Афанасий Никитин. Время сильных людей - Кирилл Кириллов

Сияние нарастало. Разгоралось ярче, высвечивало отроги и ущелья меж невысоких скал. За ними, видать, и полыхал огонь, отбрасывая на угольно-черные стены неверный свет. Такими, должно быть, видел адские круги сумасшедший итальянец Алигьери в своих фантазиях. Словно в подтверждение его мыслей, в нос шибанул сернистый запах преисподней…

Слизнув с верхней губы соленый пот, Афанасий потянул поводья, разворачивая жеребца к расселине, похожей на рукотворную.

Конь пронес купца мимо двух высоких каменных колонн, в коих угадывались фигуры со скорбными ликами. За истуканами открывалась широкая дорога, выложенная гладко отесанными камнями. Старыми, но мало потертыми. Конские подковы весело зацокали по ним, высекая искры. Антрацитовые стены придвинулись вплотную, чуть не царапая колени бешено мчащегося всадника, а потом резко расступились, открыв перед Афанасием величественное зрелище.

Впереди, сколько хватало глаз, тянулось поле, седое от покрывавшего его пепла. Тот тут, то там во впадинах меж невысокими холмами вспыхивали призрачные огни, перекатывались из ложбины в ложбину, сплетались друг с другом в причудливом танце и расставались навсегда.

Странным образом они ничего не освещали, и поверхность вокруг оставалась таинственно темной. Иногда из какой-нибудь расселины с ревом вырывались столбы пламени, но света от него тоже почти не было. Свет исходил от огромной дыры в земле, в которой что-то ворочалось и клубилось, отбрасывая на стены алые отблески.

Афанасий натянул поводья. Конь остановился, бешено вращая глазами и роняя с узды хлопья пены. Купец истово перекрестился сам, перекрестил видение, но оно никуда не исчезло, земля продолжала исторгать из себя огненные языки.

Всадники отстали, не рискнув спускаться за ним в ад, но наверняка не ушли, остались ждать у ворот. Не верили, что беглец рискнет сунуться в глубины этой адской равнины. Значит, обратно путь заказан.

Купец слез с коня, не отпуская повода. Присмотрелся к земле по обеим сторонам дороги. Опаленная нестерпимым жаром, она являла собой каменную пустыню без единой травинки. Только поблескивали в ямках меж кочками лужицы смоляно-черной жидкости, которая кипела, надуваясь большими ленивыми пузырями.

«А может, это нефть?» — подумалось Афанасию. Странная жижа, выпирающая из-под земли, мерзкая и вонючая. Но из нее местные умельцы производят много чего — и масла для медицины, и заливку для фонарей, и даже растягивающуюся ткань, почти бесполезную в быту, как золото, но не менее дорогую. Нефть. О ней Михаил тоже писал в своей книге. А взмывающие столбы пламени, это не иначе как газ, который когда-то загорелся, а теперь не гаснет, подпитываемый из подземных источников. Его местные собиратели нефти боялись и ненавидели люто — пользы никакой, а все время как на пороховой бочке.

Ведя коня в поводу, Афанасий пошел вперед по дороге, ведущей в глубь этого страшного места. Сначала вздрагивал от каждого шума, от рева вырывающегося из расселин газа, от вспышек пламени, что вставали грибами то справа, то слева, от бульканья нефтяных озер. Но потом привык и перестал обращать на все это внимание. Даже принялся насвистывать что-то, правда, больше напоказ, чтоб себе доказать, что не боится. И наконец тяжелый дух чистилища, витающий над огненными равнинами, перестал его угнетать. И даже жар, который поначалу обжигал, стал приятен. Как в чухонской бане, в коей он бывал на севере земель Новгородских.

Постепенно в шум и рев стал вплетаться какой-то новый, едва уловимый звук. Малоразличимый поначалу, он набирал силу и постепенно стал похож на… Топот копыт? Афанасий чертыхнулся. Преследователи набрались смелости и пустились за ним в погоню по огненным равнинам. Видать, его узнали, а награда, кою обещал шах, переборола страх.

Превозмогая боль в натруженных с непривычки ногах, Афанасий влез в седло, ударил пятками по бокам коня. Тот пошел мягкой рысью, постепенно набирая ход. Холка и спина его тут же покрылись едким потом. Вспотел и Афанасий, но скорее не от жара, а от страха. Конский топот за его спиной, многократно отраженный и усиленный каменными зубцами долин, давил на уши, лишал воли.

Он тряхнул поводьями, заставляя коня бежать быстрее, и сам почувствовал, что не вписывается в ритмичность его шага. Мешает разогнаться в полную мощь. А топот за спиной нарастал. Уже стали слышны сдержанные понукания и тяжелое дыхание лошадей преследователей.

Купец нашел в себе силы обернуться. Всадники мчались за ним в окружении мечущихся теней, которые порождали встающие тут и там вспышки пламени. Пот блестел на плоских лицах. Легкие халаты развевались за спинами, подобно крыльям птицы Сирин. Острия копий и лезвия подвешенных на ременных петлях сабель будто уже были окрашены его, Афанасия, кровью.

На ровной дороге от них не уйти. Не очень понимая, что творит, купец дернул поводья. Конь послушно свернул с дороги. Одним прыжком перемахнул кучу камней на обочине и понесся по безжизненной долине. Всадники сзади откликнулись на его прыжок нечеловеческим воплем.

Отстанут? Нет. Жажда наживы и охотничий азарт пересилили страх. Один за другим они начали сворачивать с дороги. Рассыпаясь веером, устремились за одиноким беглецом. А тот, бросив поводья, приник к шее коня, намертво вцепился в шелковистую гриву и молился. Не очень-то верующий по жизни, сейчас он истово просил Господа, чтоб белый жеребец не оступился в колдобине, не подвернул ногу, не ухнул в полную огня расселину. И Бог его слышал. Скакун летел стрелой, не видя, но чувствуя, куда поставить копыто. Едва касаясь поверхности, он взлетал с пятачка ровной земли и приземлялся на носовой платок, с носового платка на монетку и снова умудрялся сделать несколько шагов.

Кони преследователей не могли с ним тягаться. Один оступился и завалился на бок, придавливая ногу всадника. Другому коню повезло меньше — угодив передними ногами в яму, он кувырнулся через голову. Всадник, как из катапульты, вылетел из седла и приземлился в кипящую пузырями нефтяную лужу. Его крик почти сразу же оборвался. Перед третьим неожиданно возник огненный столб, грива коня и одежда всадника вспыхнули мигом. Они еще некоторое время мчались вперед живым факелом, оглашая ночь дикими воплями, потом исчезли. Но преследователей все еще было очень много.

Гонимые протиснулись в узкий проход между высоких, обточенных ветром скал. Выскочили на широкое поле, одна часть которого была ровной, как стол, а другая покато уходила вниз, где клокотало и бурлило озеро черной маслянистой жидкости. Впереди же от края до края вставала стена света, восходящего из разлома, в котором перекатывались волны огня. Не обойти?!