Второй шанс Роберта Уоррена - Гвидо Згардоли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Потом он услышал, правда, только мысленно, злобный каркающий голос, голос прячущегося в клубах дыма старика с трубкой. Этот голос говорил ему, что всё напрасно и что нет нужды добираться до буквы М, чтобы понять, кого он найдёт в этом списке.
Но Уоррен упрямо не обращал на него внимания, продолжая буква за буквой читать имена. До самой буквы М.
Макфи, Эдриен
Макфи-Конрой, Морин
Макфи, Патрик
Макфи, Джейн
Макфи, Дэниэл
Макфи, Джоанна
Макфи, Джим
Макфи, Кэти
Макфи, Тимоти
Увидев имя Джима, Уоррен почувствовал, как дрогнуло его сердце, а горло вдруг стало слишком тесным, чтобы пропустить хоть глоток воздуха. И подумал, что сейчас, наверное, умрёт от удушья.
Но не умер.
Это семья Джима умерла, погибла вся, целиком, вместе с сотнями других людей в результате кораблекрушения, произошедшего, он готов был поспорить, у берегов Гренландии.
Ровно век назад.
Не в силах разобрать вырезанных на камне знаков, Джим не понимал и их смысла. Но он увидел выражение лица Бобуоррена – и этого хватило. Его семьи не было на мысе. Её вообще не было нигде, ни в одной точке мира. Хвороба или что-то столь же ужасное, о чём он, скорее всего, никогда не узнает, унесла их, как когда-то унесла Киннафейгов. И как совсем скоро унесёт его самого.
Океан гремел, обрушиваясь на скалы, а гнездившиеся на их отвесных склонах олуши, казалось, хохотали над его печальной судьбой. Джим ещё успел в последний раз взглянуть на окаменевшего от скорби Уоррена и тут же почувствовал, как подгибаются в коленях измученные ноги, словно тело освобождалось от отдельных своих частей. Потом изнутри прорвались слёзы, бурные, неудержимые, и, когда мужчина, нагнувшись, поднял его на руки, мальчик остался в этих руках, потому что другого места для него в мире просто не было. И больше некуда было идти.
В тот вечер атмосфера в «Контрабандисте» была максимально далека от того, в чём нуждались подавленные души мужчины и мальчика.
Ещё с порога услышав смех и гомон собравшихся выпить и спеть под звуки мелодиона людей, они поначалу решили, что оставаться в зале было бы ошибкой.
Но уже на лестнице, по дороге в номер, их остановил мистер ОʼШи, на этот раз без привычной усмешки в глазах: похоже, по расстроенным лицам и понурым фигурам трактирщик почувствовал, что короткая поездка в Блейк-Пойнт принесла лишь горькие плоды. Он и убедил обоих утолить голод внизу, посадил за дальний стол и обслужил молча, ни о чём не спрашивая.
И вот, пока без перерыва звучали популярные у завсегдатаев песни, то весёлые, то печальные, а пиво лилось пинтами, Уоррену вдруг пришла в голову новая мысль. Исходя из того, что, как он теперь был уверен, у Джима не осталось в мире ни единой родной души, кроме разве какого-нибудь дальнего (с разницей в век), а значит, потерянного родственника, он сказал себе, что мог бы и в самом деле стать мальчику семьёй, которой тот лишился. Его разум пустился фантазировать – занятие, надо сказать, для Уоррена совершенно непривычное.
Он представлял себя отцом Джима – то в прокуренном, переполненном людьми, музыкой и радостью кабачке вроде этого, в крохотной деревушке, затерявшейся среди бескрайних, но малонаселённых просторов страны, похожей на Ирландию; то в собственном доме – уютном коттедже с видом на океан и двумя стульями на крылечке, чтобы наслаждаться закатом и приятной беседой, куда вечерами хочется возвращаться. Представлял, что нашёл Джиму школу, а себе – работу попроще: скажем, в книжном магазине. Ему бы понравилось торговать книгами. А ещё – мотоцикл, вроде старенького «Триумфа» мистера ОʼШи, на котором по выходным возил бы Джима по округе, а тот изо всех сил вцеплялся бы маленькими ручонками в его талию – и свою жизнь.
Он представлял, как играет с мальчиком на лужайке перед домом, как учит отбивать мяч бейсбольной битой, помогает делать уроки, устраивает пикники, заводит собаку, пьёт под жарким солнцем освежающий лимонад, купается в море, гуляет по пляжу в поисках забавных ракушек или сухих веток, из которых можно делать морские колокола, спит с ним в обнимку во время летней грозы, смотрит новый фильм в кинотеатре, удивляется внезапному ливню, наряжает ёлку на Рождество, дарит подарки, перемазывается именинным пирогом, смеётся и плачет, но главное – вместе.
Представлял, что его зовут папой.
И ещё представлял, что, наверное, снова похоронит ребёнка задолго до того, как успеет сделать хотя бы что-то из того, что сейчас представлял.
И только ночью, лёжа в постели, он наконец бросил фантазировать и потом долго плакал, глухо всхлипывая в подушку.
Вода, холодная, как лёд, накрывает его с головой, мешает дышать, сковывает движения. Кругом обломки мачт, куски парусов и мёртвые тела, но выглядят они одинаково, их невозможно распознать: ужас преображает всё. Ужас – или смерть. Волны накатывают угольно-чёрные, огромные, словно горы. Ветер обламывает им вершины, взбивает осколки в белую пену, похожую на капающие слюной оскаленные пасти голодных хищников, его вой перекрывает стоны тонущего корабля. Небо вскипает алыми, будто кровь, вспышками молний среди мрачных облаков.
Джим дрожит, и эту дрожь никак не унять. Ему ещё никогда не бывало так холодно. Промокшая одежда давит на грудь, тянет вниз. Он слышит зовущий его голос матери, потом наконец видит её саму: одной рукой ухватилась за бочонок, другой прижимает к себе бледного, словно сгусток тумана, малыша Тимоти. «Máthair!» – кричит Джим, но мама только смотрит на него и, не говоря ни слова, уходит под воду, унося с собой безжизненное тело Тимоти.
Джим замечает на воде отблески ледяных звёзд. Погружаясь всё глубже, он отчаянно сжимает в руке чёрно-белый камешек, свой талисман. Потом наступает ничто. Ничто и бесконечно долгая тьма.
Джим проснулся в холодном поту, едва дыша. Пришлось даже протереть глаза, чтобы дать разуму время осознать, в какой реальности он находится.
В соседней кровати спал, размеренно похрапывая, Бобуоррен. Его лицо в тусклых лучах утреннего солнца показалось Джиму безмятежным, даже почти радостным. Снаружи доносились крики чаек и едва слышный рокот – должно быть, ворчание океана.
Мальчик поднялся, стараясь не разбудить мужчину, потом оделся, старательно не глядя на него: боялся, что если хоть на миг задержит взгляд на этой солидной белой бороде, то, скорее всего, откажется от своей затеи.
Но нет, решение принято. Он больше не станет возвращаться по собственным следам. Теперь он знает, где его место. Оно не рядом с Бобуорреном. Не здесь.
«Slán agat, – прошептал Джим, не оборачиваясь. – Slán agat, то chara»[4].
И, подхватив костыли, тихонько вышел из комнаты, надеясь, что
