Хладнокровное предательство - Чарлз Тодд

– Вряд ли он где-то прячется, – заметил Грили. – Даже если убийца живет в Эрскдейле и мальчик кому-то рассказал о нем, мне непременно передали бы имя убийцы. Все знают, что случилось, на это я могу рассчитывать. – Помолчав, он продолжил: – Теперь мисс Аштон. Я беседовал с ней пару раз, когда она приходила сюда с Грейс Элкотт. У меня возникло чувство, будто она считает себя выше нас, что мы не чета ее лондонским знакомым. Вы расспрашивали ее о сестре? Мне кажется странным, что мисс Аштон выбралась навестить ее в такое время года. По словам доктора Джарвиса, ее коляска перевернулась недалеко от фермы Фоллетов. Если дело было не срочным, почему она не повернула назад еще до Кесвика? Она ведь рисковала жизнью и здоровьем! Ее могли убить. Почему она вдруг сорвалась с места? Скорее всего, хотела сообщить что-то важное.

Джанет Аштон здесь чужая…

– Она уверяет, что Грейс Элкотт боялась своего деверя, Пола, – сказал Ратлидж.

– Что за ерунда! Должно быть, она что-то скрывает!

– Раз мы не можем разыскать мальчика, который расскажет, что он видел, надо хотя бы найти орудие убийства, которое приведет нас к его владельцу. Пожалуйста, составьте список всех жителей Эрскдейла, у которых имеются револьверы.

Грили задумчиво поджал губы.

– Да, хорошо. Мне следовало подумать об этом раньше, но у меня все мысли были только о мальчике. Сейчас, сейчас… – Он достал лист бумаги. – Во-первых, Халднесы. Правда, их револьвер очень старый, из него, по-моему, и стрелять-то нельзя!

– А может, их дети дали револьвер Джошу поиграть?

– Такой револьвер, как у них, разорвется в руках при первом же выстреле. Они нашли его на берегу в пригороде Ливерпуля, когда ездили туда в отпуск. Халднес говорит, он весь заржавел и валялся в песке. Вряд ли они его хоть раз с тех пор заряжали.

Хэмиш проворчал: «Значит, нечего вносить их в список».

Но Ратлидж кивнул:

– Будем иметь их в виду.

– У самих Элкоттов тоже был револьвер.

Хэмиш спросил: «Тогда зачем девчонка везла револьвер сестре?»

– У Джералда? – уточнил Ратлидж, имея в виду вопрос Хэмиша.

– На самом деле револьвер принадлежал дяде Джералда, Тео Элкотту. Он много лет проработал в Южной Африке. Кажется, имел какое-то отношение к железной дороге. Бурам он не доверял; говорят, он застрелил одного, когда отряд бурских ополченцев напал на его станцию. Я его совсем не помню – он уехал отсюда, когда я был еще мальчишкой. Он умер от лихорадки в шестом году, на пароходе, когда возвращался в Англию. Но он считался кем-то вроде местного героя, и все мы знали о знаменитом револьвере. Револьвер отдали родственникам, он был в сундуке с вещами Тео. Я знаю об этом, потому что отец Джералда мне его показывал. Не знаю, что с ним случилось. Я уже бог знает сколько лет о нем не вспоминал. Как, наверное, и все остальные. А Гарри Камминс…

Ратлидж перебил Грили:

– Где сейчас этот сундук? В доме у Элкоттов я никакого сундука не видел.

– Я тоже. Возможно, его забрал Пол Элкотт.

– Есть ли в Эрскдейле человек, друживший с Элкоттами? Прежде чем мы пойдем к Полу Элкотту, я хочу навести кое-какие справки.

– М-м-м… Наверное, вам стоит обратиться к Белфорсу, торговцу скобяным товаром. Он дружил с отцом и дядей Пола.

Ратлидж встал:

– Тогда пора его допросить!

Когда Ратлидж открыл дверь скобяной лавки, то сразу наткнулся на пристальный взгляд ярко-голубых глаз. За прилавком стоял пожилой человек, еще крепкий и широкоплечий. Лицо у него было в морщинах, руки в шрамах от работы с раскаленным железом, узловатые пальцы искривлены.

– Чем могу вам помочь? – спросил Белфорс, опершись ладонями о прилавок.

Лавка была завалена товаром: бочками с гвоздями, скобами и замками, топорищами, лопатами и заступами. К одной стене были прислонены кованые металлические калитки, к другой – вилы и грабли. А на полках лежали всевозможные цепи, молоты и гаечные ключи. В лавке пахло металлом, этот запах смешивался с ароматом трубочного табака.

– Моя фамилия Ратлидж.

– Ага, вы из Лондона.

– Совершенно верно. Мне сказали, вы знали отца Джералда Элкотта.

– Отца-то? – Некоторое время Белфорс смотрел на Ратлиджа, как будто не ожидал такого вопроса. – Да ведь он уже лет десять как умер. Ну да, мы с ним, с Генри, еще в школу вместе бегали. – Белфорс выпрямился. – Одно время ухаживали за одной девушкой. – Он расплылся в улыбке. – А она взяла и вышла за третьего!

