Истинная. Ты моя навсегда (СИ) - Дари Адриана

Керни плотнее запахивает на мне плащ и задвигает себе за спину.

— Ты же знаешь, что она добровольно к тебе не пойдет, — занимая боевую стойку, говорит оборотень. — Даже когда ты обманом звал ее, не пошла, а теперь тем более.

Он выглядит буквально крошечным по сравнению с богом, но я понимаю, что он, особенно сейчас, когда бог не обрел максимальную силу, может дать достойный отпор.

— Добровольность дело… Многогранное, — с ухмылкой рассуждает бог. — Например, можно очень чего-то хотеть и поэтому сделать добровольно. А можно… Хотеть чего-то иного, но иметь возможность получить это только если сделаешь что-то другое… Косвенно добровольно…

Этот уродливый гигант словно играется с нами, он, не спеша, рассуждает, даже не провоцирует, не нападает. Он чувствует себя абсолютным хозяином положения.

Вздрагиваю, когда моей ноги касается мягкая, пушистая шерстка.

«Ты снова потеряла, — Симон выплевывает изо рта второй раз уже мою брошь. — Мне не нравится этот… А кто это?»

Это… Я вздыхаю и пытаюсь подобрать определение, кто же это. Это еще не бог, но уже обладает огромной силой, в том числе магической, не оборотень, но и не человек. Как будто в подтверждение моих слов от входа раздается громкий волчий рык.

Это тот, кто продал свою душу тьме, кто позволил злу и зависти затопить его сердце…

«Ну… Очень точное определение, ага…» — язвит кот и садится передо мной, обвивая мою ногу хвостом.

— А еще… можно чего-то очень и очень сильно не хотеть. И ради того, чтобы этого не случилось, добровольно пойти даже на самые плохие поступки, — гремит бог, и я понимаю, о чем он. — Да, лунная лиса?

О, нет… Только… Только не говорите, что…

Бог топает своей огромной лапищей, лишь едва похожей на ногу, и в воздухе будто растворяется завеса. Теперь перед нами не пустой зал, как мы думали, а толпа: женщины, молодые девушки, совсем девочки и единицы мальчишек. Кого-то из них я знаю в лицо, кто-то для меня новый. Но я совершенно точно понимаю, что это именно те, кто из нашей деревни, из клана, который я долгое время считала семьей.

— Смотри, с какой надеждой они все на тебя смотрят. На тебя, лунная лиса, — бог указывает длинным когтем на измученных пленников. — А ты готова предать их. И ради кого? Ради жестокого, жуткого короля оборотней? Что он тебе пообещал? Сытую богатую жизнь? Готова променять на это их души?

Меня ужасает то, как он это все выворачивает, как он представляет для всех то, что сейчас происходит.

— Ты, мерзкий лжец! — начинаю я, делая шаг вперед, но Керни меня останавливает.

— Он этого и добивается, Эйра, стой…

В груди кипит гнев от всей этой несправедливости и от отчаяния. Но все становится еще хуже в следующее мгновение.

Толпа расступается, а вперед выходит Зордан, тащущий перед собой Мару. Он останавливается в шаге от того места, где была завеса, скрывающая всех от нас, и приставляет к горлу моей сестры нож.

Глава 41. Мару

У меня перехватывает дыхание. Исчезают все: толпа, недобог, даже Симон… Потому что я вижу только Мару и нож у ее горла.

— Ты была непослушной девочкой, Эйра, — с ужасающей улыбкой, больше похожей на оскал, говорит Зордан. — А я тебе говорил, что будет…

Все мгновения растягиваются на годы, а сердце ускоряет свой ритм. Что делать? Хочется вцепиться ногтями в его рожу, расцарапать ее к демонам, чтобы не смел и пальцем тронуть Мару. Но я боюсь сделать даже шаг, потому что малейшее движение его руки, и…

— Что. Она. Тут. Делает? — раздается рык Проклятого бога. — Ты не слышал моего приказа? Она должна была остаться там, где я сказал.

Зордан переводит взгляд на бога и наклоняет голову набок.

— Она то, ради чего Эйра пойдет на что угодно, — спокойно произносит альфа. — Даже сможет прийти к тебе. Да, Эйра?

