Принцесса огорошена - Марина Воронцова

– Владилена использовала результаты расследования для шантажа? – прервала я Гешу.

– Ну… – Блошкин постучал пальцами по столу. – Мне, во всяком случае, она об этом ничего не говорила…

– Шантажировала или нет?

– Скорее да, чем нет, – редактор плотно сжал губы.

– Вы когда-нибудь видели у нее вот такие ключи? – я вытащила из сумки тот самый маленький серебристый ключик, что обнаружила в доме Корсаковых в ночь убийства.

– Видел, – кивнул Геша. – У вас только один?

В глазах редактора загорелся неподдельный жадный интерес.

– Да, и номер его записан в книжке Милявской на фамилию "Жемчужная". Владилена не говорила вам, что знает про нее?

– Она делилась со мной только тем, что должно пойти в ближайший номер.

Мне принесли кофе, а Геше – первую часть заказанного банкета. Нервно глотнув густой обжигающей жидкости, я закурила и выпустила дым в потолок.

– И вы никогда, вообще никогда не слышали от нее этого имени?

– Нет, хотя разве что… Один раз ей при мне позвонил какой-то мужчина.

Кажется, его звали Хосе. Владилена пришла в ярость, кричала, что не имеет никакого отношения к Жемчужным. Да, точно, прозвучала именно такая фамилия. Я еще подумал, что цыганская.

– Хосе Равель? – я мучительно пыталась сообразить, от чего он мог прийти в ярость и какое отношение имеет Владилена ко всей этой истории.

– Не знаю, я вообще не так осведомлен, как вы думаете, – заявил Блошкин и хитро на меня уставился.

– Ладно, – с трудом сдерживая раздражение, продолжила я, – попробуем подвести промежуточный итог. Владилена Милявская сидела в тюрьме за мошенничество. Так?

– Так, – кивнул Геша.

– В исправительном заведении у нее родилась мысль основать газету?

– Наверное.

– Через эту газету она получала от желающих друг другу досадить граждан сведения. Проверяла, а затем шантажировала тех, на кого удавалось собрать что-то серьезное?

– Ну… примерно так, – протянул Блошкин, помешивая вилочкой салат.

– Поэтому Владилена не жила в России, предпочитая пребывать за границей?

– Да, – уверенно кивнул редактор.

– Где именно она жила?

– Там, сям… – Геша покачал головой. – Но чаще всего в Испании. Кажется, у нее была квартира в Барселоне.

– Угу, – я кивнула.

Там же, где находится международный центр цыганского искусства, основанный Хосе Равелем.

– И что же вынудило ее вдруг приехать на родину, да еще и поселиться у сестры, которую она, по вашим словам, терпеть не может?

– Не знаю, – Блошкин в три приема заглотил салатик. – По-моему, у нее наметилось тут какое-то важное дело. Один раз она сказала, что вскоре сможет выйти на пенсию.

– Что это вдруг разоткровенничалась?

– Под градусом была. Выпить любила Владилена Васильевна, – ответил Геша, жуя поданный бифштекс. – Причем всегда. Последние разы стало хуже. Раньше она только по вечерам пила, а в этот приезд – с утра до вечера. Купит "Пять звездочек" и ходит целый день с бутылочкой. Одну прикончит, вторую начнет. Удивляюсь, как она замертво не падала к трем часам. Железная была баба.

– То есть можно предположить, что у нее тут было крупное дело, после которого вполне можно было рассчитывать на полную финансовую независимость на все оставшиеся годы?

– Предположить можно все что угодно, – последовал лаконичный ответ.

Я едва удержалась от искушения пнуть редактора "С-С-СН!" под столом ногой.

Итак, Владилена Милявская приезжает в Россию, хотя отлично знает, что ей здесь находиться небезопасно. Все время пьет. Скорее всего, от избыточной тревоги. Принимала коньяк как успокоительное. Проживает у сестры, которую терпеть не может. По словам Светы, сидит в доме безвылазно, хоть и помирает от тоски. В это же время там оказывается Роза Жемчужная, имя которой занесено в записную книжку журналистки. Если рассуждать по аналогии с остальными фамилиями, где-то есть дверь, которую отпирает ключик с номером. За этой дверью, по всей видимости, хранится что-то такое, чем можно шантажировать Жемчужную. Учитывая, что та вот-вот получит двадцатипятимиллионное наследство в твердой валюте, Милявская может рассчитывать на серьезный куш. Роза зачем-то притаскивает к Корсаковым меня. Что из этого следует? Пожалуй, только то, что Владилена Милявская, хранившая какой-то компромат на Розу, была обречена. Она шантажировала Розу Жемчужную, и та решила ее убить. Вроде бы все указывает именно на это.

– Геша, – обратилась я к редактору, который с треском уписывал печеный картофель, – постарайтесь припомнить, вы ничего никогда не слышали от Владилены о Розе Жемчужной? Может быть, она еще что-нибудь случайно обронила?

