Оплот добродетели - Екатерина Лесина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Подали меню.
– На ваш выбор, – Лотта сняла туфли и блаженно пошевелила пальцами. Все-таки не привыкла она к подобным местам. И к людям, хотя с последними дело приходилось иметь довольно часто, но… те, другие, они зависели от Лотты.
Или хотели от нее получить что-либо.
Или просто были связаны многочисленными нитями общих дел и взаимных обязательств.
А эти… их много, и всем им Лотта, если подумать, безразлична. Не это ли ее испугало? Не это ли равнодушие и неготовность принять ее напомнили о том первом светском представлении, которое было настолько неудачным, насколько это вообще возможно.
Лотта поежилась.
Нет.
Это было давно. Еще при жизни бабушки.
Активировав планшет, Лотта соединила его с собственным инфоном, создавая безопасную среду. Скорее всего, канал и без того был защищен – место не походило на то, где клиентам бы позволили выйти в нестабильную инфосреду, – но безопасность превыше всего.
Подали чай.
То есть на традиционный чай это походило весьма отдаленно, но было жидким, темным и ароматным. К нему принесли поднос со сладостями, явно тоже местного производства, и массивное блюдо с вяленым мясом.
Мясо Лотте понравилось.
Полупрозрачные ломтики так и таяли во рту, правда, при этом обжигая и язык, и нёбо, но жар этот гасился местным чаем.
Местные новости ее интересовали мало, в отличие от того, что происходило на Новой Британии. Лотта подцепила карамельный рожок.
Связь держалась стабильно.
А вот новости…
Она подавила тяжкий вздох и подняла взгляд к потолку, расписанному голубыми узорами. Нет, узоры были весьма интересны, но…
С другой стороны, падение акций на пару пунктов не так и страшно, даже если на пару десятков пунктов просядут, корпорация выдержит. И вернет часть активов на понижении, что вполне компенсирует затраты при последующем росте. Но особого понижения ждать не стоит.
Но все равно обидно.
Лотта еще раз перечитала статью и фыркнула.
Болезнь, стало быть… врожденная… объясняющая скрытный образ жизни и многие странности наследницы Эрхардов… Какие еще странности?
А главное, словно в насмешку, снимок поставили с того самого первого представления.
Лотта раздраженно вцепилась в рожок из слоеного теста, щедро политый карамелью. Она на этом снимке на себя совершенно не похожа. Бледная испуганная девочка, которая определенно нездорова. У здоровых людей не бывает настолько белой кожи.
Глаза навыкате.
Рот приоткрыт.
Неблагоприятный прогноз… лучшие медики…
И где они нашли ту, что теперь занимала биокапсулу в лучшем госпитале Британии? И значит, дело не только в Элизе. Для Элизы все слишком сложно, слишком масштабно, да и другие родственники молчать не стали бы.
Лотта почесала кончик носа.
И закрыла глаза.
Думалось с закрытыми глазами куда как проще, особенно если отрешиться от несчастной бледной девушки, что испуганно смотрела на Лотту с экрана планшета.
– Если тетушка… или дядюшка… или все разом предоставят генетическую матрицу, заявив, что это моя матрица, то им поверят. Как не верить ближайшим родственникам? – говорить с собой было глупо, но окружавшая Лотту тишина внезапно стала раздражать. – Никому и в голову не придет усомниться. А если… если предположить, что они найдут кого-то генетически близкого, это снимет вопрос с возможностью перекрестного сравнения. Даже если кому-то вздумается провести анализ, то нужные маркеры будут выявлены.
Она прикусила губу.
Помнится, бабушка как-то посетовала, что собственный ее отец был весьма неразборчив в связях, как и его отец. И не всех детей признали, однако это непризнание вряд ли как-то повлияло бы на сходство генетического материала. А с учетом того, что записи родовой книги велись весьма аккуратно, найти подходящую на роль больной Шарлотты кандидатуру не так и сложно. Вот только вряд ли они сказали, что девушке не суждено выздороветь.
Мерзко.
Лотта сцепила пальцы.
Она злилась.
На бабушку, которая умудрялась ладить со всей этой разномастной когортой родственников, никого к себе не приближая, но заставляя считаться с собой.
На них.
Разве мало им было? У каждого имелся собственный счет и собственный фонд, в управление которым Лотта не вмешивалась. И это не считая пакета акций корпорации, который приносил неплохой доход. Очень даже неплохой. Да стараниями Лотты стоимость этих пакетов за последние пять лет на треть поднялась!
Так почему же?..
Потому, что стоимость одного платья превышала полугодовой доход с акций? Или из-за того мобиля, разбитого кузеном, ремонт которого Лотта отказалась оплачивать из особого фонда, как и покупку нового? Но ведь мобиль был девятым за полгода. Или из-за тетушкиных модификаций тела, которые страховка не покрывала, а делать их за свой счет тетушка не хотела?
Из-за дядюшкиных прогоревших фабрик?
Из-за тех сомнительных фондов, которым другая тетушка покровительствовала и требовала, чтобы Лотта тоже помогла, а на предложение о внешнем аудите обиделась?
Из-за опасных связей кузена, приведших его к лечению в закрытой клинике. Он тогда, помнится, клялся, что Лотта еще пожалеет, не понимая, что клиника лучше тюремного срока. Или из-за девиц другого кузена с их неуемным стремлением судиться.
Она потерла виски.
Как же их много… и всем что-то нужно, и все думают, что Лотта существует исключительно для того, чтобы эти нужды обеспечивать. И она сама, что противнее всего, до недавнего времени полагала, что действительно должна.
Заботиться.
Оберегать.
Хранить честь семьи во что бы то ни стало…
Бабушка… неужели она не понимала? Не видела, во что превратился благородный род Эрхард? Или видела, понимала, но предпочитала жить прошлым? Тем самым, где первые звездолеты робко вставали на струну, не зная, куда та выведет? Где полет был дорогой в один конец, а колония – обособленным миром? Где остались честь, благородство, подвиги и кружевные воротники, которые обязательно следовало надевать по большим праздникам в память о доме?
Лотта допила чай.
И создала канал связи. Она искренне надеялась, что заговор этот коснулся лишь семьи. И когда мистер Бьянцонни расцвел искренней улыбкой, Лотта почувствовала, как ее отпускает.
– Боги всех миров, – этот седовласый господин, тяготевший к малиновым костюмам и золотым галстукам, привстал. Рука его потянулась куда-то влево, следом развернулся и монитор. – Как я счастлив…
Он коснулся крохотного декоративного степлера, подаренного, кажется, еще бабушкой. Она знала тягу мистера Бьянцонни к древним вещам, и пусть степлер был лишь репликой, но сделанной качественно. А над столом поднялся темный купол защитного поля.
Высшего уровня.
– Так все плохо? – тихо
