Год совы (СИ) - Ахмелюк Федор

- Да, потому что тебя, как выяснилось, без присмотра оставлять нельзя! Ты когда повзрослеешь? Двадцать пять лет человеку, а в голове – галоша! Какой, к черту, клад? Когда в наше время последний раз клад находили такие вот мечтатели-копатели? Лучше бы ты в танки играл по ночам, хотя бы не шляешься не пойми где и не занимаешься не пойми чем! Ответственности у тебя – ноль без палочки!

- Ребят, а может, вы не будете орать, а позвоните уже ментам и поставите их в известность, что у них в лесу чувак потерявшийся бродит? – примирительно взглянул на них Леонид.

- Сам позвони, - Дана сердито сверкнула глазами в его сторону, - и подробно объясни, при каких таких обстоятельствах он в этом лесу оказался. Все потому, что двое дяденек двадцати пяти лет от роду все еще не выросли из коротких штанишек.

- Да прекрати ты истерику уже…

В перебранку неожиданно вклинился стук в дверь. Сыч, вознамерившийся побриться, явно не изъявлял желания идти открывать, Дана, вознамерившаяся дальше промывать ему мозги, тоже мало интересовалась посторонним звуком, поэтому Леонид, залпом проглотив остатки чая, поднялся и пошел к двери.

На пороге стоял абсолютно живой и здоровый, даже при корзине и ноже, но мокрый – ночью опять был дождь – Кореец, и весь его вид говорил, что он весьма недружелюбно настроен к обитателям этого дома.

- Может, я зайду? – спросил он у раскрывшего рот в удивлении Леонида.

- А… да, заходи.

Он внимательно осматривал Корейца всю дорогу до комнаты, где тот воздрузил корзину, набитую подберезовиками, на старую деревянную лавку возле печки и уставился на Сыча, который невозмутимо елозил станком по намыленной физиономии.

Тот, видимо, не сразу сообразил, что за ним кто-то стоит. Дана и Леонид хранили тягостное, виноватое молчание.

- Да-а, мамка моя бы нам всем шеи намылила за такое приключение. - сказал Кореец.

- А? Что? – переспросил сонный Сыч, смывая с подбородка остатки мыльной пены. – Кореец? Ты как вышел?

- Как, как. Жопой об дверной косяк, вот как. Друзья называются еще. Слушай, Сыч, можно я тебе в глаз дам? Или лучше в нос?

Голос Корейца постепенно превращался в злобное шипение, и Леонид, почесывая коловшийся щетиной подбородок – в отличие от Сыча, он не заморачивался в отпуске бритьем – тревожно оглядывал пространство, ожидая махача, исход которого вряд ли решился бы в пользу Корейца.

- Ты как от Леньки отбился? Он же тебе сказал далеко не отходить.

- Я отбился? Вообще-то это он куда-то в сторону усвистал, пока я лисички резал, оглядываюсь – его и нет уже.

- Крикнул бы.

- Так, все, Кореец или как там тебя они зовут, давай переодевайся в сухое и садись за стол, кормить тебя буду…

- Не лезь, - сухо сказал Сыч, повернувшись к Дане, с деловитым видом воздружавшей на плиту кастрюлю, - дай сначала более дельные вопросы решить.

- Мой косяк, да, - вздохнул Леонид. – Грибы увели. А хотя…

- Ладно, проехали, - отмахнулся Кореец, - вышел же, никто вроде даже не порывался меня сожрать.

- Мы уже ментам звонить хотели, чтобы тебя искать вышли, и сами ехать туда собирались сейчас…

- Да я вышел сам. Спички у меня были, костер разжег, погрелся, дубак ночью был – и не подумаешь, что июль. Попробовал гриб пожарить на углях, пожрать – невкусно. Часов около двух или в полтретьего дождь пошел, я там забился под какую-то елку, всхрапнул немного, а потом сразу же и вышел – я, похоже, все это время вдоль противоположной опушки ходил. Вышел, там дорога, не та, по которой мы приехали, другая, пошел по ней в ту сторону, где вроде лес кончался, вышел на поле, присмотрелся – грузовик едет, ага, думаю, там дорога. Поле перешел, по дороге вышел, а там уже и пешком до города дошкандыбал.

- Ну вот, как я и говорил, он на ту старую дорогу вылез, - развел руками Сыч, - мы минут сорок по лесу бегали, орали, а нашли от тебя только резаные волоконницы. Ты бы их лучше и руками не трогал, ядовитые дюже.

- Да я вообще в лес не пойду с вами больше, - Кореец помотал головой, - так что, мне дадут чего-нибудь пожрать? Обед сегодня с меня.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

- Да, конечно, садись. – засуетилась Дана.

