Поцелуй меня первым - Лотти Могач

Когда Адриан не ответил спустя два, пять, двенадцать тягостных часов, я решила, что по какой-то причине у него нет доступа к «Фейсбуку», и оставила сообщение на «Красной таблетке». Ни на минуту не забывая о его запрете на любое упоминание о проекте «Тесса», я написала всего лишь, что мне нужно срочно его увидеть.

Через три часа пришел ответ: «Это срочно?»

Странно, подумала я, ведь в сообщении недвусмысленно говорилось, что дело не терпит отлагательств, и подтвердила, что дело срочное. Адриан ответил, что сможет увидеться со мной завтра в 13:00, в торговом центре «Вестфилд».

Торговым центром меня не удивить, но «Вестфилд» разительно отличался от тех, где мне приходилось бывать раньше. Доехав до станции метро «Шепердс-буш», я вышла наверх, и огромная толпа увлекла меня по направлению к огромному сверкающему зданию, по сравнению с которым «Брент-Кросс» казался захудалым магазинчиком на окраине города. «Вестфилд» был построен с грандиозным размахом: сверкающий стеклянный потолок уходил вверх чуть ли не на целую милю, на каждом этаже за прозрачными перегородками бесконечной чередой тянулись магазины. Ошеломляли не только размеры комплекса, но и само количество посетителей – в основном молодежь и подростки. В «Брент-Кросс» запросто встретишь женщин в возрасте: одетые в сиреневые непромокаемые куртки, они неспешно прогуливаются вдоль витрин. Здесь же все посетители казались не старше меня или даже младше. Девушки все, как одна, ярко накрашены и одеты по последней моде, будто собрались на вечеринку, а не зашли за парой колготок или за чем-то там еще. У одной девушки зазвонил телефон, и пока она разговаривала, остановившись рядом со мной, я заметила, как густо накрашены ее невероятно длинные ресницы; должно быть, ей стоило немалого труда держать глаза открытыми.

Разумеется, я была не накрашена и не приодета. Вообще-то я хотела прийти в том же, в чем явилась на первую встречу с Адрианом, но блузка оказалась закапана плавленым сыром. Кроме того, можно было не наряжаться – ведь мы теперь друзья. Так что я оделась как обычно – кофта с капюшоном и спортивные штаны.

Я бродила по галереям торгового центра в поисках обувного отдела (где мы условились встретиться), вокруг меня туда-сюда сновали худощавые девицы, и ко мне потихоньку вернулось знакомое, но слегка подзабытое чувство – осознание того, что я не такая, как все. Мне было все равно, но осознание никуда не делось. Я снова стала прежней Лейлой, хотя в последнее время, особенно когда я писала Коннору, я отошла от своего привычного образа.

Я решила не отвлекаться на подобные размышления и сосредоточилась на текущей задаче. Через десять минут бесцельных блужданий я начала расспрашивать прохожих, где находится обувной отдел, но они только пожимали плечами. Ничего не оставалось, кроме как шагать дальше мимо начищенных витрин в надежде выйти куда нужно.

И вот метрах в двадцати от меня из магазина вышел человек. Сначала я узнала синюю вельветовую рубашку, в которой Адриан записывал подкасты и в которой пришел на нашу первую встречу. В руке он держал красный пакет с надписью «Tie Rack».

Адриан быстрым шагом пошел по галерее. Я испугалась, что в толчее потеряю его из виду, и побежала за ним, натыкаясь на прохожих. Я окликнула Адриана, но он не услышал и обернулся, только когда я поравнялась с ним и тронула за плечо. На его лице читалось раздражение, которое при виде меня быстро преобразилось в нечто вроде улыбки.

– Привет, – сказал он.

– Я не смогла найти обувной отдел, – сказала я.

– У меня мало времени. Давай где-нибудь присядем.

Он тут же зашагал дальше, не обращая внимания на меня. Я поспешила за ним и тогда впервые заметила, как странно он сложен: узкие плечи, сутулая спина, по-женски широкие бедра. Мы с ним выглядели неуместно среди жизнерадостных, модно одетых людей. В пассаже было шумно, все скамейки заняты, и мы остановились в нескольких шагах от стенда, за которым женщина ловко водила натянутым в руках отрезком нитки по лицу молодого человека, полулежащего в кресле рядом с ней. В общественном месте это выглядело очень неприличным.

Странное зрелище совершенно не интересовало Адриана.

– Итак. Возникли проблемы?

– Да, я ведь тебе писала, – начала я, – проблема с Марион. Это мать Тессы.

Я принялась заново пересказывать телефонный разговор. Адриан скользил взглядом вокруг и украдкой посматривал на наручные часы. Внешне он тоже изменился: осунулся, румянец со щек исчез. Даже брюки казались измятыми и заношенными.

Все это сбило меня с толку. Когда Адриан заглянул в пакет, будто желая удостовериться в сохранности покупки, я не выдержала и спросила, не болен ли он.

