Записки бостонского таксиста - Евгений Бухин

XXX. Как Фёдор Семёнович стал лауреатом Пулитцеровской премии

Стать писателем непросто. Но если вы всё-таки добились этого, то чтобы поддержать столь высокое звание, надо много работать. Можно, конечно, сделать маленький перерыв и съездить, скажем, на остров Аруба для укрепления здоровья, а потом опять за дело. Фёдор Семёнович быстро освоил секрет писательского мастерства и написал исторический очерк, который был удостоен столь высокой и престижной награды, что каждый встречный узнавал его в лицо и здоровался с ним за руку. Этот очерк впервые был напечатан в газете «Бостон Глоб», которую Фёдор Семёнович к тому времени уже перестал разносить подписчикам. Ниже приводится полный текст этого очерка, выверенный по первоначальной рукописи с учётом исправлений, сделанных рукой автора. Эта рукопись недавно была продана за семьсот тысяч евро на знаменитом аукционе Сотби.

Уже второй день дул хамсин. Он зародился где-то в пустыне и нёс обжигающий воздух, смешанный с песком. Старик впряг мула в повозку, а затем легко и споро погрузил тяжёлые кувшины с козьим молоком и завёрнутые во влажную ткань плоские круги сыра. Его глаза уже семьдесят раз видели, как там внизу весной земля покрывалась сочной зелёной растительностью и яркими жёлтыми цветами, но каждый раз солнце безжалостно сжигало их и скоро, наверно, сожжёт его.

Старик, подгоняя мула, вышел на узкую дорогу. Несмотря на возраст, его тело было ещё достаточно сильным и проворным, и он не затруднялся, преодолевая крутые подъёмы и спуски горной дороги. К полудню он добрался до городских ворот. Здесь дышать было легче: город был расположен совсем близко от моря.

Мул не спеша плёлся по главной улице городища, и ленивые мысли роились в его голове. Он с осуждением думал о беспокойном хозяине, которому не сидится дома даже тогда, когда дует хамсин. Но старик не знал о чём думает мул и делал безнадёжные попытки заставить его ускорить шаг. Они миновали глубокий водоём, который служил сборником дождевой воды. Прозрачная вода открывала дно, выложенное отполированными мраморными плитами.

Впереди показалось пришедшее в запустение капище, а это означало, что до лавки эдомитянина Гордоса оставалось совсем немного. У входа в капище сидел молодой грек, на его коленях лежала лира. Никто из жителей города не знал как сюда попал этот бродяга. Но он всегда сидел на ступенях и, перебирая пальцами струны, тянул бесконечную песню о делах бессмертных богов. Он сидел почти не двигаясь, и казалось, что его мускулистое тело, покрытое дырявой короткой туникой, высечено из того же гранита, что и массивные колонны капища. Однако сегодня дул хамсин, было безлюдно, и потому грек не пел, а только машинально перебирал струны, натянутые на раму из панциря черепахи.

Но вот, наконец, лавка Гордоса. Из-за проклятого хамсина покупателей совсем не было, и лавочник сидел у дверей лавки на скамейке из тёсаного камня, изнывая от жары и безделья. Это был плотный, начавший жиреть мужчина, полное лицо которого украшала курчавая чёрная борода. При виде старика он лениво поднялся.

— А, это ты, — небрежно сказал он.

Старик внутренне напрягся: он ожидал, что сейчас из горла лавочника понесутся гортанные слова и тот начнёт божиться, сбивая цену. Он будет утверждать, что даёт хорошие деньги, и призывать в свидетели всех известных ему богов: всесильного египетского бога Аписа, который является людям в виде чёрного быка с белым пятном на лбу; могучего бога эллинов Зевса и даже козлоногого Пана — покровителя пастухов. От этой лавины оглушающих слов у старика начинала болеть голова и он всегда уступал. Но сегодня случилось по-другому. У лавочника болели зубы, наверно потому, что дул хамсин и песок хрустел на зубах. Он не стал спорить и молча помог разгрузить повозку.

«Удачный день», — думал старик, проходя мимо неподвижного, как колонны капища, мускулистого лирника-грека. Но мул думал не так. Ему было невдомёк, зачем нужно было проделывать такой долгий путь, когда хамсин обжигает глаза. Возможно, мул был прав.

Они приближались к водоёму с дождевой водой, по краям которого сидели голуби. Их было так много, что казалось земля приобрела серо-голубой цвет и тяжело дышит, задыхаясь от горячего воздуха, принесённого хамсином. Вдруг старик замедлил шаг: он увидел неизвестно откуда взявшуюся стройную, молодую женщину. Мул тоже остановился и, сорвав листок масличного дерева, стал жевать его, чтобы освежить пересохший рот. Он не удивился остановке, так как давно знал, что его хозяин на старости лет стал довольно любопытен.

