Расколотый мир - Татьяна Гармаш-Роффе

Роман вскинул на нее удивленные глаза. Не ожидал он от Ланы подобных выражений!

– Это из Чехова, – усмехнулась она. – Цитата. В смысле «в западню»… Так вот. Отец тебя бросил, когда ты был совсем маленьким. Мама тебя не бросила формально, но, учитывая то, что ты мне рассказал, фактически она…

– Нет!

– Хорошо. Она тебя не бросила. Но все же она не могла тебе советовать, тебя направлять, с этим спорить трудно. Вот ты и вырос дикий совсем.

– И что дальше? – угрюмо спросил он.

– Ничего особенного. Девушка тебя просифонила, как пить дать. А ты теперь впал в тоску. И тебе не с кем ни поделиться, ни посоветоваться. Но я могу тебе помочь разобраться в этой ситуации и научить…

Роман смотрел на нее, будто взвешивал что-то.

А взвешивать ему было что.

Когда он все это придумал, все тщательно продумал, на него снизошла невероятная легкость. Роман был абсолютно уверен, что потом, когда отомстит, он избавится от груза, и жизнь его пойдет по-другому. По-новому пойдет, потому что сам он станет новым человеком!

Но груза отчего-то сделалось только больше, и новым человеком он не стал. Он в чем-то ошибся, но в чем?

И сейчас, под давлением Ланы, он решился ей поведать о том, что так болело внутри его, но иносказательно. Поведать о своей отвергнутой любви, но таким образом, чтобы Лана думала, что он рассказывает об обычной девушке.

Лана что-то еще говорила, убеждая его.

– Ну, хорошо, – произнес он.

– Ты делаешь мне одолжение?!

– Нет… Извините, Лана… Мне действительно нужен совет.

Он покраснел. Ему это так шло! Лана, искренне увлеченная собственной благотворительностью, в глубине души понимала, что если бы этот парень не был так чертовски хорош собой, то вовсе не факт, что ею овладело бы подобное бескорыстие!

– Я тебя слушаю, – произнесла она с интонацией «доброго доктора».

– Она… – пробормотал Рома, – она оказалась не таким человеком, как я представлял…

– В этом ее трудно обвинить, согласись. Это ведь ты ее представлял. И ошибся в ней ты.

– Она не поняла меня…

– Или ты не сумел ей объяснить себя?

– Нет, я все сказал прямо!

Лана мгновенно представила себе сцену, как Рома, мучаясь, произносит признание в любви, которое для него тем дороже, тем весомее, чем труднее ему далось, и в ответ ждет награды в виде ее взаимности.

«Как все запущено у этого мальчика…» – с сожалением подумала она.

– Хорошо… И что же?

– Она меня не любит. И не хочет меня видеть.

– Бывает, – ответила она ему с легкой прохладцей: такого примитива она все же не ожидала. – Никто не обязан тебя любить, Рома. Это дело добровольное.

– Я знаю, – ответил он. – Но все-таки она же должна нести какую-то ответственность за… За то, что… Есть такая поговорка: «Ты в ответе за тех, кого приручил».

– Во-первых, это не поговорка, а цитата из Сент-Экзюпери. Во-вторых, объясни мне, чем она успела тебя приручить, чтобы быть за тебя в ответе?

– Она…

Роман не нашел слов и умолк.

– Она с тобой заигрывала? – Лана решила все же довести до конца начатое дело психологической помощи.

– Да.

– Как? Строила глазки, кокетничала?

Роман почувствовал, что сейчас он, кажется, в самом деле попал в «запиндю»: иносказательно рассказать не получалось, приходилось врать, выкручиваться…

– Да…

– Скажи, Ромка, ты замечал, что я с тобой кокетничаю и строю тебе глазки?

Он снова покраснел. Ну, какой он все-таки милашка!

– Надеюсь, ты при этом не думаешь, что я в тебя влюблена?

Он удивился.

– Конечно, нет!

– И ты не станешь мне предъявлять за это счет? Не скажешь, что я тебя своим кокетством приручила и теперь тебе что-то должна?

Он помотал головой.

Уже легче.

Лане хотелось – поскольку она не знала сути разногласий Романа с его девушкой, но интуитивно чувствовала, что проблема в нем, и только в нем! – ей хотелось обратить его внимание на ту часть отношений, в которой помещалась его личная ответственность. Потому что, строго говоря, спрашивать за неудачи можно только с себя, – с себя и ни с кого больше. В этом, в строгом спросе с себя, залог будущих удач!

Казалось бы, это настолько очевидно, на самой поверхности лежит, и Лана никак не могла понять, отчего люди не могут додуматься до этой мысли сами, отчего не умеют выбрать правильную позицию в жизни, разумную точку зрения и подход. Ведь все так просто: если несовершенен ты, то над собой можно работать! Есть куда двигаться, есть чего добиваться! Если же несовершенен мир, то все, «запиндя». Мир не исправишь.

