Белорусские поэты (XIX - начала XX века) - Максим Богданович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Что за звук заунывный раздался…»
© Перевод Г. Семёнов
Что за звук заунывный раздалсяНа лугах, на полях и в лесах,Высоко, аж под небо поднялсяИ со стоном пропал в облаках?
Может, вьюга в полях так завыла,Иль береза в лесу так скрипит?Иль сова — с нами крестная сила! —На погибель кому-то вопит?
Может, мать над могилой рыдает,Где лежит ее бедный сынок?Может, девушка к богу взывает,Потеряв свой девичий венок?
Нет! Могла ли бы мука такаяИз груди вырываться одной? —Весь народ наш от края до краяСтонет так над своею судьбой.
Есть и руки у нас, и охотыЗанимать для труда нет потребы,Да нигде не найти нам работы,И не будет ни соли, ни хлеба.
Плох надел нам от дедов достался,И его поделили сыны,А теперь — дальше некуда сжался,Два шага, глянь, всего ширины!
«Что ты спишь, мужичок…»
© Перевод С. Ботвинник
«Что ты спишь, мужичок,Зажмуривши очи?Заболит, смотри, бок —С ночи спишь до ночи!»
Оглянись-ка на светИ расправь-ка плечи,Да что есть, чего нетТы послушай речи.
Глянь, мужик уж инойНачал подыматься,Мысли: кто ж я такой? —В голове теснятся.
Иль я птица? Иль скот?Иль зверье какое?Иль на ум зря идет,Что дитя людское?
Я не пан… Значит, хам!Обзывали бранно,Говорили: бог самСказал: «Слушай пана».
Мужик слушал егоОт века до векаИ дождался того,Что попал в опеку.
А царь …….Злость в словах таилась:«Что хотят дать враги —Сам я дам как милость!»
Тут запел наш мужикРадостную песню:«За стол сяду, как бык,С панами я вместе!»
Да и каждый был рад,Дождавшийся воли:«Раз такой всюду лад —Будет еще то ли…»
Не дождутся всё, ждут:От царя — ни слова…Может, вздумал надутьМужика дурного?
Царь хоть волю нам дал,Разума — ни крошки;В жизнь идти приказал,Не видя дорожки.
Всюду школы для насВ сёлах он поставил,Изучать «буки, аз»Розгами заставил.
Тут родного словцаНе слышат, не знают;Так ведь он молодцаСовсем доконает,
Да научит ребятРугани и русской:«Сукин сын, я тебяЗасажу в кутузку…»
«Сукин сын» иль «пся мать» —Различье какое?Иль не могут нам датьЧто-нибудь другое?
«Нас душили паны…»
© Перевод А. Прокофьев
Нас душили паны,Что шляхтой звалися.Теперь с… сыныЗа нас взялися.Никому ведь при томНичего не дали,Только нашим трудомКарман набивали.Только долго ль нам ждатьМилости и ласки,И вслед думой летатьВсем причудам панским?
Пусть же хлопцы денькомСбираются кучей,Мы в союзе такомСтановимся тучей,Что и дождика дастВ лихой нашей доле,Дух поднимет у нас,Словно всходы в поле.Из той тучи, как громСреди летней ночи,Смерть придет в панский дом,Глянет пану в очи.
ЖАТВА
© Перевод А. Прокофьев
Матушка, пойду яРжицу жать густую.Нива зеленеет,Колос наливая,Ветер с нивки веет —Жнеек призывает:«Ну, вставайте, жнеи,Жито жать скорее!Вы быстрей остритеРжавые серпочки,Жать скорей начнитеУзкие полоски.Я как загуляю,Жито колыхая,—Хватит тебе, нивка,В поле красоваться;Пора тебе, нивка,В ригу подаваться!»— «Тихо, ветер, тихо!Не желай мне лиха», —Плачет нивка горько,Гнется колоскамиИ не видит толькоЖнеечек с серпами.«Ой, и где ж вы, жнейки,Где ж вы, молоде́ньки?Ветерок проворныйХочет сбить колосья,Золотые зернаХочет в землю бросить».— «Тихо, нивка, тихо,Не желай нам лиха.Руки занемели,Там, где блещут косы,Еще не успелиМы убрать покосы.Подожди ты, нива,Не будь торопливой,Мы луга красивоУберем стогами,И придем мы к нивамС острыми серпами».
