Три подруги и пустынная кошка (СИ) - Солнцева Анастасия

Проснувшись в очередной раз, поняла, что больше не могу лежать. Села, отодрав несколько слипшихся прядей от лица, и сбросила одеяло, под которым было душно и невыносимо лежать. В комнате я находилась одна, но кресло рядом с кроватью все еще хранило очертания чужого силуэта, словно тот, кто в нем сидел покинул его пару минут назад. Дверь по-прежнему оставалась плотно закрытой, лампочка под потолком продолжала гореть, а мне до истерики захотелось подышать свежим воздухом и увидеть солнечный свет.

Я сползла с кровати, ступила голыми ступнями на холодный пол и оглядела себя. Нижнее белье, в котором я очнулась после подвала, отсутствовало, а вместо него на мне красовалась тонкая майка на бретельках и спортивные шорты. От порезов осталось несколько светлых полосок, а в от ссадины и ушибы исчезли полностью. Горло не болело, кашель не душил. В целом, я оценивала собственное состояние как удовлетворительное. Но нужен был душ, а еще лучше — ванная, чтобы смыть с себя пот и остатки всех тех дней, которые я провела в местных застенках. Санузел, к сожалению, в моей темнице был не предусмотрен и это с одной стороны печалило, а с другой — давало пространство для маневров.

Подойдя к двери я аккуратно потрогала ручку, а после попыталась её открыть. К моему величайшему удивлению, дверь легко поддалась и передо мной предстала темнота. Неуверенно перешагнув через порог, я посмотрела направо, посмотрела налево, ничего и никого не увидела, и сильно удивилась.

— Комната открыта, охраны нет, — пробормотала я себе под нос. — И что бы это могло значить?

Из двух имеющихся направлений нужно было выбрать одно, но я понятия не имела, в какую сторону бежать, потому темнота, сколько бы я в неё не всматривалась, оставалась неприступной для моего зрения.

Потоптавшись в нерешительности еще некоторое время, я решительно заявила самой себе, что нужно идти. Хоть куда-нибудь. Потому что промедление повышало вероятность столкнуться с Максом, идущим проведать свою пленницу.

И я пошла направо.

Я двигалась на ощупь, придерживаясь рукой стены, ступая аккуратно и мягко. Такая тактика существенно замедляла меня, снижая скорость до черепашьей, но я предполагала, что отсутствие охраны под моей дверью могло подразумевать наличие скрытых препятствий или ловушек.

Я шла и шла, несколько раз свернув вместе со стеной, пока после очередного поворота не увидела свет метрах в тридцати от себя. Радоваться не спешила, помнила золотые слова: «Если видите свет в конце тоннеля, не обнадеживайтесь, возможно, это поезд». И вот под поезд мне как раз-таки и не хотелось попасть, а потому я замерла, тщательно напрягая слух и пытаясь уловить еще что-нибудь, помимо собственного дыхания.

И мне это удалось. Я услышала приглушенные голоса, а точнее — несколько голосов, участвующих в оживленной беседе.

Решив узнать, кто там и что обсуждает, я пошла на свет, шагая предельно аккуратно, так, словно шла по минному полю.

Приблизившись к источнику света вплотную, поняла, что приманивший меня огонек не один — их два. Два настенных светильника, установленных по обе стороны от двери, притворенной недостаточно плотно. Она-то и скрывала за собой голоса, которые теперь слышались весьма отчетливо.

Прислонившись к стене, я замерла, затаив дыхание, и даже не моргала.

— Они следят за нами, — недовольно проговорил незнакомый голос, который, судя по звучанию, принадлежал уже весьма немолодому мужчине, привыкшему говорить много и по делу, а потому очень четко произносящему каждую букву. Перед глазами тут же всплыл образ седовласого профессора, выступающего перед студентами. — В городе полно их информаторов.

— Я за ними тоже слежу, — невозмутимо промолвил Макс.

— Следить недостаточно. Надо что-то делать! — отрывисто воскликнул второй.

— Уже делаю.

— Они тоже делают. Чума уже в городе!

«Что? Чума?», — промелькнуло у меня в голове. Я еще теснее прижалась к стене, изо всех сил прислушиваясь к разговору и всматриваясь во тьму, в любой момент ожидая появления местной охраны.