Как говорил кто-то мудрый: «Ты не можешь изменить мир? Измени свое отношение к нему!»

Тем не менее перевести стрелки в сознании обычно бывало очень трудно. Людям куда больше нравится перекладывать ответственность за неудачи в отношениях на других. Другие плохие и виноватые, а мы хорошие и несчастные, нас нужно пожалеть.

«Несчастность», без всякого сомнения, придавала Роману оттенок исключительности в собственных глазах, ставила его в оппозицию миру – эдакая модификация романтического героя: «И скучно, и грустно, и некому руку подать». В общем-то подростки часто увлекаются такой позой, вопрос лишь в том, удастся ли им со временем от нее отказаться, или они так и останутся с этим ущербным самосознанием…

Лане не хотелось, чтобы Роман остался ущербным.

Проблема, однако, в том, что вытравить из него эту тягу к «несчастности» можно только многими терпеливыми сеансами, а Лана уже давно не практиковала общую психологию, занимаясь более прикладным и доходным ее применением в области сексуальных отношений, и время ее было расписано на полгода вперед. Да и стоило оно действительно очень дорого, ее время. А один разговор за сменой зеркала вряд ли чему-нибудь послужит…

Ну да ладно, начала уже.

– Значит, ты ее любишь. А она тебя нет. И ты находишь, что ее можно винить в отсутствии ответных чувств?

– Конечно! – удивился Роман. – Ведь я ее люблю!

– Этого мало, Рома, – мягко ответила Лана, проклиная свою участливость.

– А что еще надо?!

Что-еще-надо? Какой простой, какой трудный вопрос… Для ответа на него не хватит жизни.

Или денег, чтобы оплатить ее сеансы.

– Ты ведь не на базаре, где отдал свои рубли, а торговец обязан отдать тебе за них товар. Любовь к себе нужно вызывать… Быть таким, чтобы тебя хотелось любить!

– И как это сделать?

– Долго объяснять… Лучше расскажи мне подробнее, как проходили ваши прогулки, как вы сходили в кафе, о чем говорили. Отношения состоят из подробностей, Рома! Нужно девушку к себе расположить, стать для нее интересным. Нельзя ее обидеть неосторожным словом. Если ты опишешь мне все в деталях, я смогу тебе подсказать, где ты допустил ошибку.

Роман, сдвинув темные брови, занялся ее зеркалом – отвинтил разбитое, привинтил новое… И все это молча.

Все-таки он чертовски хорош, этот парень! Блондин с темными бровями и ресницами, Печорин, и только! Лана с трудом подавила желание запустить пальцы в его светлые кудрявые волосы.

– Я хочу ей отомстить, – вдруг произнес он.

– Зачем?!

Час от часу не легче! Кажется, Лана недооценила степень запущенности самосознания этого мальчика.

Роман не ответил.

– Месть – это способ сказать, как тебе больно. Это способ показать: мне вот так было больно, как сейчас тебе! Ты этого хочешь добиться, Роман?

Он посмотрел на Лану с легким удивлением: как точно она сказала, просто будто внутри его сидела и подсматривала его чувства и мысли!

Он кивнул.

– Скажи, ты хочешь, чтобы она вернулась?

– Она не вернется.

– Я не спрашиваю тебя, какова вероятность ее возвращения… И, к слову, такая вероятность всегда существует… Я спрашиваю, хочешь ли ты этого!

– Не знаю. Нет.

– Опять врешь.

– Не вру!

– Ты не мне врешь, а себе.

– Нет!

Парень стал совсем мрачным, но Лане не привыкать. У ее клиентов часто становились мрачными лица, когда им, ведомым ее вопросами, вдруг открывалось собственное недомыслие и нечестность с собой, подмена понятий, сублимация одних желаний в другие… Все те игры, которые человеческое подсознание угодливо устраивает ради нашего самолюбия, нашего эго.

– Ладно, пусть «нет». Но все же ты имей в виду: после акта мести уже ничего исправить нельзя. Возвращение станет невозможно, это сжигание мостов. Поэтому, если ты все же сам себе ответишь на мой вопрос «да», то помни, что существуют более цивилизованные методы. Пойди поговори. Объясни, чем тебе сделали больно, почему.

– Я не буду унижаться!

Лана подняла глаза к небу. Отчего красивые люди нам кажутся непременно умными? Или хотя бы неглупыми? Она в очередной раз попалась, хотя прекрасно и давно знала, что гармония черт не гарантирует гармонии души!

– Это не унижение, – терпеливо ответила она. – Это способ рассказать ей о себе, о своем «я». Я не обещаю, что ты эту девушку вернешь, но такой шанс всегда есть. Уже хотя бы потому, что ты поступишь по-человечески. Она это оценит, если не глупа… Вы сможете хотя бы остаться друзьями!