Регент. Право сильного (СИ) - Кос Анни

— Бездна и все ее демоны! — от этой новости остатки сна как ветром сдуло. — Что значит мертв? Зарезан, задушен, мыши съели, в окно башни выпрыгнул?

— Не знаю, милорд, — растерялся парень. — На первый взгляд, смерть вполне естественная.

— И удивительно вовремя, конечно. Чудное совпадение! — злость поразительным образом придала сил. — Жди за дверью, сейчас оденусь. И пригласи Шейбу бен Хайри, он мне понадобится.

***

— Ну, что скажете?

Ульф внимательно следил за лекарем, терпеливо ожидая вердикта. Оказывается, комнату Виддаха обыскали и действительно нашли в ней множество различных хозяйственных записей. Сравнили почерки, совпадение было настолько явным, что евнуха сразу же бросились искать — и, естественно, не нашли. Вроде бы еще недавно он был у всех на глазах, а потом как сквозь землю провалился.

Тело же обнаружили совершенно случайно: кухарка спустилась в кладовые и буквально споткнулась о лежавшего посреди комнаты покойника. Понятное дело, подняла крик, тут же примчались гвардейцы, убедились, что Виддаху уже ничем не поможешь, выгнали всех посторонних и отправили гонца наверх. Теперь бен Хайри невозмутимо осматривал тело, выискивая только одному ему видимые подсказки.

— Скажу лишь одно: спокойная жизнь во всей своей красе. Можете подойти ближе.

— Думаете, такая уж спокойная? — Ульф криво улыбнулся и шагнул к телу. — Ну, то есть сейчас уже да, ему явно тревожиться не о чем, но вот жизнью я бы это не назвал даже приблизительно.

— Смотрю, ваше забавное чувство юмора вернулось? — бен Хайри сидел на коленях на полу, но у регента отчего-то мелькнула мысль, что на него смотрят свысока. — Это обнадеживает, отдых пошел вам на пользу. Конечно, не могу сказать, что разделяю ваше настроение, но определенная доля иронии в сложившийся ситуации есть. Спокойная жизнь — это название крайне редкого и занимательного яда.

— Поделитесь подробностями?

— Отчего нет? Он состоит из двух компонентов: яд одной пустынной змеи и сок растения алхаги. Обычно после укуса у человека нет шансов выжить: начинается паника, сердце колотится как сумасшедшее, дыхание прерывается, липкий пот по всему телу, болезненные спазмы. Воздуха не хватает, сознание гаснет, и в конце концов либо легкие отказывают, либо сердце.

— Печально. Но пока не вижу связи со столь поэтичным названием.

— Все дело в соке алхаги, — терпеливо продолжил лекарь. — Он замедляет действие основного компонента, влияние яда становится слабым, почти незаметным. Ровно до тех пор, пока жертва не испытывает сильного страха или волнения. Достаточно один раз заставить несчастного потерять контроль над своими чувствами, чтобы сердце забилось быстрее обычного — и яд принимается за дело. Отсюда и название: пока человек спокоен, он жив.

— И как долго может продолжаться эта спокойная жизнь?

— Несколько дней. Рано или поздно яд либо покинет тело жертвы, либо выполнит свою задачу.

— А почему вы уверены, что это именно отравление, а не, скажем, приступ удушья?

— Если откинуть мой громадный опыт жизни при дворе и банальную логику? — тон бен Хайри буквально сочился сарказмом. — Дайте подумать. Возможно следы отравления вас убедят? Смотрите: эти ярко-синие пятна на губах, оттенок белков глаз и несколько менее явных признаков подтверждают мои выводы.

— Он мог отравиться сам?

— Все возможно, конечно, но я не думаю, — лекарь покачал головой. — Скорее, добавили в еду или питье, у яда слабый горьковатый привкус, нет запаха, цвета. Но если попадет на кожу, то оставит характерные синие следы, которые держатся два-три дня. Можете попробовать поискать виновного, хотя…

— При должной аккуратности исполнителя найти хоть какие-то доказательства невозможно, — закончил регент. Он отвернулся, потер глаза, вздохнул тяжело. — Неприятное чувство: все время отставать на шаг. Единственный свидетель мертв, в гареме прячется весьма опытный отравитель, а я снова вынужден действовать вслепую.

Бен Хайри покачал головой, не соглашаясь, но и не споря.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Значит, погоню стоит прекратить, — продолжил Ульф, оборачиваясь. — Мне надо подумать, как поступить дальше. Иногда решение оказывается простым, хоть и неочевидным.