– Не-а, – последовал ответ.

– Последний вопрос: как же вы получали деньги, если хозяйка все время за границей?

– Во-первых, газету хорошо покупали, – с гордостью ответил редактор. – Я имел процент. Во-вторых, Владилена мне иногда давала премии.

– У нее был счет в банке? – спросила я, отчаянно цепляясь за надежду на леность Милявской. Вдруг она арендовала банковские ячейки там же, где открывала счет?

– Естественно; "Акцепт-плюс" – знаете такой?

– Нет, в первый раз слышу.

– Это его главное достоинство, – конфиденциальным тоном сообщил Геша.

– Хороший, наверное, банк, – пробормотала я себе под нос, встала, надела дубленку и… бросила редактора одного.

– Эй! – раздался за спиной возмущенный голос Блошкина.

– И-извините, – остановил меня зоркий официант.

– А, вот вам двести рублей за кофе, сдачи не надо, – я сунула молодому человеку деньги и послала побелевшему от ярости редактору обольстительную улыбку.

Тормознув на проспекте такси, я бухнулась на переднее сиденье.

– Приморское шоссе, плачу по счетчику, – сказала я водителю, устраиваясь поудобнее.

Тот пожал плечами.

– Хоть до Москвы и обратно.

Вокруг дома Корсаковых было непривычно тихо. Я испугалась, что не застану хозяйки. Долго ждала у ворот, безрезультатно нажимая кнопку "вызов".

– Похоже, никого нет, – сказал мне таксист, – зря ехали.

В этот момент камера наружного наблюдения повернулась в мою сторону. Я вытащила из сумки удостоверение частного детектива и сунула его в объектив. Ворота медленно открылись.

Регина Васильевна ожидала меня на крыльце. Видимо, ее пребывание в больнице было скоротечным.

– Мне нужно задать вам несколько вопросов, пока неофициально, – я протянула ей свое удостоверение.

Регина Васильевна резким движением выдернула его у меня, надела очки и стала внимательно разглядывать. Повертела в руках и рассеянно сунула мне обратно.

– Идемте, – она показала в сторону гостиной. Ни раздеться, ни снять обувь мне не предложили.

Идя вслед за ней, я ощутила запах алкоголя. Похоже, Регина Васильевна решила утопить скорбь по своей сестре в бутылке.

– Садитесь, – она указала мне на кресло, сама устроилась напротив.

Повисла неловкая пауза.

– Ну? – Регина Васильевна уставилась на меня мутным взглядом быка, который вот-вот ринется на тореадора.

Глубоко вздохнув, я решила говорить ровно и спокойно, чтобы не провоцировать собеседницу на резкие действия.

– Я бы хотела рассказать вам те обстоятельства, которые привели меня в тот роковой день в ваш дом…

Я кратко описала визит Розы в мой офис, появление Ефрема Жемчужного, поездку в Чебоксары, поиски Колесниковой и разговор с Гешей Блошкиным.

Регина Васильевна слушала, не перебивая. Лицо ее все мрачнело и мрачнело.

– Хорошо, – наконец изрекла она. – А от меня-то вам что надо было? Я об этой суке ничего не знаю. Олег уехал, где он – понятия не имею.

– Вы знали, чем занимается ваша сестра? Повисла пауза. Регина Васильевна налила себе джина и залпом опрокинула стакан.

– Догадывалась.

– Расскажите мне правду об Ольге Колесниковой. Клянусь, информация не выйдет за пределы этой комнаты. Вам лучше быть откровенной. Нам уже многое известно, и я смогу отличить ложь от правды.

Это был чистый блеф. О Колесниковой мне и сейчас было известно не больше, чем неделю назад. Работала в "Райской", возможно, погибла. Все.

Корсакова-старшая тяжело вздохнула, перевела свой мутный взгляд с меня на фотографию Владилены в траурной рамке, стоявшую на столике в гостиной.

– Так нелепо все получилось! – дама вцепилась в волосы руками и, ритмично покачиваясь из стороны в сторону, рассказала свою часть истории. – Несколько лет назад Олежек стал приносить большие деньги. По несколько тысяч в день иногда получалось. На все вопросы отвечал: "Деньги молчат и не пахнут". Потом начался кошмар. Он примчался домой, схватил сумку, сказал, что ему надо скрыться на время. Ничего не объяснил. На следующий день пришел следователь. От него я узнала, что… что Олег входил в какую-то банду. Мошенников, или, как их?

– Лохотронщиков, – подсказала я.

– Да, точно, – Регина Васильевна кивнула головой. – Потом был суд. Я этого времени вообще не помню. Из больницы – в прокуратуру, из зала суда опять в больницу! Поседела за это время. Кого вместе с ним судили – не помню. Как сон. Воспоминаний почти не осталось. Год назад Олег вернулся. Вроде бы не изменился, такой же скрытный, как и раньше. О тюрьме не рассказывал. Просто "спасибо за передачи и письма", и все. Чем занимался – тоже не знаю.