Амнезия - Светлана Чехонадская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он не заметил в зеленых глазах дамы ни тени огорчения. Она не нахмурила лоб – впрочем, вряд ли она могла это сделать: он был натянут, как барабан. Турчанинову показалось, что дама слишком многое понимает, и ему было неуютно рядом с этим пониманием. К тому же, ему было стыдно за свои ботинки, брюки, даже за ту свою неуемную радость по поводу свалившихся с неба десяти тысяч долларов. Нет, он не казался себе жалким; ему просто хотелось покинуть этот золотой мир, эту рассыпающую искры Хозяйку Медной горы – ну ее к черту…
Дело не в классовом подходе: они с ней разные по биологической сущности. Она – породистая кошка без шерсти, он – заросшая дворняга с лохматым хвостом… Собака…
И надо же такому случиться, что когда он думал об этом, ему позвонила плачущая Марина и стала говорить, говорить, говорить, захлебываясь. И как раз про собаку, потом про какого-то летчика, потом про серную кислоту – целый водопад слез изливался на него из трубки, он вначале слышал только оглушающий шум, но потом сквозь этот шум стал проступать смысл и он услышал следующее:
«Иван Григорьевич, я не имею права к вам обращаться, потому что я не Марина! Я не Марина, и это не мой отец заплатил вам, у меня есть последнее, самое главное доказательство – я не имею права, но мне не к кому больше обратиться! Вы должны помочь мне в любом случае, ведь вы следователь! Вы следователь, а я не Марина!!!»
И он тут же поехал к ней домой.
26
День с самого утра задался странным.
Когда она вышла во двор (сзади шел угрюмый шофер), у нее заныло сердце. Пришлось даже остановиться, сделать несколько глубоких вдохов. Женщины на детской площадке уже не обращали на нее внимания, болтали о своем. Оттуда слышалось женское щебетание и веселый детский говор.
Потом проехала машина, за ней долго тянулся шлейф шума, потом громко стукнула дверь и заработала дрель. Она еще успела подумать, как много у города разных звуков.
И вдруг сквозь детские голоса, шипенье шин, дребезжанье дрели она услышала, как кто-то позвал:
«Лола!»
Она резко обернулась на голос.
Перед ней была детская площадка. На ней сидели пять мамаш и играли пятеро детей. У кустов рабочий в оранжевом жилете ремонтировал ограждение. На стоянке стояли трое мужчин в костюмах и разговаривали. Один из них посматривал на нее. Или не на нее? Кажется, он посматривал на шофера?
Наверное, она как-то странно застыла, потому что все они – и мамаши, и рабочий, и мужчины, и даже дети – вдруг тоже стали смотреть на нее. Ей показалось, что время остановилось.
«Послышалось? Кто это крикнул?!»
Хлопнула дверь машины, и она пришла в себя. Шофер уже сидел за рулем, поправлял боковые зеркала. Она снова глубоко вдохнула и села рядом с ним.
На сегодня была запланирована поездка в медицинский институт. Откладывать больше не было смысла – все равно туда надо будет съездить. Она бы пока не рискнула приближаться к клубу, но сам институт был немного дальше от главного кошмара ее жизни, начинать надо было с него. У нее был старый пропуск, оказалось, он еще действует – вахтер даже не взглянул на фотографию.
Это место ей было абсолютно незнакомо. Она даже остановилась в растерянности.
Мимо нее прошуршала компания девушек в белых халатах, открылась и закрылась дверь аудитории, запахло чем-то сладковато-неприятным. Запах ей тоже был незнаком, но она поняла, что так может пахнуть формалин.
Марина шла по холлу: видимо, здесь, за стеклянными стенами, располагался анатомический музей. В шкафах стояли и лежали зелено-желтые экспонаты, какие-то пробирки, банки, висели диаграммы и таблицы, разумеется, присутствовал скелет. Она знала, что он здесь будет, но не потому что вспомнила; просто он должен стоять в медицинском институте, и где-то рядом обязательно есть белый муляж человека из мышц, и у него обязательно разодрана одна нога, чтобы были видны красные переплетенья мускулов…
Сердце невыносимо затрепыхалось.
«Да что же это!» – тихо произнесла она, опершись на стеклянную стену. Захотелось прижаться лбом к стеклу, чтобы остудить голову.
Она уже умела определять, что из появляющегося в голове – знание, а что — воспоминание. То, с чем она проснулась, лежало тяжелой лепешкой, то, что приходило после, тянуще восходило снизу вверх. Оно словно бы шло не из головы, а из пяток, слабым электрическим зарядом пронзало все ее тело, и иногда на его пути встречалось сердце. Вообще же, ощущение воспоминания было похоже на страх.
Сильно пахнуло сигаретным дымом.
«Вот оно что! Здесь где-то курилка!»
Она пошла на запах.
