Звездные судьбы. Исторические миниатюры - Светлана Бестужева-Лада

Когда же и она приехала в родовое поместье, стало ясно, что счастливая жизнь, продлившись всего четыре года, кончилась. Аврора жаловалась окружающим на сердцебиение, головные боли, кашель, уверяла, что у неё чахотка. Казимир вел себя как всякий нормальный муж, то есть был свято убежден в том, что все недомогания жены — только предлог уклониться от выполнения супружеского долга. Не будучи семи пядей во лбу, барон попал, что называется, «в десятку». Его умозаключения подтвердил бы любой современный сексопатолог.

Девять женщин из десяти в таком случае либо поставили бы на себе крест, как на полноценной любовнице, либо… нашли бы себе любовника из соседей. Если бы Аврора пошла по одному из этих путей, не было бы во всемирной литературе имени Жорж Санд, а рога на голове барона Дюдевана не интересовали бы решительно никого. Но Аврора все ещё лелеяла мечту об идеальной, гармоничной любви, не омраченной никакими физическими последствиями. Когда молодая женщина с прекрасными глазами ищет родственную душу, она её находит.

У двадцатишестилетнего Орельена де Сеза была привлекательная внешность, благородная душа и… красавица-невеста, с семьей которой он приехал в Пиренеи. Туда же отправился поохотиться Казимир Дюдеван в сопровождении своей жены. Аврора одержала победу с первого взгляда, но не пожелала воспользоваться её плодами. Она предложила Орельену нежную дружбу.

В девятнадцать лет Аврора родила сына Мориса. А оправившись после родов, с изумлением поняла, что в замужестве вряд ли найдет то спокойствие и душевный мир, на которые рассчитывала. О «духовной любви», ради которой, собственно, она и заставляла себя терпеть физическую близость с мужем, не могло быть и речи: барон Дюдеван просто не мог понять, чего от него хочет молодая супруга. Он пытался в угоду ей читать книги, восхищавшие Аврору. Но на второй странице обычно засыпал или отправлялся на охоту. В какой-то момент терпение Казимира лопнуло, и он дал супруге пощечину. В результате барон уехал в Ноан, а баронесса осталась в Париже.

Когда же и она приехала в родовое поместье, стало ясно, что счастливая жизнь, продлившись всего четыре года, кончилась. Аврора жаловалась окружающим на сердцебиение, головные боли, кашель, уверяла, что у неё чахотка. Казимир вел себя как всякий нормальный муж, то есть был свято убежден в том, что все недомогания жены — Только предлог уклониться от выполнения супружеского долга. Не будучи семи пядей во лбу, барон попал, что называется, «в десятку». Его умозаключения подтвердил бы любой современный сексопатолог.

Девять женщин из десяти в таком случае либо поставили бы на себе крест, как на полноценной любовнице, либо… нашли бы себе любовника из соседей. Если бы Аврора пошла по одному из этих путей, не было бы во всемирной литературе имени Жорж Санд, а рога на голове барона Дюдевана не интересовали бы решительно никого. Но Аврора все ещё лелеяла мечту об идеальной, гармоничной любви, не омраченной никакими физическими последствиями. Когда молодая женщина с прекрасными глазами ищет родственную душу, она её находит.

У двадцатишестилетнего Орельена де Сеза была привлекательная внешность, благородная душа и… красавица-невеста, с семьей которой он приехал в Пиренеи. Туда же отправился поохотиться Казимир Дюдеван в сопровождении своей жены. Аврора одержала победу с первого взгляда, но не пожелала воспользоваться её плодами. Она предложила Орельену нежную дружбу.

К тому времени за баронессой Дюдеван в Ноане прочно закрепилась слава необычайно умной женщины, и она могла позволить себе это маленькое развлечение. Совесть её была чиста: физически она супругу не изменяла. Развязка наступила со второй беременностью. Отцовство описывали некоему Стефану де Грансань: человеку наполовину чахоточному, наполовину безумному. Супруг Авроры предпочел признать родившуюся дочь своей. Обиднее же всего было Орельену де Сезу: ведь он лишь регулярно получал Авроры письма о красоте лунного света и прелестях философии Монтескье. И не более того. «Нежная дружба» мгновеHHO рухнула. Мужья иногда предпочитают ничего не знать, отвергнутые же любовники не прощают ничего и никогда. Именно Орельен де Сез первым заговорил о безумном распутстве баронессы, поскольку был лишен возможности похвастать своим блаженством.

Тем не менее все это лишь гипотезы. Факты появились позже, когда на одном из пикников Аврора встретила очаровательного, хрупкого девятнадцатилетнего блондина Жюля Сандо, до безумия влюбившегося в прекрасную владелицу Ноана. Покорила его, правда, не столько женская красота, сколько мощный интеллект и сильный характер Авроры. А сама она была захвачена скорее материнским, нежели иным чувством: «малыш Сандо» полностью олицетворял собой её мечты о Прекрасном Принце — ребенке и возлюбленном одновременно.

Провинция посмотрела сквозь пальцы на связь своей «тигрицы» с юным парижанином. Но то, что осенью владелица Ноана бросилась вслед за своим любовником в Париж, было неслыханно! Но будущая Жорж Санд плевать хотела на провинциальных кумушек: в ней проснулась кровь прадеда — неукротимого маршала Мориса Саксонского. Она оставила мужа, детей, доброе имя и отправилась в Париж. Как она думала, к Жюлю Сандо. Как оказалось, к бессмертию.

В своем багаже Аврора привезла роман «Эме», написанный ещё в Ноане. Любовники нуждались в деньгах. Но роман был отвергнут. Тем не менее Авроре удалось проникнуть в журналистский мир Парижа и начать зарабатывать какие-то гроши. Чуть позже она протащила за собой Жюля — и её, и его сгатьи подписывались любовниками: Ж. Сандо. Так был подписан и первый роман «Роз и Бланш», который удалось «пристроить». Затем Аврора уехала в Ноан, к детям. В Париж она вернулась с дочерью Соланж и очередным романом под названием «Индиана».

Жюль был потрясен: любовница явно превосходила его в том, что касалось литературного дара. Как честный человек, он отказался подписывать произведение, к созданию которого не имел никакого отношения. Аврора упорно отказывалась подписываться женским именем, будучи маниакально уверенной в том, что это обречет роман на провал. Наконец, нашелся компромисс: Жорж Санд. С этого дня она ставила в мужской род все прилагательные, которые относились к ней.

Роман имел головокружительный успех. А у Жорж Санд был уже готов ещё один — «Валентина» — и несколько прелестных повестей. «Малыш Сандо» почувствовал себя униженным как писатель:

«Ты хочешь, чтобы я работал, мне тоже хотелось бы, но я не могу! У меня нет, как у тебя, стальной пружины в голове! Ведь тебе стоит только нажать кнопку, как сейчас же действует воля…»