ладонью по лбу. – Ну где я мог встречать это имя?

Глеб снова обратился к Ортису:

– А вы можете пояснить, что означает каждый из изображенных на гербе символов?

– С удовольствием. Я даже приготовил небольшую презентацию, – с гордостью сообщил Ортис и включил компьютер, на экране которого появилось увеличенное изображение герба.

Было совершенно очевидно, что по сравнению с иероглифом, обозначающим Сириус, изображение выглядело стилизованным в духе средневековой геральдики. На левой половине герба располагался направленный вверх заостренный треугольник, а на правой – полумесяц, развернутый выпуклой стороной вверх, а под ним звезда.

Ортис надвинул очки поглубже на нос и показал пальцем на экран.

– С точки зрения геральдики символика на этом гербе весьма необычна. Например, полумесяц, или «круассан», традиционно изображается рожками вверх. Иногда он может быть развернут вправо или влево. Однако у этого де Безье он смотрит рожками вниз.

– Почему?

– Убей меня бог, не знаю.

– А что, собственно, означает этот, как вы говорите, «круассан»?

– Полумесяц, как, впрочем, и звезда, использовался для обозначения младших генеалогических линий рода, дабы отличать сына от отца и братьев друг от друга.

– Ладно, со звездой и полумесяцем ясно. А треугольник?

– Острие, или «пуант», как правило, говорит об инженерном или строительном мастерстве владельца.

– Хм, интересно, что именно имеется в виду.

– Этого мы не знаем. Скажу лишь, что в отличие от современных гербов в Средние века геральдические символы обычно не являлись прихотью дизайнера, а рассказывали языком знаков о достоинствах хозяина или служили отражением совершенных им деяний.

– Ну и о каких же деяниях могут говорить эти ваши «пуанты»?

– Например, мы можем предположить, что де Безье или кто-то из его рода воздвиг неприступную крепость или, наоборот, отличился во время взятия таковой.

На лице хозяина проступили признаки усталости. Он присел на свой излюбленный диван и тяжело откинулся на спинку.

– Надеюсь, я хоть чем-нибудь вам помог?

– Не то слово, сеньор Ортис, – с чувством выразил общую благодарность Бальбоа. – Ваша помощь была поистине бесценной.

– Ах, да, чуть не забыл, – сообщил Ортис на прощание. – У этого вашего де Безье было еще и прозвище.

– И какое же? – спросил Бальбоа.

– Рыцарь Собачьей Звезды.

По дороге к стоянке такси первой свое изумление выразила Вероника:

– Рыцарь Собачьей Звезды? Ведь это означает, что де Безье понимал смысл египетского иероглифа, изображенного на его гербе!

– Но это совершенно невозможно, – возразил Глеб. – Принято считать, что искусство понимать древнеегипетские тексты было утрачено примерно в пятом веке и обретено вновь только в девятнадцатом столетии благодаря Шампольону.

Ты же не собираешься сокрушить все основы наших представлений о знаниях Средневековья?

– Может и собираюсь. Ты сказал «принято считать», значит, речь идет всего лишь о предположении, верно? – А что, если все не так? Не это ли открытие имел в виду Дуарте, когда говорил, что его находка перевернет все представления о египтологии?

– Думаете, его за это и убили? – с сомнением спросил священник.

Глеб энергично замотал головой.

– Помилуйте! Это же вам не формула альтернативного топлива и не оборонные технологии, ради которых кто-то может пойти на все.

– Я бы задумалась о другом. Если мы правы в наших предположениях, то Дуарте определенно знал о существовании де Безье. Но откуда?

– А вот это повод для размышлений, – согласился Бальбоа.

Закрывшись в кабинете на ключ, чтобы никто не отвлекал, Лучко внимательно изучал забытое дело, переданное ему Семенычем.

Повреждения на теле жертвы действительно почти полностью совпадали с теми, что были найдены у Гонсалеса. Что за чертовщина? Значит, посетивший Москву испанский гражданин Алехандро Хиль тут ни при чем, и его сходство с фотороботом случайно? В конце концов Стольцев ведь мог ошибиться в своем описании, не так ли?

Чем дольше размышлял об этом следователь, тем больше склонялся к тому, чтобы забросить «испанский след» и заняться исключительно фигурантами дела более чем десятилетней давности. Как, кстати, их фамилии? Капитан снова заглянул в список подозреваемых. Третьим номером в нем числился некто Александр Хиляев по прозвищу Хилый. Минуточку! Алехандро Хиль и Александр Хиляев?

Торопливо пролистав папку и найдя страницу с фотографией Хиляева, Лучко положил ее рядом с фотографией Хиля. С обоих снимков на следователя смотрел один и тот же человек.