Поручики по Адмиралтейству - Владимир Геннадьевич Поселягин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пришлось стерпеть. Дальше с Лебедевым обошёл призы, составили опись и тот подписал, теперь по этим бумагам нам должны выдать призовые, это уже в штабе флота, после бюрократии. Также я был вызвал в штаб обороны, общавшись с Кондатенко. Лебедев тоже был, хотя не понятно для чего. Его не вызывали. Между Кондратенко и Лебедевым, как было мной заметно, явно прохладные отношения. Видать что-то между ними было и появился раскол между армией и флотом. Хотя бы тут, в осаде. А если вспомнить как эскадра, что тут ранее стояла, бросив армейцев, ушла, то были у армейцев причины моряков недолюбливать. А может что и другое ещё было. Поди знай. Да и не интересно. Хот нет, вот объяснили, Лебедев отказался выходить против японских канонерских лодок. Мол, их больше. Да и приведённые мной ранее призы так и не оборудовал для вывоза раненых, объяснив это тем, что покинуть рейд невозможно, японцы блокаду установили. А генерала интересовали новости, они тут в информационном вакууме. Сообщил всё, что знал и передал свежие газеты, что добыл на судах взятых в качестве призов или отправленных на дно с контрабандой. Всё же те нейтралы, что были отпущены, не были разграблены. Да, это можно и так назвать, досмотровые партии особо себя не сдерживали. Ну а когда стемнело, я написал на имя Лебедева прошение снять меня с командования крейсером, а от имени Альфы перевезти из штурманов, вызвал вахтенного офицера и приказал отправить письмо немедленно на борт «Отважного», где и держал флаг Лебедев. Тот отреагировал неприятно быстро, уже через час прибыл с тем мичманом, что встречал меня у входа на фарватер с досмотровой группой, и с приказом на руках назначить его командиром. Так что мичман принял «Океан». А вот прошение Альфы тот не удовлетворил. Бете это сообщил, в курсе что штурман судна болеет, и серьёзно. Бету Лебедев переводил на один из призов капитаном. Офицеров не хватало. Как раз темнеть начало, когда тот отбыл, я же спустил вещи в дежурную шлюпку и направился к берегу. На приказы Лебедева мне плевать, свои планы. С командой «Океана» попрощаться я успел, те похоже до конца войны тут так и простоят. Отправив двух матросов, что сидели на вёслах, обратно к крейсеру, я убрал вещи в хранилище, места хватило, и побежал к берегу.
С Альфой за прошедший день особо ничего не случилось, его не нашли, хотя тот прятался в кладовой для припасов. Японец после разгрузки отошёл от причала и встал на якорь. Как подслушал Альфа, из-за появления русского рейдера им запретили покидать Циндао, пришёл телеграмма из Токио. Будут ждать конвой, что сейчас формировался в Шанхае. С германскими властями уже договорились, их не интернируют, пока те тут стоят. Напомню, судам воюющих стран в нейтральных портах нельзя находится больше суток. Это касалось как боевых кораблей, так и гражданских. Поэтому после светового дня, что Альфа провёл на борту, как стемнело, тот поджёг склад горюче-смазочных материалов, пожар начал быстро распространяться по судну, а сам вплавь добрался до берега бухты. Потом побежал к другому берегу, уже омываемому водами Жёлтого моря. Там достав шлюпку, и погрёб навстречу Бете. Да, тот пока ещё не имел своего корабля, но активно к этому стремился. Десять километров отмахал Бета, добравшись до берега, тут удобно, разделся и вплавь уйдя от берега подальше, проплывая через минные поля, там достал лодку и погрёб навстречу одной из пар миноносцев. Небольшие кораблики, номерные, узлов двадцать на пределе дадут, но не более. Древность сюда японцы засылают. Сами миноносцы шли где-то на двенадцати узлах. Когда курс одной из пар должен был пересечься с местом нахождения Беты тот скользнул в воду, передав шлюпку Альфе, она ему как раз и была нужна, и стал смещаться в сторону. Первый миноносец я перехватить не успел, чуть в стороне прошёл, а второй вполне в зоне доступа. Зацепится было не за что, но я подготовился. В хранилище был крюк-«кошка» с верёвкой. Крюк обмотан тряпками чтобы не звякнул. Вот и закинул, меня сразу потащило следом, прижимая к борту. Конец верёвки, тут пять метров отрезка всего, привязан был к кисти правой руки, так что я не опасался выпустить, ну и начал подтягиваться. Напор воды от движения миноносца серьёзно выбил меня из сил, но я всё же забрался и перевалился через леера на палубу, отдыхая, лёжа на спине. Кстати, выбрался я у мостика, видя головы офицеров и матросов наверху. Да у пушек стояли сокращённые расчёты. Меня так и не заметили, тёмные одежды помогали. Убрав крюк, свернув верёвку, я достал два «Нагана» и приготовился атаковать. Мне нужен этот миноносец.
Мельком глянув на нос, там двое, и на корме двое, да трое на мостике. Это всё. Прицелившись с двух рук, я выстрелил в расчёт пушечки на корме, та имела калибр в пятьдесят семь миллиметров. Самый крупный калибр тут. Не считая самодвижущихся мин. Пули попали куда я и метил, одному в грудь, другому в спину. Кто как стоял ко мне. После этого сделав два быстрых шага ближе к корме, отсюда открывался отличный вид на мостик, расстрелял я в спины офицера и двух матросов на мостике. После чего сделал прицельные выстрелы по двум канонирам у носовой пушки. Та уже мельче калибром, чем на корме. Попал. Пробежавшись, я добил подранков, таких аж трое было. После чего поднялся на мостик, и чуть повернул штурвал, уходя от напарника. Тот продолжал движение, патрулируя, и не сразу заметил пропажу ведомого. Я уже отключил ходовые огни и дал семафором восемнадцать узлов. Надеюсь искр из труб не будет, их
