Когда рухнет плотина - Николай Эдельман

- Если и была когда-нибудь у России цель - так это указывать другим народам: "Сюда - не надо!" Благодаря вашим безответственным фантазиям она окончательно превратится в черную дыру, которая утянет в себя и уничтожит всю цивилизацию. И с какой стати вы приписываете русскому народу те качества, которыми он никогда не обладал, а если и обладает, то с радостью от них избавится? За что вы его так не любите и все стремитесь снова загнать в голод, под власть очередного деспота?

- Само стратегическое положение России... - начал было Моллюсков, но тут пол тряхнуло, сверху посыпались крошки штукатурки, свет мигнул, но мы ещё не успели ничего понять, как на поясе у Моллюскова запищала рация. Он поднес её к самому уху, и я услышал только невнятный писк далекого, торопливого голоса. Моллюсков ответил несколько раз: "Да! Да! Еду!" и встал из-за стола.

- Нужно срочно ехать, - сказал он обеспокоенно. - Там что-то творится.

13.

Если прежде здание администрации напоминало муравейник, то теперь это был муравейник, в который ткнули палкой. Всякое движение окончательно приобрело хаотичный характер. Все мчались на улицу, но не всякий мог сообразить, где выход, и несколько потоков, каждый во главе со своим лидером, сталкивались в коридорах, создавая ещё большее столпотворение. Какая-то дама, вальяжная, но сейчас растерзанная, с разметавшимися волосами и щекой, дергающейся от тика, налетела на Бойкова, заголосила:

- Василий Сергеич, что делать?! Кузова убежала с ключами, а там деньги, печати!! - и тут же помчалась дальше, не собираясь выслушивать ответ.

На улице было не лучше. В коричневых сумерках из подъездов выбегали люди, в глубоком снегу, свирепо визжа, буксовала битком набитая машина, и никому из пассажиров, охваченных паникой, не приходило в голову вылезти и подтолкнуть. Мы трое запихнулись в "джип-чероки", и Василий погнал по накатанной колее в сторону АЭС.

Она находилась километрах в пяти от города. Весь комплекс горно-химического комбината, основной функцией которого было производство оружейного плутония, размещался отчасти между сопок, отчасти - для большей надежности и секретности - в их недрах, внутри скальной породы.

Вдоль дороги от самого города тянулась колючая проволока. Потом мы подъехали к КПП, где происходило настоящее столпотворение. Грузовики, автобусы, джипы, даже бронетранспортеры, развернутые во все стороны света, сбились в такую кучу, что потребовался бы не один час и много-много терпения, чтобы распутать эту головоломку и направить всех туда, куда они намеревались ехать. Машины окутывал дизельный чад; рев моторов и пронзительные гудки были почти не слышны за густой матершиной, в которой тон задавали армейские начальники. Все они орали друг на друга, забыв о чинах, и кажется, уже забыли, чего добивались, а просто отводили душу. Где-то в АЭС завывала сирена. Неразбериху усугубляли и люди, заполнившие все пространство между пытавшимися маневрировать машинами. Наш "чероки" уткнулся в эту мешанину с тыла, ещё больше затруднив проезд в город. Моллюсков решительно двинулся вперед, мы поспешили за ним - Василий даже не успел запереть машину.

Почти сразу же мы наткнулись на группу, в центре которой находился собственной персоной Грыхенко. Мне захотелось спрятаться за спины попутчиков, что было непросто, так как я был выше их. Но генерал, вероятно, меня не запомнил и вообще был слишком занят спором.

- Бомбой долбануть, атомной, понимаешь! - кричал Грыхенко.

- Нет, погодите, - убеждал генерала какой-то штатский, которому явно было не по себе от собственной смелости. - Вдруг те, что внутри, ещё живы?

- Проблемы надо решать быстро, понимаешь! - проревел Грыхенко. - А что будем делать, если пупырь этот дальше расти будет?!

У Бойкова при словах об атомной бомбе глаза полезли на лоб; я был просто ошарашен паникой и ничего не понимал. Моллюсков, кажется, тоже.

- Да что тут, наконец? - закричал он, пропихиваясь в самый центр группы, к Грыхенко. Тот со своим обычным выражением крайнего недовольства проурчал:

- А, Моллюсков, явился! Ты у нас эксперт, вот сам и разберись. Применяй свои, как их, эхстра... сенсорные способности. А это кто? - ткнул он пальцем в Бойкова.

- Я - Бойков, заместитель мэра города, - торопливо ответил сам Василий и добавил, - нас знакомили, тов... - запнулся, после заминки произнес уже твердо, - товарищ генерал.

- Ну да, - кивнул Грыхенко, вроде как узнавая, - вот, берите Карелина и работайте.

Карелиным оказался тот штатский, перечивший Грыхенке, как объяснил мне Моллюсков - физик, участвовавший в эксперименте "Экран". Глаза физика бегали с бешеной скоростью, выдавая дикую панику, которую необходимость что-то срочно делать пока что загоняла вглубь рассудка.

- Сейчас, сейчас, увидите, - приговаривал он, пока мы шли торопливым шагом, едва не срываясь на бег, по утрамбованной заледенелой дороге к зданию АЭС. - Господи, что же делать, что делать! - вдруг воскликнул он, теряя самообладание.

- Чего тут Грыхенко разорался? - спросил я у Моллюскова. - Ему и АЭС подчиняется?

- Ну да, в отсутствие генерала Орла. Тот назначил его своим начштаба.

На КПП не было никакой охраны. Не только переломленный шлагбаум сиротливо валялся поперек колеи, но и сама будка была полуснесена каким-то неосторожным транспортом. Впереди вставала станция - грандиозное кубическое сооружение из бетона, над которым торчала высоченная то ли труба, то ли вышка, а сзади поднимался ряд других труб, приземистых и широких. Карелин, словно загипнотизированный неведомой нам пока целью, стремительно мчался вперед, и мы спешили за ним по длинным коридорам, которые заливались тревожным красным светом выпыхивающих ламп и снова погружались в темноту, по грохочущим под ногами железным галереям с перилами, нависшими над необозримыми пространствами, где вдали терялись какие-то стальные конструкции, огромные выпуклые крышки с рядами заклепок, желтые мостовые краны, по идеальной чистоты залам с полированными пультами, усыпанными разноцветными огоньками - и все под непрерывный вой сирен, среди торопливой суеты. Куда-то бежали - но преимущественно навстречу нам - люди в белых халатах, военные, потусторонние существа с лысыми противогазами вместо лиц, в блестящих костюмах химической защиты. Даже те, кто оставался за пультами, сидели они или стояли, нависая над кнопками, словно держали в себе взведенную пружину, готовые по первому импульсу все бросить и помчаться прочь. Казалось, что изнутри здание ещё более вместительное, чем выглядело снаружи - но может быть, мы находились уже в глубине сопки, к склону которой примыкала станция. Порой случайный взгляд, брошенный за перила, улетал в какие-то совершенно необозримые глубины, уходящие вниз, в темноту. Наконец, мы спустились на пару ярусов по железной лестнице и оказались перед входом в огромный туннель. Пожалуй, по нему мог бы проехать "БелАЗ" средней величины. По стенкам, сходящимся сверху полукруглым сводом, тянулись многочисленные кабели, как в метро, а по дну были проложены рельсы. Туннель делал плавный поворот, и вскоре вход исчез из вида, но выход не показывался. Людей здесь не было, как и вообще какого-либо движения, но на равных расстояниях друг от друга сидели лампочки, освещавшие все те же бетонные стены, кабели и рельсы.