Сыч с Леонидом переглянулись.

- Копать пойдем сегодня? – спросил Леонид.

- А…

- Никуда вы не пойдете. Или, конечно, пойти-то можете, но я здесь последний день. Завтра я уезжаю в Нижний, и делайте тут что хотите, хоть дом переверните вверх тормашками. – Дана уперла руки в тощие бока. – Мне надоело уже ваше ребячество. Леса, клады… Взрослые люди, а мозгов нет.

- А что для тебя мозги? – закипел Сыч. – В зомбоящик залипать, про хохлов слушать? На даче на грядках кверху пердаком стоять? По клубам шляться? Или на Египты с Турциями деньги выкидывать? Мы тут как в мультике про Простоквашино. Этим на курорт, этим в деревню, этим к черту на рога. Ты бы еще вечерние платья с собой взяла, быков очаровывать.

 - Я-то взяла бы, да тут их надевать некуда! В следующий отпуск я ни по каким деревням ездить не буду и твой бред про клады и прочую ахинею слушать не собираюсь. Я в отпуск поеду, куда захочу, когда захочу и скорее всего без тебя.

- Это почему еще?

- А потому! У меня даже не четыре, у меня шесть платьев вечерних есть! Не все, правда, шелковые. Если я с тобой в отпуск поеду – там мне их точно надеть некуда будет. Когда ты уже поймешь, что я женщина и мне неинтересно всей этой вашей мальчишеской чепухой заниматься, дорогой мой, милый и любимый? Что меня немного другой отдых интересует?...

Кореец прикрыл глаза, пытаясь представить эту костлявую, бледную и вечно растрепанную девицу в длинном, в пол, черном с блестками вечернем платье. Получилось настолько комично, что он не скрываясь особо хмыкнул и принялся за еду. Кулинарные достоинства Даны явно брали верх над эстетическими. Тем более, он до этого дня думал, что платья она вообще не носит, а тут аж шесть только вечерних…

- Ну и… - начал что-то Сыч.

- Ну вас нафиг, ребят. Собачитесь вечно, то одному не так, то другой не эдак. Пойду развеюсь лучше где-нибудь. – Леонид с грохотом отодвинул стул, встал и решительно удалился из комнаты, вспомнив, что у него есть планы поинтереснее.

[1] Волоконница (лат. Inocybe) - род шляпочных пластинчатых грибов, насчитывающий более 150 видов, при ни один из произрастающих в России видов волоконниц не является съедобным. Почти все волоконницы ядовиты, содержат мускарин и/или галлюциногенные вещества, в редких случаях - несъедобны из-за неприятного вкуса или запаха. Внешне их достаточно легко распознать по конической формы шляпкам, пластинкам коричневых тонов и радиально-волокнистой мякоти в шляпке, которая часто растрескивается по краям.

[2] Нуб - на интернет-жаргоне - чайник, новичок, человек, в силу отсутствия опыта нисколько не разбирающийся в предмете, с которым имеет дело.

XII

Нужный дом он нашел легко – поди не заметь такое нагромождение резных вензелей, накладок и прочих финтифлюшек. При этом сбоку к дому приросла окрашенная посеревшей когда-то зеленой краской приземистая, крытая рубероидом веранда, с частично разбитыми и заколоченными фанерой окнами, а сзади громоздился двор – покосившееся некрашеное сооружение с распахнутой широкой дверью, из-за которой выползал, стелясь по земле, горький, затхлый запах. Теперь дом казался ему гнилым столом, накрытым кружевной скатертью.

Дверь была тоже неприятного вида – рассохшаяся, покрытая облупившейся краской поносного цвета, с древней, истертой множеством ладоней до белизны, дешевой пластиковой ручкой. Еще раз на всякий случай взглянув на часы – было уже почти одиннадцать, два часа ему пришлось просидеть в машине неподалеку, уткнувшись в телефон, ибо неприлично так рано таскаться в гости, - он постучался.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

В открытую форточку что-то неразборчиво крикнул уже знакомый голос. Спустя еще минуты три дверь распахнулась, из-за нее выплыло сначала облако запаха духов, а затем уже и появилась, собственно, хозяйка – ни тени сонливости, слегка накрашенная, в юбке – видимо, той же самой – и блузке, на этот раз уже другой, цвет напомнил Леониду ненавистные цветки картофеля сорта «синеглазка» - он не понимал, что красивого люди находят в этих цветках. Дурацким образом повязанная лента опять же болталась на воротнике, но уже белая.