Четырех царей слуга - Алексей Шишов

По долгу службы генерал был знаком со многими потешными. Прежде всего с молодыми друзьями царя, которым суждено было стать через десяток лет прославленными в Северной войне генералами и адмиралами, военными губернаторами и сенаторами. Но не только с ними.

Патрик Гордон, например, был хорошо знаком с первым российским солдатом Сергеем Леонтьевичем Бухвостовым, дослужившимся из рядовых бомбардиров-преображенцев до старшего офицерского чина майора-артиллериста. Сохранился по сей день его портрет, писанный «Академии Наук ландкартным мастером Михайлой Михеевым».

Пётр I так любил бомбардира Сергея Бухвостова, человека гренадерского роста и огромной физической силы, что частенько саживал его за царский стол. Преображенец, сперва рядовой, а потом капрал и сержант, порой сидел и рядом с иноземным генералом. Но Гордон не обижался, зная, каким почётом тот пользуется у государя.

А жена Петра Алексеевича Гордона Элизабет Ронар была знакома с супругой Преображенского бомбардира. В одной из дворцовых записей о дне рождения великого государя и великого князя Петра Алексеевича значится в числе присутствующих знатных дам и «жена Бухвостова». Угощение закончилось подарками-сладостями:

«Каждой (из бывших на дне рождении государя) пожаловано: по головке сахару, весом в 4 фунта голова, по 5 блюд сахаров узорчатых, по 4 блюда сахаров леденцов по полфунта, по 3 блюда сахаров зеренчатых...»

Обучая царских преображенцев и семёновцев, бомбардиров и их начальников, Гордон денно и нощно пёкся о своём новоприборном солдатском Бутырском полке.

Бутырский полк во время командования генералом Гордоном стал одним из лучших в русской армии, заметно превосходя по ратной выучке стрелецкие полки, отличаясь дисциплинированностью. Это не было секретом для боярских верхов, которые, разбившись на две группировки вокруг кланов Милославских и Нарышкиных, вели борьбу за власть. На «шпанского немца» ставку — не секрет — делали те и другие.

В этой вражде от командира столичного Бутырского выборного полка зависело многое. Стрельцы могли «забузить», поместные дворяне с проволочкой не в один день прибыть на конную царёву службу. А солдатский полк московского гарнизона всегда под рукой. Всегда готов стать на чью-то сторону. Вопрос был только в том — на чью?

Пётр Иванович не мог не знать политической ситуации в стране, которой он служил верой и правдой. Ему, как и многим военным начальникам, приходилось выбирать: кому служить — царевне Софье или её брату Петру? При неудачном выборе можно было поплатиться не только царской опалой, но и ссылкой в места, довольно отдалённые, или даже собственной головой и конфискацией семейного имущества.

Для Гордона шла обыденная генеральская служба мирного времени. Он, продолжая контактировать с ближайшим окружением царевны Софьи Алексеевны, прежде всего с князем Василием Васильевичем Голицыным, не упускал случая оказывать всевозможные услуги Петру.

Второй поход князя Голицына на Крым

Когда началась подготовка ко второму Крымскому походу, а она шла весь 1686 год, Гордона фактически отстранили от дел. Это объясняется тётя, что у командира солдатского Бутырского полка появились весьма влиятельные недруги.

На одном из заседаний Боярской думы патриарх Иоаким открыто высказался против командования русскими войсками «еретиком»-генералом. Действительно, шотландец до конца своих дней остался ревностным католиком, в то время как многие иностранцы на русской службе быстро переходили в православное вероисповедание. Однако Патрик Гордон, что делало ему немалую честь среди обитателей Немецкой слободы, остался пристрастен к вере родителей и родового клана, разбросанного ветрами истории по всей Северной Европе.

Участвовать же во втором Крымском походе под начальством князя Василия Голицына Петру Ивановичу Гордону пришлось. Во время выдвижения русских полков в степь, в марте 1689 года, «служилый иноземец» составил собственный план боевых действий против Крымского ханства, назвав его «Размышлением о предстоящем походе». Он рассматривал в основном вопросы усиления русской полевой армии артиллерией, строительства полевых укреплений и ряд других.

Среди прочего генерал в своих «Размышлениях» предлагал для обеспечения тыла через каждые четыре перехода устраивать небольшие земляные городки в степях. Таким образом, считал он, можно было обезопасить тыловые коммуникации от налётов крымской конницы. Гордон указывал, что для штурма перекопских укреплений в виде древнего земляного вала потребуются штурмовые средства — тяжёлые осадные орудия, штурмовые длинные лестницы. Всё это следовало заранее подготовить и доставить через степь к Перекопу. На месте те же лестницы изготовить было просто не из чего.

