Афанасий Никитин. Время сильных людей - Кирилл Кириллов

Конь понес купца прямо на эту стену.

— Куда? Куда, дура? — прошептал пересохшими губами Афанасий, а может быть, просто подумал. Все силы ушли у него на то, чтоб удержаться в седле.

Преследователи не отставали, пролетев узкий проход, они вновь стали рассыпаться веером по ровной части плато, обходя справа. Двое-трое скакали уже почти вровень с купцом. До огненной стены оставалось сажен двести. Купец крепче вцепился в шею коня и хотел закрыть глаза, но так было еще страшнее.

Видя, что деваться беглецу некуда, преследователи опять завопили. Сколько уж можно?.. Некоторые выхватили сабли и потрясали ими, то ли пугая Афанасия, то ли борясь с собственным страхом.

Вдруг что-то произошло с белым жеребцом. Купец почувствовал, как и без того крепкие его мышцы напряглись, сокращаясь буквально на разрыв, шея окаменела. Конь подбежал к краю и нырнул в море огня.

Руки Афанасия обожгло, лицо стянуло жаром, как печеное яблоко. Запахло паленой шерстью. Не выдержав, он вдохнул. Легкие обожгло пламенем. Конец? Нет.

Они вынырнули на другой стороне огненного моря. Конь ударился в камень передними копытами, скользнул задними, обрушив потоки каменного крошева. Выбрался. Остановился, повернувшись боком. Замотал хвостом, заржал победно.

Афанасий взглянул на преследователей. Двое остановили коней на самом краю, потрясая саблями. Еще двое, не успев затормозить, налетели сзади и опрокинули передних в огненную бездну. Подъехали остальные. Один, видимо главный, соскочил с седла и, подбежав к тому, кто опрокинул других в огонь, схватил его за ногу и стал тащить вниз, разевая рот в неслышных за ревом огня ругательствах. Тот кричал, вырывался. Другой выхватил из колчана короткий лук, наложил стрелу и спустил тетиву, метя в Афанасия. Та долетела лишь до середины, затем оперение ее вспыхнуло, и даже наконечник не смог коснуться другого берега. Преодолеть расселину преследователи были не в силах.

Купец показал оставшимся на той стороне неприличный жест. Дернув за уздечку, развернул коня и неспешным шагом повел его дальше, по безжизненному, но без огненных выбросов, полю.

Горячий ветерок, дунувший в лицо, показался Афанасию прохладным и чистым. Вонь идущих из-под земли газов — приятной. Он вдохнул полной грудью и почувствовал, что земля уходит куда-то вбок, сбрасывая его со своей тверди, в голове шумит, в глазах темнеет…

Сначала вернулись ощущения. Он понял, что лежит на спине на чем-то твердом и теплом. И кто-то отирает его лицо пропитанной теплой водой тряпкой. Прикасается к губам. Он потянулся за этой водой, впился зубами в тряпку и стал высасывать живительные капли. Над головой загомонили на странной смеси персидского, армянского, турецкого и еще каких-то языков. Значит, вернулся и слух. Тоненькая струйка полилась ему прямо в рот. Он сделал несколько глотков, закашлялся, выплевывая забившую горло гарь, и снова начал жадно пить. Затем попытался подняться, но голова закружилась и он снова упал на землю. Зато смог открыть глаза.

Над ним склонилось несколько небритых, перемазанных нефтью рож с невероятно яркими белками темных глаз. Все в повязанных на голове тряпках. Все в рванье, столь пропитанном сажей и копотью, что изначальный его цвет определить было решительно невозможно.

Чуть скосив глаза, он заметил за их спинами колесо наподобие мельничного, но с приделанными к ободу емкостями. Сложную систему желобов, перегонный куб, поставленный прямо на расселину, из которой тянулось вверх ровное бездымное пламя. Россыпь пустых глиняных кувшинов и рядок таких же, запечатанных сургучом и готовых к отправке. Несколько шатров того же неопределенного цвета, что и одежда добытчиков нефти. Что это именно они, сомневаться не приходилось.

— Салам алейкум, уважаемые, — поздоровался Афанасий.

— И тебе салам, — вразнобой ответили они.

— Откуда путь держишь, что в этих краях забыл? — спросил один, видимо главный.

— Ехал с русским посольством через Ширван, да вот заплутал, отбился от своих, — соврал Афанасий, благодаря Бога, что во время скачки по огненным полям его бедная одежда приобрела такой же неопределенный цвет и вид, как у старателей.

— А откуда у тебя такой конь? — подозрительно спросил староста.

— А сам как думаешь? — спросил купец и тут же пояснил: — Подарок самого сиятельного Ширван-шаха.

— И сокровища, будто в спешке в мешок покиданные, тоже он сам подарил? — с усмешкой спросил староста.

— Ну… С сокровищами тут такая история… Так сразу и не расскажешь, — украдкой сжимая и разжимая пудовые кулаки, пробормотал Афанасий.

— Мы не торопимся, вся ночь впереди, — снова усмехнулся староста.

Другие старатели согласно закивали, издевательски улыбаясь.

Купец начал понимать, что он попал из огня да в полымя. И без драки обойдется вряд ли.

— Ну, значится, так было дело, — начал он. — Пришли мы с Волги в караване посла Василия Панина. Слыхали о таком?

— Ты нам зубы-то не заговаривай. — Голос старосты обрел деревянную жесткость. — Говори, откуда богатство.

— Богатство-то? — вздохнул Афанасий. — Ну, богатство-то, значится, это самое…

Лицо старосты придвинулось к лицу купца. А он только того и ждал.

Кулак Афанасия, змеей вынырнув снизу, врезался в щетинистый подбородок. Замаха в нем большого не было, но старосту подбросило на полсажени над землей. Рухнул он шагах в пяти от остальных старателей. Прежде чем они успели опомниться, кузнец впечатал подошву чудом не сгоревшей сандалии в лицо еще одному. Вбил колено в бедро третьему, отчего тот взвыл раненым оленем. Ухватил за шиворот четвертого и приложил скулой к твердой земле.

Вскочив на ноги, купец успел схватиться за длинную палку с черпаком на конце, коей попытался отоварить его один из нападающих. Дернул ее, разворачивая вокруг себя. Отпустил. Нападающий скрылся во тьме вместе с оружием. Еще одного он встретил ударом ребром ладони по шее, срубив, как тонкую березку, а последнего, самого чахлого, сгреб за шею и чуть придушил. Не до смерти, а чтоб не мешался.

Староста, однако, оказался крепким мужиком. Пошатываясь и мотая головой, чтоб разогнать звон в ушах, он поднялся на ноги. Достал из-за пазухи длинный кинжал и пошел на Афанасия.

Купец присмотрелся. Держал оружие староста неуверенно, крепко обхватив пальцами рукоять, широко размахивал им в разные стороны, временами оставаясь почти беззащитным.

— Не надо лучше этого, — предупредил его купец.

— Да я тебя сейчас на ремни порежу, — прохрипел в ответ староста.

Афанасий вздохнул, шагнул вперед и, уловив момент, когда тот слишком далеко отвел кинжал, перехватил его запястье левой рукой, а правой звонко щелкнул по скуле, метя повыше, чтоб не вывернуть челюсть.