Тростниковые волки - Дмитрий Савочкин

«Hallo, Kreuzschnabel.

Eigentlich konnte ich etwas für dich zu graben – den ungefähren Standort des Verschwindens von Hans Brueghel. Ich erhalte jetzt eine Kopie der Reisebestätigungs Brueghel, die am dritten Juli 1943 erteilt. Er wurde in einem Hinterland kommandiert, in der Verwaltung der Stadt Kamenez-Podolsk Generalbezirk Wolhynien-Podolien Reichskommissariat Ukraine. Dabai stehen die Stempels auf der Bestätigung sowohl des Generalbezirks und der städtischen Verwaltung, das heißt, Brueghel fuhrt erste nach Luzk und dann nach Kamenez. Und er ist nach Kamenez erreicht. Soweit ich das beurteilen kann, das ist der letzte Dokument über das Soldaten Los von Breughel, am fünfzehnten Juli wurde er als vermißt gemeldet.

Morgen bin ich in WASt und Bundesarchiv, vielleicht ich werde mehr etwas finden.

Schreibe mir,

Chaim»[6].

Я протёр глаза руками и ещё раз прочитал дату. Нет, ну мой немецкий, конечно, плох, но не настолько. Am dritten Juli. Третьего июля.

Я хрустнул костяшками пальцев и написал Хаиму короткий ответ:

«Hallo, Chaim.

Vielen Dank für die gute Nachrichten, der Reichskommissariat Ukraine ist, wie du wisst, viel besser als der Reichskommissariat Niederlande. Aber warum erscheint es mir seltsam, dass es den Stabsoffizier der Divisions, wo ist lasst sich ein chronischer Mangel an Personal beobachten, ist im Hinterland kommandiert am Vorabend eine großen Offensive? Am dritten Juli war die ganze Front war bereits in der Erwartung der Operations «Zitadelle», und es sind keine Kommandierungen der Kampfoffiziers konnte nicht. Berichtige das Datum noch einmal, bitte. Irrst du sich nicht?

Kreuzschnabel»[7].

Я отправил письмо и пошёл на кухню. Верба занималась картошкой, а я занялся селёдкой – это одна из немногих кулинарных вещей, которые у меня хорошо получаются. Когда всё было почищено и разложено и Верба, потыкав картошку в кастрюле вилкой, сказала, что ещё десять минут, я снова вернулся в комнату. В ящике уже был ответ – видимо, Хаим тоже курсировал недалеко от компьютера.

«Kreuzschnabel,

soll Ich scannen und versenden dir eine Reisebestätigung?

AM DRITTEN JULI. Zweimal – erste einer Ziffer, dann einer Schrift. Ich wundere mich auch. Wie wichtige sachen muss einen Mann im Hinterland haben, um ihm hinter zwei Tage vor der größten militärischen Operation des Jahres zu senden? Ich weiß es nicht. Auch habe ich keine Ideen.

Schreibe mir,

Chaim»[8].

Я попытался представить себе, что в июле сорок третьего может быть важнее битвы на Курской дуге. Получалось скверно. Вообще вся картина у меня в голове никак не хотела складываться. Верба позвала меня есть, и я в задумчивости дошёл до кухни и начал ковыряться вилкой в тарелке.

«Курская дуга, – бубнил я себе под нос, – Курская дуга. Курская дуга».

– Cellar door, – сказала вдруг Верба.

– Что?

– Cellar door. Это лучше, чем «Курская дуга».

– А, да, это… самое красивое словосочетание в английском языке? Эдгар Аллан По так считал, если я не ошибаюсь.

– Ошибаешься, – кивнула головой Верба, – это ты Келли насмотрелся, он говорил про Эдгара По, но он тоже ошибается. Джон Рональд Руэл Толкиен писал об этом словосочетании. Он писал о слове «красивый» – beautiful – и о том, что само это слово не является красивым. А вот словосочетание «дверь в подвал» – «cellar door» – является красивым или уж, по крайней мере, более красивым, чем «beautiful».

– Ну, в русском языке «дверь в подвал» совершенно некрасивое. Убогое словосочетание.

– А какое, по-твоему, слово или словосочетание в русском языке является красивым?