– Что-что? – переспросил он.

Я замялась.

– Адриан, с тобой все в порядке?

– Конечно, – рассеянно ответил он, – Лучше не бывает. Послушай, мне пора…

Обеспокоенная и отчасти возмущенная поведением Адриана, я поспешно закончила свой рассказ и в заключение укоризненно произнесла:

– Я же тебе говорила.

Адриан перевел взгляд на меня и переспросил ледяным тоном:

– Что?

– Я же тебе говорила, что это произойдет, – повторила я. – В начале проекта я пыталась тебя убедить, что однажды Марион захочет поговорить с Тессой по телефону, и тогда начнутся проблемы.

Адриан поглядел на женщину с ниткой и кивнул.

– Если у тебя были серьезные опасения насчет проекта, зачем ты за него взялась?

Я открыла рот, но не смогла вымолвить ни слова.

– Я же учил тебя рассуждать самостоятельно.

– Да, но… – Голос у меня дрогнул. – Ты уверил меня, что накладок не возникнет. И Тесса тоже.

– Ты и ее поставила в известность? – усмехнулся Адриан.

– Нет, конечно, ведь она… – Тут я запнулась, не сразу сообразив, что Адриан шутит.

Он снова взглянул на часы.

– Мне пора. Послушай, Лейла, решай сама. Я в тебя верю. Ты прекрасно знаешь все тонкости ситуации лучше. Ты умная, у тебя все получится. – Он протянул мне руку. – Решай сама, – повторил он. – Кстати сказать, на прошлой неделе ты отлично себя показала в дискуссии об удаче.

Я даже не заходила в эту тему и хотела ему об этом заявить, но передумала.

– Что ж, до свидания, – попрощался Адриан и зашагал к выходу.

Спустя секунду я окликнула его.

– Ну что еще? – нетерпеливо бросил он.

– Как вы с Тессой познакомились?

– Какая тебе разница? – поморщился он.

– Просто интересно, – не унималась я.

– На одной из моих лекций в Нью-Йорке, – немного помолчав, ответил он, – кажется, летом 2004 года, если не ошибаюсь. Лекция на тему «Воспитание, а не гены». Тесса очень заинтересовалась, задавала много вопросов во время обсуждения и после лекции. Мы обменялись телефонами.

Затем он поднял руку в знак прощания и скрылся в толпе.

Дело в том, что Тесса никогда не была в Нью-Йорке. «Самой стыдно, – однажды призналась она, – я все собиралась, но так и не собралась». Она рассказала о салонной игре, которой часто развлекались ее друзья: каждый загадывал что-то такое, чего с ним никогда не случалось, но, по его мнению, обязательно происходило с остальными. Все друзья Тессы хоть раз, но бывали в Нью-Йорке, так что она всегда ставила на эту карту и выигрывала.

– Я бы всех обыграла, – сказала я тогда.

– Неужели? – удивилась Тесса.

– Да, – подтвердила я. – Ведь я никогда не целовалась.

Тесса захохотала, решив, что я пошутила.

Я предположила, что Адриан перепутал Тессу с кем-то другим. Однако же в целом встреча не удалась. На пути домой я перебрала в памяти все, что произошло с момента нашей прогулки по Хэмпстед-Хит, но так и не смогла объяснить, почему Адриан переменился. Раньше он полностью одобрял то, как я веду проект. Вдобавок за все это время я только однажды обратилась к нему за помощью.

Напрашивался единственно верный вывод: Адриан обеспокоен чем-то, не имеющим отношения ко мне или к проекту, и не в состоянии отвлечься от этих мыслей. Это, конечно, было очень досадно, но следовало немедленно что-то решать с Марион.

Я недолго размышляла, что делать: у меня почти не было выбора. Позвонить еще раз – исключено, но и прекратить всякое общение неразумно. Значит, письмо. Единственное здравое решение – проигнорировать вопрос «кто ты?» и сделать великодушный жест, который приятно удивит и порадует Марион, заставит забыть о любых подозрениях.

Дома я подготовила черновик письма:

«Дорогая Марион!

Меня все еще трясет после нашего разговора. Извини, что я бросила трубку: невыносимо было слышать, что стало с папой. Уже тогда, во Франции, когда он забыл, как называется камамбер, я заподозрила, что с ним что-то неладно, но и подумать не могла, чем это обернется. Мне очень тяжело оттого, что я далеко и ничем не могу помочь.

Я поражаюсь, как достойно ты все это переносишь. Мне стоило сказать это раньше, а не только сейчас. Лишь приехав сюда, я разобралась в себе и теперь сожалею, что мы часто ссорились. Причем почти всегда по моей вине – за исключением того случая в «Хэрродс». Я это понимала, потому и становилась в позу. В общем, ты – очень хорошая мама, и как человек ты тоже достойна восхищения. Смею надеяться, что, дожив до твоих лет, буду такой же сильной, как и ты, и такой же красивой.