***

У ночной тишины есть особое призвание: она позволяет проявить честность перед самим собой. Иногда это очень сложная задача, подчас — вовсе невыполнимая. Но если днем легко спрятаться под прикрытием обязанностей, разговоров, всевозможных дел, то ночью, оставшись один на один с собственными мыслями, лгать гораздо сложнее.

И это отлично.

Был уже поздний вечер, когда Гайда, оставив перед императрицей поднос со свежесваренным гишаром, отправилась к Адилю. Служанка очень волновалась из-за мальчика и потому попросила разрешения спать в его комнате. Арселия не стала возражать: так было и безопаснее, и проще.

Густой плотный аромат бодрящего напитка полз по комнате, помогая сосредоточиться и навевая спокойствие. За окном покачивались ветви деревьев, по стеклу моросил мелкий дождик, и от этого полумрак и тишина комнаты казались еще уютнее.

Арселия вынула темный пузырек, задумчиво покрутила его в руках, рассматривая через зеленое стекло отблески огня в растопленном камине. И улыбнувшись чему-то потаенному, спрятала дар бен Хайри подальше.

Сквозь приоткрытую дверь доносились негромкие голоса и звуки шагов, но вскоре все стихло. Арселия подождала еще немного, затем выскользнула в коридор. Махнула рукой страже у дверей, чтобы те не беспокоились, и скрылась в приемной регента. Никто не сделал попытки задержать ее, и, толкнув дверь, она вошла в спальню.

Ульф был у себя, но не один. Верный оруженосец, одетый в теплый костюм и дорожный плащ, стоял напротив лорда и внимательно слушал его указания. К вошедшей Арселии оба повернулись одновременно: юноша с удивлением и тревогой, регент — словно ждал ее именно сейчас.

— Сиятельная госпожа, — тихо произнес юноша.

— Моя императрица, — склонил голову Ульф.

— Извините, что прервала, хотела услышать последние новости. Но, похоже, слишком поторопилась.

— Все в порядке, мы уже закончили. Ликит, иди. Ответ передашь утром. Будь дважды осторожен.

— Как прикажете!

Оруженосец кивнул и покинул комнату. Двери за ним закрылись совершенно бесшумно. Ульф пододвинул к пышущему жаром камину два кресла.

— Я думал, что вы уже отдыхаете, иначе бы обязательно рассказал обо всем. Присаживайтесь. То есть присаживайся, — он позволил себе улыбнуться. — Наверное, сейчас строго следовать этикету нет нужды.

— О да, — она прошла совсем близко, настолько, что подол платья чуть коснулся его ног, опустилась на мягкий бархат, с удовольствием откинулась на чуть покатую спинку. — Если кто-то обнаружит нас, мирно беседующих в твоих личных покоях, без свиты, охраны и десятков свидетелей, то вряд ли обращение, лишенное титула, окажется нашей самой большой проблемой.

— Не застанут, охрана не пустит, — он сверкнул глазами и отчего-то Арселия сразу поверила: их разговор никто не посмеет прервать. — Если захочешь спрятаться от назойливых придворных, милости прошу в любое время.

— Аккуратно, я запомню это приглашение, — отозвалась Арселия, принимая его шутливый тон.

— Очень на это рассчитываю, — он тоже присел, как бы случайно пододвинув кресло на волосок в ее сторону.

— А если я приду не одна? Возьму Адиля, а он — все любимые игрушки. Спрячемся тут и даже за порог выходить откажемся, не прогонишь?

— Как можно? Желание сиятельной семьи — закон.

— Адиль очень любит рисовать. И неважно, на чем, так что твои книги могут пострадать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Что поделать? Придется чем-то жертвовать. Но судьбоносные приказы надо убрать со стола. Спрятать в дальний ящик. Желательно под ключ.

Они тихонько рассмеялись. Арселии стало так легко, как давно уже не было. Снаружи стылый ветер бросал в стекло пригоршни дождя, а здесь, в комнате, уютно потрескивали дрова в камине, тепло нежной волной обнимало за плечи, и, казалось, все тревоги отступили и растаяли. Императрица поймала на себе взгляд сине-зеленых глаз — настойчивый, внимательный, пронизывающий — и вздрогнула. Сердце пропустило удар, а затем ускорилось, совершенно не желая подчиняться разуму.