Грибник - Михаил Васильев

Окончание спектакля, тишина и свет в зале стали полной неожиданностью. Возвращение в прежний мир, было внезапным, как пробуждение, когда еще непонятно, где очутился.

К краю сцены подходили, кланяясь, уже не персонажи, не действующие лица, а прежние обыденные, знакомые люди. Тяжело поработавшие, напряженно улыбающиеся. Оказывается, до этого некоторых Артур не узнал. Лаида Бокситогорская тоже была там. В зале шумели, аплодировали, даже кричали что-то неразличимое. Кажется, это был тот самый успех, который обещала Октябрина. Артур не стал на все это смотреть, вышел из ложи.

Вернулся в библиотеку, но Октябрины там не было и создавать видимость, что чем-то занят, было незачем. Попробовал читать книгу Гюго, потом решил вернуться в фойе.

В коридоре за сценой навстречу шла Регина. Остановилась, почему-то вопросительно глядя на Артура.

— Смотрела спектакль? — спросил тот. — Вообще-то, неплохо. Знаешь, а ведь я подумал, даже увидел, что этот Квазимодо был маленький человек. Вообще, удивительно много общего у Гоголя и Гюго. В литературе я разбираюсь, еще в школе хорошо учился, даже медалистом стал.

— Чемпионом породы? — рассеянно поинтересовалась Регина. Только сейчас Артур заметил, что она немного выпила. — Ладно, я быстрее домой, а то засну, стоя. С этими киносъемками!..

Она не договорила, быстро пошла дальше по коридору.

— Потом поговорим — есть о чем… — сказала, обернувшись.

В фойе было шумно, но громче всех слышался голос Великолуцкого. Он стоял в густой толпе перед направленной на него камерой, давал интервью.

— Вы уже видели, начало "Собора" будет концептуальным — это сейчас модно, — Блики фотовспышек освещали его серовато-бледное, будто напудренное лицо. Великолуцкий стоял под этими вспышками, высокий, прямой, с широкими бедрами женолюба. Сегодня в новейшем костюме и шелковой бабочке. — Но концептуальность — только начало, чтобы усыпить бдительность зрителя. А потом я его поражу! Как Парис Патрокла! Как Вильям Потрясающий Копьем! Такого зритель еще никогда не видел. Мой спектакль станет шоком. Прорывом…

Толпились приглашенные, среди них сегодня особенно много журналистов. Артур смотрел на все это сверху, из портретного фойе, опираясь на перила. Потом отошел к окну.

Маленький автомобильчик Регины стоял перед театром. Невдалеке группа актеров ловила такси. Вот она сама вышла из главного входа. Кто-то из ловцов такси отделился от своих, подскочил к Регине, искательно приплясывая, будто замерз — явно просился внутрь, в машину. Та, отрицательно покачав головой, что-то с неудовольствием говорила — отказывала. Села, захлопнув за собой дверь. Автомобиль тронулся — пантомима закончилась.

"Вот и хорошо, правильно, — чему-то обрадовался Артур. — Только как же она доедет, выпивши? Надо будет потом спросить, как добралась".

Бессмысленно двигаясь по фойе, вернулся назад, к перилам. Было видно, что приглашенные теперь толпятся на широкой лестничной площадке перед буфетом, почему-то не заходят внутрь.

В их сторону шел Фролов, все еще в сценической рясе, подчеркнуто прямо, по-балетному выворачивая в стороны ноги. Даже со спины было заметно его ликование, очевиден сегодняшний триумф. На вершине лестницы зааплодировали.

"Не идет, а несет себя, — подумал Артур. — А почему я решил, что клад купил именно Великолуцкий? — внезапно пришло в голову. — И почему не Фролов? Гораздо больше оснований за то, что именно он. — Это было какое-то озарение. — Существует только два варианта: или Фролов сказал правду, что Великолуцкий купил церковное добро, или Фролов соврал. Значит, все просто — он сам все эти кадила-паникадила у Герыча и купил. Да, вообще, с какой стати ему их не покупать!.. Так, может, вот кто стрелял и от меня потом убегал. Да, хреновый я детектив. А вот неважно, правда ли это, и насколько!.. Вот подойду к нему прямо сейчас, протиснусь среди поздравляющих… Ну да, протиснусь, отведу в сторону и выложу: Илларион Львович, мне на ваши уворованные в церкви стрючицы и лампады плевать, мягко говоря!.. Те самые, которые вы с Армандом не поделили, и на него тоже плевать. А вот наган ты мне верни. Уж будь любезен! Я, конечно, простой библиотекарь, но если ты хочешь, чтобы…

Глядя в никуда, Артур шевелил губами, готовил мстительную речь, и только сейчас вдруг заметил что-то невероятное. Настолько, что на мгновение не поверил себе.