– А его брата, Тео, вы знали?

– С вами, вижу, инспектор пришел, он наверняка сказал вам, что я и с ним был знаком.

– Расскажите о Тео Элкотте.

– Да в чем дело-то? – Белфорс покосился на Грили, как будто ждал разъяснений.

Но Грили сказал только:

– Пожалуйста, ответьте на вопрос инспектора.

– Тео с ума сходил по железной дороге. Еще с тех пор, как был мальчишкой. Читал о поездах все, что только мог отыскать. И наконец, в девятнадцать лет, уехал отсюда, и после того я видел его только один раз.

– Куда же занесла его страсть к поездам? – терпеливо спросил Ратлидж.

– Первое время он работал в Слау. А потом ему предложили место в Южной Африке, и он согласился. Говорят, он там неплохо устроился. Но умер, не успев вернуться в Англию. – Белфорс перевел взгляд с Грили на Ратлиджа. – Ну и в чем дело-то? – снова спросил он. – Ведь не думаете же вы, что Тео вернулся домой, чтобы убивать людей? – Он не скрывал ехидства.

Грили хотел было ответить, но Ратлидж его опередил:

– Нет, не думаем. Нам нужен его сундук. Сундук, в котором лежали его пожитки, сундук, который прислали сюда после того, как Тео похоронили в море.

Белфорс вздохнул:

– Где сам сундук, я знаю. Он достался моей сестре, а она переехала в Нортумберленд.

– А содержимое сундука? Что с ним стало?

– Откуда мне знать? Одежда, обувь, шляпы и прочее? Скорее всего, отдали, пожертвовали в пользу бедных.

– Он не привозил с собой сувениров из Африки?

– Ага! Значит, вас интересует револьвер? Так бы сразу и сказали! Из этого револьвера он, бывало, стрелял буров. Однажды я его видел. Генри специально принес его показать. Он гордился своим братом. Честно говоря, я бы ни за что не назвал Тео храбрецом. В то время, когда я его знал, голова у него была забита только механизмами. Но наверное, в трудную минуту ему хватило смелости.

Ратлидж понял, что терпение у него на исходе.

– Вы не знаете, что сталось с револьвером Тео?

– На ваш вопрос может ответить только Генри. А Генри, упокой господь его душу, уже давно на кладбище.

– Револьвер наверняка достался кому-то из его сыновей. Как символ дядиного мужества.

Ярко-голубые глаза Белфорса уставились в темные глаза Ратлиджа.

– По правде говоря, мне и в голову не приходило спросить у них. Понятия не имею!

Пришлось Ратлиджу удовольствоваться таким ответом. Но у него возникло странное чувство: Белфорс мог бы рассказать ему побольше, он утаивает всю правду и кормит незнакомца из Лондона полуправдой. Кого защищает старик?

Ему ответил Хэмиш: «Единственного оставшегося в живых Элкотта. Пола!»

Но Ратлидж пытался нащупать что-то еще, то, что казалось неясным и неполным. Поэтому спросил:

– Кстати, вы не предлагали Генри купить у него револьвер, когда он приносил его показывать?

В голубых глазах мелькнула искра.

– Генри не собирался продавать его. Да и зачем? Ведь револьвер принадлежал Тео.

– Тогда кто предлагал вам его?

Но тут открылась дверь, и в лавку вошел покупатель. Белфорс отвернулся, и вопрос повис в воздухе, словно привидение, которое не желает уходить.

Вернувшись в участок, Ратлидж сказал Грили:

– Прежде чем идти к Полу Элкотту, я хочу еще раз съездить на ферму и как следует там поискать. Кроме того, я должен передать сообщение в Лондон, сержанту Гибсону. Вы мне поможете?

– Пошлю в Кесвик констебля Уорда.

– Пусть берет мой автомобиль – обернется быстрее. Только попросите его непременно дождаться ответа. – Ратлидж без спросу сел за стол Грили и начал писать.

Он чувствовал, как Хэмиш стоит у него за спиной и вглядывается через плечо в список, который он составлял для сержанта Гибсона.

Когда Ратлидж вернулся в гостиницу, там было тихо. Он пошел на кухню, налил себе стакан воды и сел за стол, откуда было видно гору. Снег искрился и блестел в солнечных лучах. Днем стало видно, какая гора неровная. При свете крутые склоны казались не такими гнетущими. Камни как будто устали бороться со снежным покрывалом.

Он подумал: странно, много лет он приезжал сюда летом и бродил по горам, но местных жителей почти не знал. Да и не понимал, раз уж на то пошло. Целыми днями пропадал в горах, если погода позволяла, а вечерами они с отцом или с друзьями грелись у камина, вспоминали свои дневные походы, сравнивали виды, делились трудностями, с которыми встретились на горных тропах, строили планы на следующий день. Он особенно любил бродить по диким и красивым окрестностям озера Уэстуотер; он даже сейчас помнил пройденные тропы. Но не мог припомнить фамилий местных жителей, у которых тогда останавливался.