Прыжок домашней львицы - Галия Мавлютова

– Давай знакомиться, – улыбнулся капитан, – сидим вместе, начадили тут, надымили, а ни имени толком не знаем, ни фамилии. Лева, он Николай.

Капитан особым дипломатическим жестом представил себя и Чуркина. Пономарева он нарочно не замечал. Оксана пряталась где-то. Вдруг в воздухе повеяло чистотой и свежестью. Видимо, кто-то незримый включил несуществующий кондиционер. Загомонили. Люди опомнились. Оксана перестала прятаться, тихонько прижалась к капитанской спине, потрогала тонкими пальчиками потрескавшуюся кожу куртки и зажмурилась от счастья. Ей нравилась эта мужественная спина. Красивая мужская надежная спина. За ней можно укрыться. Лева пригнул голову, прислушиваясь, что творится за спиной, улыбнулся. Как мало нужно женщине. Увидела благородный жест, оценила, полюбила, приникла. Валентина так не умеет. И Лева выбросил Валентину из головы, не оставив себе воспоминаний. Чуть позже все образуется. Оксана тихо ласкалась. Капитан умильно почмокал губами. И мужики делают вид, что ничего не видят. Завидуют. Ведь это не их нежат. Счастливого соперника.

Витек потер багровое лицо. Стряхнул капли с ладони. Вспотел сильно. Пережитый позор вышел из него соленой жидкостью. Женщины в позоре плачут. Мужчины потеют. У каждого свой удел.

– Поговорим? – буркнул он, обращаясь к Леве.

– Давно пора, – согласился Лева и взмахнул рукой по-хозяйски.

– Дедок продал нам хату. За две штуки. Расписка имеется.

– По этой расписке вам срок корячится, – ощерился капитан, – и немалый. В курсе?

– В курсе, – нахмурился Витек, и тут же заклацали затворы сзади, группа поддержки вторила в такт словам своего вожака, – нам надо получить свое. Мы смирные, никого не трогаем. Если нас не трогают. Возвращаете бабки, мы сваливаем. Вам тоже не в кайф будет, если начальство узнает, с кем вы здесь свободное время проводили.

И Витек шумно хлебнул порцию воздуха правой стороной рта. Получилось эффектно. Леву отбросило в сторону шумовой волной. Капитан развел руки в стороны, чтобы удержаться от хохота. Конца и края этому спектаклю нет, снова раздвинулся занавес. Наступил кульминационный момент. Действие продолжается. Тут уж не до смеха.

– А какой нам кайф? – сморщился Лева. – Тут не до кайфа, начальство взгреет. По макушке. Под самый корень срубит.

– Вот и чеши репу, начальник, пока не оторвали с корнем, – обрадовался Витек, – дед нам задолжал, вас кинул, его наказать надо. Пусть выкапывает бабки из подпола. А то мы внучке подол на темечко натянем. Иди-ка сюда, внучка. Не стесняйся.

Витек поманил пальцем Оксану.

– Не тронь, – взъерошился Лева, – не тронь девушку. Сами разберемся.

– Ты не темни. – Витек опять присвистнул, втягивая воздух пустым оскалом, на верхней правой десне у вожака напрочь отсутствовали зубы. – Ты, ментяра, хочешь нас повязать. Хочешь выслужиться. Не выйдет. У нас стволы. А у вас дед с внучкой. Неравный ченч получается.

– А вы мою квартиру не получите! – вскрикнул Пономарев. – Ишь чего удумали, квартиру делят при живом хозяине. Моя квартира. Никому не отдам. Пока я живой и здоровый. А после смерти внучка моя, Оксана, квартиру получит. Ей завещание выписано.

– Дед, ты заткнись, – тихо и вежливо посоветовал Витек. – Натворил делов, натряс навозом, теперь разгребать вместо тебя приходится.

– Сам заткнись! – задиристо пропел Пономарев. – Я в доме хозяин. Моя квартира.

– Вы же в бегах? – сказал Лева, как бы между прочим. – В бегах, – повторил он, утверждая, подводя итоговую черту, словно выносил приговор.

Капитан прислушивался к внутреннему колокольчику. Никакого сигнала. Опасность гуляла где-то далеко. Пока не о чем было тревожиться.

– Один у нас в бегах, – сердито пыхнул Витек, – а мы откинулись. Только что. Хотели отдышаться, отоспаться, сил набраться.

– А стволы откуда? – спросил Лева. – В тайге насобирали?

– В тайге одни шишки, а ружьями солдатня торгует. На шоссе стоят и предлагают всем желающим. Вот мы и обзавелись.

– А солдатики где? – прищурился капитан.

– В канаве остались, – хохотнул Витек, – да живые они, мент, все живые солдатики. Мы их связали, рты всем заткнули. Грех армейское имущество разбазаривать. Пусть знают, почем фунт лиха.

Опять все замолчали, застыли, напряглись. Действие затягивалось. Занавес заело, а спектакль продолжался. Бронштейн мысленно перебрал все ходы. Ни одна шахматная доска не выдержит массивного наступления грубо вырезанных фигур – со стволами, дедами и внучками. При мысли об Оксане Леве стало чуть теплее. На одну квартиру четыре претендента. Пономарев владеет собственностью по закону. Оксана имеет виды на собственность в случае смерти хозяина. Таежные братья купили собственность для восстановления утраченных на зоне сил. Милиция оформила квартиру для служебных нужд. Не в отделе же устраивать свидания. Лева окинул взглядом пространство. Было бы из-за чего устраивать спектакль. Малые размеры, низкие потолки, бойницы вместо окон. Жить здесь невозможно. Это не жилое помещение, а временное убежище. Утлое пристанище. Из четырех выберут только одного, ведь лавры предназначены для победителя в единственном экземпляре. Не бывает двух героев одновременно. Лева вздохнул. Бандитов отпускать нельзя. Система не простит. Устраивать стрельбу в квартире – против всяких правил. Получается, что нужно выжимать ситуацию, как мокрое белье. Выжимать досуха. Пока все не прояснится. Само собой. Тогда и посмеемся. Лева глухо хмыкнул. Не бывало еще случая в его служебной практике, чтобы кто-то смог одолеть капитана. Надо уметь ждать, несмотря на голод и неудобства. Все придет. И Лева весело подмигнул Оксане, дескать, терпи, девочка, уже венок сплетен на твою голову. Оксана зарделась, потупила головку, украдкой посматривая на Леву.

– Стволы всем сдать! – приказал Лева. – Оружие нам ни к чему. Лишнее оно. В угол его сбросьте. Вот в этот.

Капитан указал место. Парни послушно избавились от тяжкого груза. Послышался вздох облегчения. Ситуация разрядилась. Никто никому не угрожал.

– Теперь прикинем наши возможности, – негромко сказал Лева, – денег у старика нет. Леонид Витальевич, у тебя есть бабки?

– Откуда? – взвизгнул Пономарев. – У меня пенсия две четыреста. Разве может нормальный мужчина прожить на эти деньги? При советской власти у меня было сто тридцать, и я мог на них жить. Даже откладывать на будущее можно было из этих денег. Вон Оксанке приданое требуется.

– Ой, дедуля, – послышался восторженный вздох.

Оксана светилась от счастья. Любое напоминание о предстоящей свадьбе озаряло ее лицо необыкновенным светом.