У входа в буфет возник Квазимодо. Тот, прежний. Стоял невдалеке от толпы приглашенных в том же зеленом плаще, суконных башмаках и вытянутых на коленях трико, в том же надвинутом на голову капюшоне с прорезями для глаз. Почему-то никто, кроме Артура, сейчас его не замечал, не обращал внимания. Наверное, среди толпы у буфета не было актеров.

Нет, вот кто-то увидел! Фролов. Только что поднимавшийся по лестнице он внезапно остановился. Замер, глядя на Квазимодо. В руках у того появился наган. Опять! Все, стоявшие рядом, отшатнулись. Вытянув перед собой руки, совсем как в прошлый раз, Квазимодо медленно спускался по ступеням. В неожиданной тишине слышался мягкий топот его ног. Все это Артур уже видел, все почти повторялось, как будто сцену в каком-то спектакле играли во второй раз.

Артур уже стоял внизу. Что-то стукнуло рядом — это уборщица уронила швабру. Разинув рот, она смотрела на приближающихся Фролова и Квазимодо.

— Снимай. Снимай это! От бедра! — Рядом обнаружились два кинооператора. Один из них, присев, прилип глазом к киноаппарату.

Но Фролов, бежавший перед Квазимодо вниз по лестнице, почему-то побежал медленнее, остановился и вот повернулся. Кинулся на того. Раздался выстрел, знакомый хлопок упавшей доски. Еще один. Фролов опрокинулся назад. Было видно, что он уже мертв, и это падает неживое, будто тряпичная кукла, тело. С громким деревянным стуком ударилась о мрамор голова.

Артур видел, как из-под вытянувшегося на ступенях тела потекли, побежали по лестнице струйки темной крови. Наверное, он один заметил, как Квазимодо скрылся в дверях буфета. Вокруг мертвого Фролова собиралась толпа. Опять, как в прошлый раз, громче всех слышались крики и визг женщин.

Будто только сейчас Артур заметил, что стоит прямо у выхода из театра. Во второй раз видеть то, что сейчас будет происходить, не хотелось. Толпа в театре каким-то образом увеличивалась на глазах. Расталкивая всех, он выбрался наружу.

Оказывается, на этот раз милиция появилась мгновенно. Может, они сегодня уже давно были в театре? Два мента под руки вели, почти тащили старуху-уборщицу к своему воронку. Та голосила, упираясь ногами в домашних тапочках.

Глава 12

В Черном

Сегодня, в день похорон, спектакль отменили, внутренняя деятельность в театре замерла. В коридорах, по которым шел Артур, кучками, группами собирались люди, одетые в траурное, сдержанно говорили о чем-то своем.

Перед главным входом стоял открытый гроб. Фролов лежал под своим портретом с черной лентой, мертвый и избавленный от всех подозрений. Над ним хлопотали театральные гримеры. Рядом стоял большой бронзовый, почти античный кубок с темными розами. Во всем этом было что-то театральное, почти ненастоящее.

У главного входа поставили обтянутый черным бархатом стенд с фотографиями покойного в разных ролях. Артур прошел мимо. На этих похоронах он ощущал себя чужим, как когда-то на его новоселье.

"Вот и закончилась для кого-то личная вечность". — Непонятно почему он ощущал обиду.

Выйдя из театра, сразу увидел Регину. Та прошла между похоронными автобусами и поднималась по лестнице, на ходу набирая номер в мобильном телефоне. Как обычно, во всем черном — непонятно, был ли это траур.

— О, это ты! — наконец, увидела она Артура. — А я, как раз, тебе собиралась звонить…

Перед театром стояли, растянувшись в ряд, автобусы и машины с траурными лентами. Рядом с ними кто-то хлопотал, кто-то нес охапку бумажных венков. Даже Титулярный Советник мелькнул там.

— Знаешь что… — произнесла Регина, глядя куда-то в сторону. Ощущалось, что она давно хотела это сказать и даже торопилась, чтобы сказать побыстрее. — Толика надо вычеркнуть из подозреваемых…

— Какого Толика?

— Ну как какого!.. Племянника! Анатолия. Нет у него ничего ювелирного, ничего церковного. И денег нет — давно он не выигрывал на своей электронной бирже. Болтал все, хвастался.

Все это не стало неожиданным. Артур сам давно чувствовал — образ племянника, как похитителя нагана и стрелка рушится, версия рассыпается. Давно понял, что Анатолий ни при чем, просто потому, что он другой. Из тех, кого Артур сразу опознавал — еще один маленький человек. Из слабых мира сего. Ведь это было понятно сразу — этот Толик никакой не Квазимодо, совсем посторонний персонаж. Никогда он не бегал по театру, не убегал от погони и, вообще, никогда раньше Артура не видел. Не было никаких доказательств этого, но это было заметно совершенно отчетливо. Не мог Анатолий так играть непричастного ко всем этим делам и совсем незнакомого. Никто бы не смог.