Главнокомандующий князь Василий Васильевич Голицын имел возможность ознакомиться с содержанием гордоновских «Размышлений о предстоящем походе». Однако все предложения много повоевавшего на своём веку опытного генерала не были приняты в расчёт.

   — Ваша милость, генерал, мною со тщанием прочитаны ваши размышления. Так, вы предлагаете завести в полках больше лёгких пушек. Для чего сие вы усматриваете?

   — Ваша светлость, Василий Васильевич, ещё по Чигирину знаю, что лучше всего отбиваться картечными выстрелами лёгких пушек или дробовиков.

   — Такое ясно. Но картечные пульки по конным людям бьют только по первым, кто идёт в набег на полки. А если задние навалятся, тогда что же будет?

   — Может быть и такое. Но по сей день мною ведано и со слов бывалых воевод знаю, что ханские татары после первого встречного и удачного залпа сразу в степь отворачивают.

   — Про сие ведомо и мне. Воеводы из рода князей Голицыных в Дикое Поле не раз хаживали, ратовались с ханом. А что ты пишешь о крепостицах в походе, когда войско вперёд идёт?

   — Ваша светлость, князь, я предлагаю в походе на каждом стане строить земляные фортеции впереди. Так легче будет отбиваться от атак вражеской конницы. В таком случае московские полки она не опрокинет одним налётом.

   — То зря, Пётр Иванович. В степи на походе надо не валы насыпать и рвы копать, а огораживаться обозными телегами. И оттуда верхоконных разить пулями да стрелами, не говоря уже о пушках.

   — Но, любезный Василий Васильевич, турецкие паши окапывают свой походный лагерь на каждую привальную ночь.

   — То турки. У них своя воинская наука, у московской царской рати — своя. Ещё дедовская, с времён великого московского князя Дмитрия Донского и царя Ивана Васильевича, прозванного иноземными людьми царём Грозным.

   — Воля ваша, князь-воевода. Если в чём будет нужда советом, то я всегда готов послужить и такую службу.

   — На том спасибо, Пётр Иванович. Твоя верная служба государям на Москве нам известна хорошо...

Второй Крымский поход начался в феврале, когда по Москве ещё ездили на санях, а степь уже цвела, покрывшись зеленью. Князь Василий спешил подойти к Перекопу, пока солнце не выжгло степное разнотравье.

На сей раз крымский хан вывел навстречу русским всю свою орду. Степь он на сей раз поджечь не мог, чтобы отсидеться за степным пепелищем. Как всегда, крымская конница ударила внезапно, появившись перед противником из-за цепи древних курганов.

Солдатский Бутырский полк шёл в авангарде войска. Генерал Гордон, знавший от пойманного лазутчика, что хан с ордой где-то рядом, то и дело прикладывал подзорную трубу к глазам. Но степь была пока пуста.

Однако когда солнце стало близиться к зениту, впереди из-за курганов показались первые толпы конников. Они не держали строя, то съезжались в кучи, то разъезжались. Командир бутырцев в трубу различал хорошо знакомые зло-весёлые лица ханских воинов. Такими он видел их и под Чигирином, и когда войско князя-воеводы Григория Григорьевича Ромодановского, построившись в огромное каре, отходило к днепровским переправам.

Не мешкая, зная, сколь стремительно летит по степи конница, расцвеченная яркими халатами и зелёными чалмами мурз, генерал Гордон приказал ротным командирам бутырцев:

   — Сомкните ряды. Палить по неприятелю только тогда, когда он будет на подлёте, в две-три сотни шагов. Полковые пушки выдвинуть вперёд...

Когда конные тысячи крымчаков подлетели к строю русской рати и осыпали её тучами калёных стрел, их встретили огнём из мушкетов и пушек. Первый же залп покрыл поле боя густым пороховым дымом. После этого пальба велась около часа, хотя нападавшие просматривались в дыму плохо.

Когда стрелы перестали роиться в воздухе, оборонявшиеся поняли, что вражеская конница откатилась и ушла восвояси. Хозяйственный полковой командир бутырцев велел передать по солдатским ротам приказ:

   — Пальбу прекратить. Порох беречь для следующих дней. Капитанам пересчитать своих солдат и о том доложить генералу.