Он переводит взгляд на меня. И он прав. Судьба всего мира не идет ни в какое сравнение с жизнью Мару: я могла отдать за нее все и я по-прежнему готова это сделать.

Перевожу взгляд на Керни. Вижу в нем понимание даже несмотря на то, что на нем как раз лежит ответственность за весь его народ, ведь он король. Но он готов разделить со мной тяжесть выбора и поддержать, даже если я выберу сестру.

Но больше всего меня удивляет Мару, глаза которой неотрывно прикованы к богу. И в них, к моему удивлению, нет страха, она будто… Его знает?

И он… Ему как будто стала не нужна я, потому что все его внимание сосредоточено на главе нашего клана и моей сестре.

— Иди к моему господину, Эйра, закончи уже этот проклятый круг, дай свершиться предсказанному, — приказывает Зордан, как будто это он тут находится в положении хозяина. — Ну же!

Я колеблюсь, его рука дергается, и нож царапает шею Мару. Как чужой, я слышу свой крик, раздирающий горло и тонущий в диком, остервенелом рыке волка, переходящем в протяжный вой.

Практически не думая, срываюсь с места и оказываюсь рядом с богом так быстро, словно время решило нагнать все те мгновения, когда оно растягивалось до бесконечности. Все происходит в доли секунды. Удивительно, как я успеваю все заметить и осознать.

Как только я оказываюсь в непосредственной близости от бога, волк врывается в храм: предсказание исполняется, и две части единого целого, божественная и животная, получают возможность воссоединиться. С опозданием до меня доходит, что я сделала, к чему привела моя импульсивность, но мне уже все равно, потому что я вижу, как Зордан откидывает в сторону Мару.

Проклятому богу не до меня: похоже, воссоединение с животной сущностью не проходит безболезненно, ореол яркого, ослепляющего синего света затмевает все вокруг, а вместе с ним — оглушительный рев заполняет все пространство до самых сводов храма, заставляя всех присутствующих зажать уши.

Я подбегаю к Мару и прижимаю ее к себе, кот бежит к толпе, а Керни бросается на Зордана. Краем глаза вижу, что человеческая масса в дальней части храма колышется, волнуется, но мне сейчас не до этого.

Помогаю сестре подняться с пола, обхватываю ее лицо ладонями и смотрю на царапину на шее, из которой тонкой струйкой стекает кровь. Но это, хвала Пресветлому, только царапина, ничего страшного.

— Милая моя, родная, как же я по тебе соскучилась, — расцеловываю ее, заглядываю в широко распахнутые глаза, прижимаю к себе.

— Эйра… — выдыхает она. — Мне столько нужно тебе рассказать! Но это все потом. Потом! Сейчас ему нужна помощь!

Помощь? Я прослеживаю за ее взглядом и понимаю, что она говорит о… Проклятом боге?

— Ты о чем, Мару? — переспрашиваю ее и удерживаю за руку, когда она пытается вырваться. — Это же Проклятый бог… Он же…

— Он хороший, ты просто его не знаешь! — с присущей ей наивностью и горячностью говорит она и снова пытается скинуть мои руки.

— Он хочет уничтожить весь мир, — пытаюсь вразумить ее я. — Разве ты не понимаешь?

— Нет… Я его знаю. Эйну, поверь мне, пожалуйста!

В каменный постамент рядом с нами попадает плетение и высекает брызги мелкой крошки, разлетающейся в стороны.

— Что, песец, даже после предательства защищаешь своего братика? — рычит сквозь зубы Зордан, обрушивая на Керни удар меча. — После всего того, что он сделал тебе и твоей прекрасной лунной лисе?

Король ничего не отвечает, отражает удар, подныривает под руку и наносит ответный, целясь в бок, но Зордан уходит в сторону.

— Что-то мне рассказывали про короля оборотней как про искусного мастера меча, непобедимого воина, а передо мной словно ученик-первогодка, — выводит на эмоции Зордан. — Что, Эйра, — пользуясь близостью к нам, поддевает он, — в постели он тоже новичок?

Теперь Мару хмурится, глядя на меня.

— Мне тоже много тебе нужно будет рассказать, — поджимаю губы.

— Ничего, со мной узнаешь, как это должно быть. А ты со мной будешь. Как только я смогу лишить этого самоуверенного бога его силы, — Зордан подмигивает и уходит из-под тяжелого удара Керни.