БОР
© Перевод А. Прокофьев
Ох ты бор, мой бор,Бор сосновенький!Ты с каких всё порШумишь, родненький?
Мы с тобой росли,Красовалися,Из одной землиПоднималися.
Мы сжились с тобой,Бор наш родненький,Как с своей сумойБедняк голенький.
Доля, друг, у насНесчастливая,Мы с тобой как разБратья милые,
Счастья нет как нет,Нет отрадушки;И немил нам свет,Земля-матушка.
У других людейЗемля славится,Там и жить светлей,Дело нравится.
Мы в песке стоим,В нем купаемся,Не в пример другимПробиваемся.
И леса другихВсе красивые,И листва на нихВся шумливая.
И в бору шумятСосны, елочки,На ветвях торчатВсё иголочки.
Мы же много летВсё в сермяжечках,А в карманах нетНи бумажечки.
Но пождем, пождемЧасу доброго,Поглядим пойдем,Что есть нового.
Ведь не будет такВеки вечные,Станет как-никакЖиться легче нам.
ТЕТКА
Алоиза Степановна Пашкевич (основной псевдоним — «Тетка», другие — «Матей Крапивка», «Гаврила из Полоцка», «Банадысь Асака», «Тымчасовы») родилась 3 июля 1876 года в селе Пещаны Виленской губернии. Детство она провела в доме своей бабушки и только девяти лет переехала к родителям в деревню Старый Двор. К этому времени уже проявились незаурядные способности девочки. Бабушка обучала ее польской грамоте, а нянька Ягася, превосходная сказочница, разбудила в ней интерес к народным сказаниям. Алоизе очень хотелось учиться, но выполнить это желание оказалось не легко: отец хоть и был зажиточным крестьянином, но с трудом содержал многодетную семью. Только в 1892 году будущей поэтессе удалось осуществить свою мечту. Она переехала в Вильну, начала готовиться к поступлению в гимназию и через два года была принята в четвертый класс.
По окончании шестого класса девушка вынуждена была, по настоянию врачей, уехать в деревню. Поработав некоторое время сельской учительницей, Пашкевич вернулась в гимназию и получила в 1902 году звание домашней учительницы арифметики. Вскоре она переезжает в Петербург, поступает на общеобразовательные курсы Лесгафта и в 1904 году сдает экзамены экстерном за полный гимназический курс. Пребывание на курсах Лесгафта оставило заметный след в биографии Пашкевич — здесь она впервые попала в среду революционно настроенной молодежи, познакомилась с деятельностью нелегальных кружков. Вернувшись в 1904 году в Вильну, Пашкевич организовывала кружки белорусских рабочих, вела в них активную пропагандистскую работу. Она была хорошим оратором, ее выступления на митингах пользовались большим успехом. Значительное воздействие на формирование мировоззрения писательницы оказал ее товарищ по революционной работе Борис Вигилев («Товарищ Степан»), профессиональный революционер, член местного комитета Российской социал-демократической рабочей партии. Он во многом оградил Тетку от влияния буржуазно-националистических деятелей, толкавших поэтессу на борьбу за «чисто» национальные интересы.
В 1905 году Тетка, служившая фельдшерицей в лечебнице города Ново-Вилейска (здесь в сентябре 1905 года некоторое время скрывался сбежавший из тюрьмы Борис Вигилев), вступает в революционную организацию рабочих и служащих лечебницы, ведет большую агитационную работу. В составленном после разгрома организации обвинительном акте по делу о «революционном сообществе в больнице в г. Новая Вилейка» говорится, что Алоиза Пашкевич «принимала участие в собраниях общества… На митингах, происходивших в лечебнице, она произносила на белорусском языке речи, возбуждая слушателей к неповиновению властям, неплатежу податей и борьбе против правительства… печатала на белорусском языке „порицавшие царя“ прокламации и раздавала их в лечебнице… Не ограничиваясь агитацией в стенах лечебницы, она …ездила в сообществе с другими лицами по окрестным деревням, где подстрекала крестьян к ниспровержению существующего в государстве общественного строя»[76].