Женщина явно была не из этих мест. Одета она была так, как обычно одеваются женщины Сирии из богатых и знатных домов. Старик видел тяжёлые рыжие волосы, ниспадающие на плечи, и широкие золотые браслеты на щиколотках. Неожиданно женщина нагнулась, как будто положила что-то на землю. Туча голубей взметнулась в воздух и сквозь просветы в этой туче старик увидел, как женщина, неловко взмахнув руками, упала в водоём.

— Какое несчастье, — ахнул старик. Но когда он подбежал к краю водоёма, то перед ним лежала ровная, незамутнённая гладь воды.

— Странно, — подумал старик. — А где же женщина?

И вдруг он увидел в воде большую рыбу. Чешуя её переливалась всеми цветами радуги, а глаза — это были разумные, человеческие глаза. Но тут рыба сделала резкое кругообразное движение и, прежде чем она исчезла из виду, старик заметил широкий золотой браслет на её хвосте.

— Из-за этого проклятого хамсина у меня плавятся мозги, — подумал старик. И на этот раз его мнение совпало с мнением мула, который стоял в отдалении, выжидая, что ещё придумает хозяин. Старик направился к своей повозке, но его внимание привлёк странный писк.

— Наверно мангуста отыскала змею, — подумал он и хотел было продолжить свой путь, когда писк повторился. Старик вернулся к водоёму и вдруг увидел белый сверток. Он поднял его и к великому своему удивлению обнаружил, что это завёрнутый в ткань маленький ребёнок. Вот тут он и понял, что положила на землю прекрасная женщина, прежде чем прыгнуть в водоём.

Мул не спеша плёлся обратной дорогой. К его удовольствию, старик не понукал его палкой, а задумчиво шёл рядом, приноравливаясь к шагу животного. Он даже не обращал внимания на стайку голубей, которая расселась на бортах повозки. Но вдруг старик встрепенулся и поспешно распряг мула, а затем его действия стали совершенно непонятными: он потащил мула вверх по косогору. Впервые за целый день мул не сопротивлялся, а старался изо всех сил помочь хозяину, хотя его копыта зачастую скользили и срывались, сбрасывая мелкие камешки вниз. Мул знал, что у хозяина за долгую жизнь выработалось острое чувство опасности. Едва они схоронились в небольшой пещере, как вдалеке появилось быстро приближающееся облако пыли. И вот уже из него стали вырисовываться морды и копыта лошадей и фигуры тяжеловооружённых воинов. Кавалькада спугнула сидевших на бортах повозки голубей, и тут старику, выглядывающему из пещеры, померещилось, что стайка голубей подняла и понесла в клювах сверток из белой ткани, который он впопыхах оставил в повозке. Когда через некоторое время старик вернулся и заглянул в неё, то ничего не обнаружил.

— У меня, кажется, окончательно расплавились мозги из-за проклятого хамсина, — сказал он мулу. Но мул молчал, видимо, согласившись с хозяином.

— Наверно никакого ребёнка не было, — продолжал старик. Но ребёнок был и через тринадцать вёсен превратился в прекрасную, юную женщину. И стала та женщина царицей в Вавилоне, царстве могучем и богатом. Слава о красоте и мудрости вавилонской царицы пошла среди многих народов земли. Но больше всего прославляли люди её кротость, за что прозвали «Горной голубкой». Много раз царице снился дивный сон: рыжеволосая женщина с золотыми браслетами на щиколотках, падающая в водоём, и старик, поднимающий ребёнка с земли. Много попыток было сделано, чтобы разыскать старика, но все они оказались бесплодными. Удача, в который раз, прошла мимо него, и умер он в бедности и заброшенности. А великой царице была суждена долгая жизнь, и когда она умерла, то оборотилась в голубку, которая, махнув на прощанье крылом безмерно любившим её приближённым, улетела в окно.

Вот такие события произошли в Вавилонском царстве, возникшем на развалинах Ассирийской империи; сначала в городе Ашкелоне, а потом в столице — знаменитом Вавилоне. Случились они за сотни лет до той точки отсчёта времени, когда началась новая эра в истории человечества, то есть задолго до рождения сына божьего Иисуса Христа.

XXXI. Окончание литературной карьеры Фёдора Семёновича

В любом деле важно почувствовать момент, когда необходимо остановиться. Неважно кто вы — великий спортсмен, знаменитый писатель или разносчик пиццы. Всегда нужно вовремя уйти, иначе люди, которые долгие годы возносили вас до небес, вдруг начинают поносить недавнего героя непотребными словами. И будут правы. Потому что могучие мышцы спортсмена с годами становятся не такими эластичными и могучими, мощный интеллект писателя слабеет под напором склеротических явлений, а аппетитная пицца выскальзывает из дрожащих рук человека, ещё совсем недавно неутомимо доставлявшему её требовательным заказчикам.