Аптека Пеля - Вера Вьюга
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Постояв еще немного, Саня вышел.
Озадаченный сержант принюхался, видно не зная что и подумать. И подумать-то не успел, как услышал команду: «Заводи!»
Не глядя на конвоира задержанный, присевший было на стул, поднялся и тут же плюхнулся на место вроде ему разом обе ноги прострелили. Вместо родного мента на него смотрел какой-то хрен в голубом мундире, сапогах и с саблей на боку. Редкие метелки белесых усов браво топорщились и взгляд у человека был таким подозрительным, что Саня забеспокоился и засомневался верно ли поступил облив себя Пелевской жижей.
— Кто таков? — спросил «хрен», придирчиво осматривая типа в майке кроссовках и джинсах. — По какой надобности? — пучил глаза жандарм.
Онемевший Саня таращился в ответ.
— Так это по делу Ковалева, — подсказали откуда-то слева, куда и взглянуть было боязно.
— Тогда ему к Семенову в третью комнату.
— Поднимайся, горемыка. — Такой же усатый ткнул его кулаком в бок.
В просторной комнате с иконами Спасителя и Богородицы в красному углу за деревянными столами сидело человек восемь таких же усатых офицеров. На всякий случай перекрестившись, задержанный застыл на пороге.
— По делу Ковалева, — представил конвоир вошедшего и удалился.
— Ко мне прошу, — донеслось от окна. — Мережкин?
Саня зачем-то кивнул. Офицер указал на венский стул, отодвинул костяные счеты, разложил перед собой бумажки, исписанные бисерным почерком и, пробежался по ним, словно освежая в памяти сюжет еще не ясной Саньку драмы. То что он влип, прямо-таки по самый усы в какую-то историю сомнений не было. Вот только чем она пахнет: политикой или криминалом хотелось узнать поскорее. Куда его теперь в тюрьму, на каторгу или сразу вздернут. В голове свистели пулями мысли и очень хотелось пить.
— Что вы можете показать по делу об изнасиловании мещанки Кучкиной жандармским ротмистром Ковалевым? — офицер глянул на свидетеля огромными, как у жеребенка глазами в густых ресницах и фальшиво улыбнулся.
— Разрешите водички? — от такого неожиданного поворота свидетель оторопел и взмок. Одно утешало, что насиловал Кучкину не он.
Офицер налил из графина в стакан. Саня глотал медленно, да и соображал так же. Потому напившись, лишь пожал плечами — не знаю мол, что сказать, давай наводящие…
— Из показаний обвиняемого следует, что все произошло по обоюдному согласию, один раз и за приличное возрождение. Однако, Кучкина утверждает, что кричала и сопротивлялась. Вы слышали крики в ночь на восьмое августа?
Саня замотал головой.
— С целью вымогательства мещанка Кучкина шантажировала ротмистра Ковалева, так как тот имеет жену и несовершеннолетних детей. Кучкина грозилась предать огласке факт насилия и требовала пятьсот рублей ассигнациями в качестве отступного. Что вам известно по этому делу? Что можете показать о нравственном облике Кучкиной, проживающей отдельно от мужа и являющейся вашей соседкой? — тихо бубнил по написанному суд-следователь, будто молился.
Ах, вот в чем дело! Соседка. Саня заметно повеселел. И все же нужно было что-то ответить.
— Про нравственный облик Кучкиной ничего не знаю. Ко мне она не приставала.
Офицер возвел на свидетеля жеребячьи очи, подернутые слезой и устало вздохнув, сунул какую-то бумажку под роспись. Санек подмахнул пером, не глядя, размашисто и жирно. Дознаватель, уже было потерявший интерес к свидетелю, оживился.
— Однако… — рассматривая бумажку протянул офицер. — Студент?
— Ага. Студент. Химик, — вспомнив бомбиста, соврал Саня.
Штаб отдельного корпуса жандармов это вам не опорный пункт полиции. Так удачно он еще не перемещался. А уж как легко отделался и говорить нечего. Сидел бы сейчас в привычном Питере в обезьяннике или с граблями газоны обустраивал. А тут свобода, жара и все тот же Питер под широким небом, с теми же подлостью, пустяками и пошлостью. Вот только здесь есть ОНА!
«Женюсь и перевоспитаю», — пьянея от нечаянной радости, решил Санек. Навсегда застрять в царской столице, возможно лучший для него вариант. В общем-то везде одно и то же. Кто-то в карете, а кто-то в лаптях. Что богатым, что бедным один конец. И нет в жизни ничего такого за что стоило бы отдать душу… кроме любви.
Глава 13
Развесив на фасадах голубоватые тени, солнце клонилось к закату. Наполненный до краев день устало перетекал в теплый вечер и был он необычайно нежным и легким. Ветерок резвился в волнах Невы. Широкая река чернела баржами и лодками. Мерцал малиновый свет в осколках стекла под ногами. Саня дышал полной грудью, ловил закатные лучи загорелой кожей. Ему предстоял нелегкий разговор с Лушей. Она должна ему помочь.
Дважды брякнул звонок и за дверью послышался бабий голос: «Иду-иду, не трезвонь!»
— Ух, ты! Кто пожаловал! — уже по-свойски приветствовала его подруга по несчастью. — А я все думаю зайдешь али нет, как забросит. А потом думаю, куды ты теперь от меня, бедолажка. — Баба хохотнула и обернувшись на шедшего за ней парня лукаво осклабилась. В комнате плюхнулась на кровать в подушки, развалилась, скрипя пружинами. Под расстегнутой до пупа кофтой колыхнулись налитые белые груди. — Чо надо?
— А ребята где? — оттягивая разговор, поинтересовался Саня, присаживаясь на сундук.
— Отправила с родней в деревню. Тама молоко из-под коровы и воздух. А тута вонь, да холера. Да и я как пропадаю, они одни остаются. А малы еще. Зато теперя никто не помешает нам любиться… Подь сюды, Ляксандр. — Баба обмякла, растеклась по постели, задышала призывно шумно. Саня смутился. Что-то в нем екнуло и потянуло в паху. Но тут же вспомнив о мещанке Кучкиной, он разом отправил в бан свои плотские желания. Не хватало еще на каторгу за изнасилование! К тому же остался он тут совсем из-за другой страсти, вернее любви.
— Я как раз по этому делу к тебе…
— Так иди сюды… — рывком распустив волосы, тряхнула головой Луша.
— Тьфу, ты… Угомонись. Похоже, я тут надолго застрял. И мне нужно где-то жить пока порошок не найдем…
Разочарованная Луша фыркнула недовольно, поднялась, застегнула кофту, подобрала волосы и пройдясь по комнате пощупала болтавшееся на веревке мужское исподнее. «Не иначе кавалер появился», — предположил Санек, не понимая, отчего тогда ненасытная баба домогается его тела.
— У тебя кто-то есть? — конфузливо поинтересовался, оценивая огромные портки и рубаху.