В комнате что-то скрипнуло, звякнуло, а после Макс ответил:

— Слышал. Но нет никаких доказательств — ни существования Чумы, а ни того, что Чума работает на Совет. Не думаю, что старики способны контролировать практически мифического карателя. Никто этого не может. И если он существует, если он здесь, то он сам по себе. А значит, с ним можно договориться.

— Договориться с Чумой? — рассерженно рассмеялся незнакомец. — Это все равно, что попытаться договориться дождем! Или с ураганом!

— В основе всего, что делает Чума — месть и справедливость, — стоял на своем Макс. — А значит, к нашему конфликту с Советом Чума не имеет никакого отношения.

— Я не был бы столь уверен. Может быть, Совету и нечего тебе предъявить, но у Чумы собственная система доказательств и аргументов. Такого противника нельзя недооценивать.

— Переоценивать его тоже не надо. И вообще, мы обсуждаем практически призрака! Думаю, что Чума — это просто старая сказка, в которую все негласно договорились поверить. И это сказку уже давно все забыли, но тут кто-то один вспомнил и поднял шумиху.

— Отрицаешь угрозу? Будешь ждать, пока убийца явится в твой дом с топором?

— Что ты предлагаешь? — вспылил Макс, которому, кажется, надоело спорить. — Отправить почтового голубя с вопросом «Надеюсь, вы явились не по мою голову? С наилучшими пожеланиями, тот, кто не хочет повстречаться с вами лично». Так?

— Нет, — ответил мужчина, и в этом коротком слове слышалась вся гамма эмоций — от раздражения до усталости. — Тем более, что у Чумы нет почтового адреса для получения писем. А если есть, то вряд ли мы его узнаем.

— Нужно попытаться найти того, кто первым пустил слух о прибытии Чумы в наш город, — начал размышлять вслух Макс. — Мне об этом сообщил брат, но вряд ли он был первым в цепочке. Димке подобного не выдумать, фантазия убогая. Значит, ему тоже кто-то сказал. Думаю, именно этим и нужно заняться в ближайшее время.

— Хочешь найти Чуму? — изумился второй голос. — Думаешь, это разумно — искать того, кто может тебя убить?

— Ну, ты же сам сказал, что Чума в городе! Значит, надо искать! И мы найдем либо убийцу, либо того, кто пытается нас убедить в его существовании. Оба исхода хороши.

— Даже не могу себе представить, как это осуществить, — проворчал мужчина. — Мне кажется, ты переоцениваешь свои силы.

— Кто бы не скрывался под именем Чума, он не может жить полностью изолированно! — резонно заметил Макс. — Он должен где-то спать, что-то есть и хоть иногда выходить на улицу. Регулярно люди видят того, кем всех нас пугали с детства! Кто-то смешивает ему напитки, пробивает покупки на кассе, перестилает постель в его номере, помогает с выбором рубашек и трусов! И мы должны найти этих людей! Надо связаться с Аксиньей, что-то я давно новостей про нашего мелкопоместного барина не получал…

— Ты используешь местоимение «он», — подметил собеседник Макса. — Почему не «она»? Так уверен, что Чума — мужчина?

— Конечно, — хмыкнул он. — А как по-другому? Женщины способны на хитрость, на изобретательность, на двуличие и вероломство. Но не на методичное, последовательное выслеживание жертвы, не на длительную изматывающую охоту, итог которой — расправа. К тому же, убийца известен своим изощренным подходом к пыткам, а женщинам подобное не свойственно. Знаешь одну из самых ужасный историй о Чуме?

— Поделись, — щедро разрешил неизвестный.

— Один вампир немного крышей уехал, вообразил себя Синей Бородой и начал похищать школьниц, чтобы пить кровь девственниц непосредственно из их вен. Со временем вся эта история окончательно вышла из-под контроля, чему поспособствовало то, что похищенные им барышни начали рожать.

— Это ведь вне закона! — воскликнул мужчина голосом человека, уже вплотную приблизившегося к старости. — Вампирам нельзя иметь потомство от людей!

— Дело не только в этом, но и в том, что спятивший кровосос начал убивать собственных детей, — просветил того Макс. — Он выпивал их без остатка, а трупы выбрасывал, как пакетики из-под сока.