Я задумался.

– Ну, не знаю… «питьевой спирт». Я думаю, «питьевой спирт» может претендовать на то, чтобы называться самым красивым словосочетанием в русском языке.

Верба кивнула:

– С этим трудно спорить.

– Интересно, – задумался я, – а в украинском языке какое словосочетание было бы красивым? Как ты думаешь?

– Не знаю, как насчёт самого красивого, но мне очень нравится «вкоськався пантрувати». Вычитала в одной статье, с тех пор стараюсь использовать в речи.

– Слушай, я даже не знаю, что это значит…

– Я тоже не знаю. Ты ешь давай, остынет.

Я натолкал себе полный рот картошки, и в этот момент у меня на поясе начал вибрировать мобильный телефон. Звонил отец.

– Привет, пап, – сказал я, дожёвывая.

– Привет, сынок. Я сижу тут у волшебника. В общем, он проверил твой… жетон, определил состав, и сейчас… Что? – вопрос был явно адресован не мне, а кому-то за трубкой. – А, да… рассказывает мне разные смешные вещи. Когда, ты говоришь, сделали этот твой жетон?

– В сорок третьем году прошедшего века. Наверное.

– Так вот, волшебник говорит, что этого быть не может. Твой жетон состоит практически из чистой латуни: медь – 72, цинк – 28. А блеск, на который ты обратил внимание, – из-за отсутствия патины.

– Из-за чего?

– Отсутствия патины. Её нет. Вообще. Мы тут с микрометром сидим, вымеряем, проверили уже, не травили ли образец – нет, не травили. Просто нет её, и всё тут.

– Это точно?

– Так говорит волшебник. То есть – точнее не бывает.

– Ну тогда ладно. Привет волшебнику передавай и скажи – с меня причитается.

– Привет тебе. Говорит, с него причитается, – сказал отец кому-то за трубкой, выслушал ответ и засмеялся. – Он говорит, что с тебя уже столько причитается, что он за всю свою жизнь столько не выпьет. Ладно, пока.

– Пока, пап.

Я положил трубку и посмотрел на Вербу.

– Что-то случилось? – спросила она.

– Да нет, ничего особенного. Просто металл, из которого сделана половина жетона, которую мне отдал Караим, не покрылся патиной.

– Чем?

– Оксидная плёнка. Короче, ржавчина. Она возникает практически на любом металле, это естественный процесс его старения.

– И что это значит?

– Что это очень-очень новое изделие. Ни в какую войну этот жетон сделать не могли.

Верба какое-то время помолчала, переваривая информацию, затем пожала плечами.

– Может быть, он был выдан солдату уже после войны.

– Одиннадцатому номеру штаба второй дивизии СС? СС, если ты не знала, была запрещена нюрнбергским трибуналом как преступная организация.

– Может быть, ты неправильно расшифровал надпись?

– Даже если допустить, что надпись расшифрована неправильно, жетон, выданный после войны, не мог выглядеть так же, как жетон военного времени. И в бундесвере ФРГ, и в народной армии ГДР (если допустить, что нашему образцу хотя бы двадцать лет) были совершенно другие форматы, отличавшиеся и по размеру, и по структуре.

– Ну тогда… я вижу только один вариант. Это поддельный жетон.

Ну да. Абсолютно всё говорит в пользу этой гипотезы. Караим намекал мне, что это подделка. Хаим уверен, что вольфсангеля на жетоне быть не может. Отец говорит, что это новое изделие.

Я закрыл глаза. Всю свою жизнь я учил себя доверять фактам, логическим конструкциям и научным построениям. И всю жизнь по-прежнему доверяю только и исключительно своей интуиции. Я УВЕРЕН, что жетон – настоящий. И точка.

– До конца сегодняшнего дня официально объявляю выходной, – сказал я, – предлагаю тебе воспользоваться этой возможностью, чтобы отдохнуть, потому что завтра мы отправляемся в дорогу.

– А куда едем?

– В Каменец-Подольский.

– Куда?

– В Каменец-Подольский. Районный центр Хмельницкой области.

– Я знаю, где это. А почему Каменец-Подольский? Там были какие-то бои?