Да, это был аппендикс в боковом коридоре. Сейчас там было только два человека: лето, сессия закончилась. Один из них взглянул на нее с любопытством, другой – безо всякого выражения. Почти сразу же они загасили сигареты в банке из-под шпрот, стоявшей на подоконнике, и прошли мимо нее в холл.
Аппендикс никуда не вел. В нем было три двери, и все они принадлежали не аудиториям, а каким-то подсобным помещениям. Возле одной из дверей были свалены пустые картонные коробки. Здесь лаборатории? В такой лаборатории когда-то работала Лола.
Марине показалось, что она слышит писк мышей.
Она тихо продвигалась к месту для курения – шла, как по проволоке, боясь упасть…
Сейчас будет окно, возле которого другая, прежняя, Марина стояла и плакала.
Насмотревшись в него тогда, она заявила, что никогда не надо стремиться к правде.
Что за потусторонний пейзаж должен был открыться этой счастливой и со всех сторон защищенной девочке?..
Марина нынешняя оперлась на холодный подоконник и посмотрела вперед.
Перед ней было поле. Летнее поле, заросшее сорняками. Слева стояла трансформаторная будка, справа шла стройка – наверное, ее не было пять лет назад, когда другая Марина смотрела в это окно. Может быть, эта стройка даже заслонила то главное, что заставило плакать счастливую и защищенную девочку.
Проехала машина, значит, за полем дорога.
Никаких воспоминаний, никаких электрических зарядов, все совсем не страшно.
Может, Марина плакала, потому что влюбилась? Может, роман с мальчиком-дипломатом еще продолжался? Где он теперь, этот мальчик? Наверное, в Англии. У него красивая жена, приличные дети.
Чем может огорчить обыкновенное поле? А чем могут напугать обыкновенные ворота? Собака бьет хвостом, поднимает пыль…
Есть такая страшная сказка про медведя с липовой ногой: как он отгрыз лапу, чтобы выбраться из капкана, а потом сделал себе протез и пошел к мужику мстить. И эта липовая нога скрипела и скрипела, наводя ужас на мужика. Кажется, медведь съел мужика? Вот это сказка! Готовит ребенка к жизни, что называется. К той жизни, в которой ребенок будет искать свою память: биться в ворота, охраняемые собакой… да…
Она отвернулась от этой скучной заоконной картинки, присела на подоконник. Теперь ей хотелось спать.
Она посмотрела на дверь, за которой пищали мыши («это в башке у меня пищит, не иначе»), сонно взглянула на картонные коробки…
И вот тут ее пронзил электрический заряд такой силы, что она подпрыгнула и сдавленно пропищала, как мышь.
Нет, это было не воспоминание. Это была вполне реальная надпись на коробке, сбоку: «ОАО АММОС. Улица летчика Ивана Порываева, дом 17».
Марина наклонилась к коробке – все правильно, это не галлюцинация, а настоящий адрес. Она толкнула дверь в лабораторию.
Немолодая женщина, сидевшая за столом и что-то писавшая, повернулась в ее сторону.
– У вас здесь коробки, – хрипло произнесла Марина.
– Хотите взять? Нельзя, – спокойно сказала женщина. – Нам нужно для отчетности.
– А что в них было?
– Да разное… Нам для лаборатории нужно…
– Там написано АММОС. Что это за предприятие?
– Кажется, производство серной кислоты. Да, АММОС – это кислота. – Взгляд женщины внезапно стал тревожным, видимо, она как-то начала объяснять себе Маринины шрамы. – А вы не та ли девушка, что очнулась после комы? – неожиданно спросила она и встала.
– Мне плохо…
– Присядьте! Идите сюда!
За шкафом оказалась кушетка и стол, покрытый клеенкой. На нем стоял электрический чайник, лежали конфеты, печенье.
– Ложитесь, ложитесь, вот давайте я вас пледом укрою… Неужели это вы? Вы у нас учились, правильно? Ох, сколько же было шума! И главное, когда милиция разбиралась с кислотой, нашу лабораторию прямо замучили. Проверяли до последнего грамма, но, слава Богу, все сошлось! Это просто чудо, что сошлось, разве у нас тут такой уж строгий контроль, правильно? Но сошлось, и от нас отстали. Как будто трудно в Москве купить кислоту! Да вот езжай на Порываева и покупай сам! У нас Иртеньева преподает, она сказала, что вы очнулись. Она ведь теперь ваш врач, да? Вот это чудеса, а как вас зовут?
Это была милая женщина. Если бы не она, можно было повеситься. Ведь разве трудно купить серную кислоту в Москве? Езжай на Порываева и покупай сам! И разве невероятно, что дело о наследстве готовилось заранее – за целых пять лет! И не было никаких злобных конкурентов, была только простая девушка Лола, которая просила два миллиона долларов – всего-то два миллиона! – но не получила их. «Тебе ничего не достанется! – кричал ей жадный муж. – Все достанется дочери, потому что она родилась принцессой, а ты родилась дешевкой и дешевкой умрешь!» Разве можно кричать такие слова человеку?
