Бойся мяу - Матвей Юджиновский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Догнал Митю. Тот покосился на него, улыбнулся. Но ответной улыбки – ох, как не хотелось Жене улыбаться – не дождался и, конечно, принял это как вызов. Пригнулся, заработал ногами. Секунды три – четыре они взбирались вместе, а затем он то ли оступился, то ли запутался в густой траве и упал. Скрылся в ней, такой щупленький, одни уши торчали. Тут-то Женек смешинку выдохнул и, обливаясь потом, бросился дальше.
Осины уже нависли над ним, укрывая колыханием тысячи пальчиков длинных-длинных рук. И шелест их смешивался с его кашляющим дыханием и шорохом травы под ногами. Что-то кричали Митька и Сашка, но голоса их долетали, словно со дна ущелья. Оставались последние метры. Коле – последние шаги. Он шагнул раз, шагнул два, три – и склон закончился. Со сковывающей болью в ногах, в промокшей футболке и с потяжелевшим десятикратно рюкзаком за спиной Женек еще долгие десять секунд поднимался, едва не припадая к земле.
– Второй! Ха-ха, – рассмеялся Коля, когда он выпрямился рядом.
Женя не рухнул без сил, не согнулся, упершись в колени, не остановился. Сжав кулаки, пробежал мимо. И финишировал только у осины.
Прижался к ней, отдышался, посвистывая. Пот стекал по лицу, его солоноватый вкус ощущался на языке. Он смахнул капли. Затем, не отпуская дерева, пошел вокруг. Пальцы заскользили – кожа по коже. И древесная оказалась удивительно теплой. Сухой, шероховатой, с щекочущими бороздками и царапающими шишечками, но теплой. Солнце, догадался Женя, и что-то еще. Это не дерево стен и не дерево дров, это дерево само в себе дерево.
Он шел, задрав голову. Борозды и гребни, извиваясь и ломаясь, ползли вверх и терялись, выглаживались. И дальше тянулся ввысь уже гладкий, монолитный столп, и его бесконечность терялась наконец в размашистом всех оттенков зеленого навесе.
Женек сделал один шаг, второй, на третий у него закружилась голова. То ли от бессилия, то ли от вращения. А может, от высоты. Занеся ногу для следующего шага, ощутил вдруг, как земля уходит из-под него. Нет, наоборот – как ноги отрываются от земли. И что не земля это больше. Земля там, в далекой зелени крон. А он падает в нее с огромной высоты. Летит вниз головой в переливающийся, шелестящий океан. Женя крепче ухватился за бороздки и трещинки и довел шаг до конца. Встал обеими ногами, ощущение ослабло. Шагнул еще. Пять, шесть. И завершил круг.
Земля, твердая и надежная, вернулась, равновесие закрепилось. Он скинул рюкзак. Посмотрел в одну сторону – осины-близняшки четким строем уходили в бесконечность, как до этого тело великана. Посмотрел в другую – Коля с Митей разглядывали компас, вращая его туда-сюда, видимо, проверяли, не разбился ли при падении, Сашка чесался и искал глазами брата. Женек уже было позвал его, как услышал за спиной:
– Это что у вас соревнование такое – кто первый забежит наверх?
Обернулся – увидел девочку. В первый миг подумал, что Катька. Незнакомка была примерно того же роста, то есть выше его на полголовы, и волосы похоже каштановые, только заметно кудрявей. Конечно, она улыбалась. Женька знал это, еще не обернувшись полностью. Ответить, правда, не ответил. Лишь пожал плечами. Покосился на ребят. Те подошли к краю крутого склона, идущего вдоль осин, и глазели на свои дома с непривычного ракурса.
– А я бегать не люблю, – очень просто поделилась девчушка. – Мне нравится кататься на велосипеде. – И кивнула дважды. Кудряшки ее запружинили.
Вдруг ожили ее ноги в джинсовых бриджах, в один прыжок она встала в шеренгу осин. И, вытянув шею, тоже глянула на мальчишек. На ее правом глазу была повязка – как у пирата, только белая и с цветастой вышивкой. Перешагнув через стеснение, Женя присмотрелся к ней – узор походил на радужный глаз, только зрачок был черным и по-кошачьи узким. Белая ткань повязки практически сливалась со светлой кожей, и казалось, что рисунок будто красочная заплатка на тряпичной кукле. А кукольно милое в ней, действительно, что-то ощущалось. Может, носик, усыпанный скромными веснушками. Может, рубашечка в бело-розовую клетку.
– А какой у тебя? – заговорил наконец Женек.
– А? Что? – она отвлеклась от ребят.
– Какой велик? То есть, ну…
– У меня? – обрадовалась она. – Синий с серебристыми крыльями и рулем. А еще со звоночком. Как я люблю им тренькать!
– Нет, какая… это, как ее? – Женя забыл нужное слово. – Как он называется?
«Марка!» – вспомнил в следующую секунду, но девчонка, расплывшись в улыбке, выпалила:
– Я зову его – Везунчик. Правда, здорово?
Он хотел пожать плечами, как вдруг уловил скрытый смысл: везунчик – тот, кто везет. И это показалось ему действительно прикольным, он рассмеялся:
– Ага, классно.
– Ему уже три года, а падала я всего-то два раза.
Женька стрельнул взглядом на ее повязку. Девчушка заметила и помотала головой:
– Нет, это глаз, там ничего, все нормально. А падала я вообще – ни царапины, ни синяка. Один раз в траву, второй раз на папу, – она захихикала, – говорю же – Везунчик.
Они замолчали. Сверху лился все такой же далекий посеребренный шелест, хотя в эти же мгновения явственно ощущалось, что они и в самом его сердце. Сбоку, набирая звука, доносились голоса ребят. Девочка запрокинула голову, кудряшки вновь запрыгали. Смотрела, приоткрыв рот. А Женек вдруг понял, откуда у него смутное чувство, что он что-то упустил. И только хотел спросить ее имя, как она спикировала взглядом в него и опередила:
– А ты?
– Я?
– Да, у тебя есть велосипед?
– Нет. Ну, то есть, в семье есть, но… – Женька замялся.
– И?
– Что?
– Нравится? Крутить педали, катить с горки и гнаться за ветром? – вдохновенно она набросала картину.
– Не знаю, – невесело буркнул он и все-таки открылся. – Я так-то… еще… пока еще не это… не умею ездить.
Незнакомка удивилась, на краткий миг подскочили брови, и даже, показалось, кошачий зрачок шелохнулся в ширину.
– А сам-то Катьку позвал! – возмутился Коля, затем пригляделся: – Ой, ты не Катя.
Вопросительно уставился на Женю.
– Нет, – покачала головой девочка. – Я Руся, – улыбнулась. – А это у вас соревнование такое – кто первый наверх забежит?
Митя помотал головой – тихо и аккуратно, как умел, чтобы не хлопать ушами. А Колька, напротив, энергично закивал:
– Ага, да, – отчего веснушки высыпали до самых ушей и запылали. – Я
