Зубы Хроноса - Владимир Колин

Постепенно Джованна совладала со своими слезами.

— До сих пор я плакала только от восхищения, — сказала она, и он почувствовал в ее словах упрек.

— Я не знаю, поняла ли ты слова Парпарии и в самом ли деле он сказал тебе все, — произнес он наконец. — Я… Мы не Олоферны. Мы ценим каждый камень, обработанный человеком, каждую его мысль. Мы хотим нести дальше его свершения и его идеи. Ни один из нас не хочет разрушать…

— Но это случится, Витторио, хотите вы того или нет!

— Не случится, Джованна. Ты видела, как мы любим Помпею… Поняв, какая пропасть готова разверзнуться между нами и всем, что мы любим, мы придумали выход.

Она слушала его с болезненным напряжением, всей душой стремясь поверить.

— Какой может быть выход из безвыходного положения?

Улыбка осветила лицо мужчины, когда он произнес, казалось бы, без всякой связи: — Ты даже не понимаешь, как я люблю тебя, Джованна…

Они сидели на диване, видевшем их первые объятия.

Услышав слова, говорящие лишь о ней, сводящие все к размерам ее собственной любви, Джованна почувствовала, как ее собственная боль отрывается от великой боли, мучившей ее до сих пор.

— Ты говоришь о любви? Но что значит для тебя это слово?… Ведь ты уже столько раз любил до меня. Ты любил, когда я была девочкой, игравшей на аллеях парка, и будешь любить, когда я буду бессильной старухой, когда меня больше не будет!

— Тебе трудно это понять, Джованна…

— Потому что в моем распоряжении нет вечности? Да, моя любовь не боится жертвы.

— Жертвы?! — повторил Витторио. И, качая головой, заговорил тихо, почти шепотом. В один прекрасный день, — в любой день, когда угодно — я могу остаться один. Через год, через двадцать лет, через минуту. Один… Вот этими пальцами я закрою глаза любимого существа, закрою навеки. И буду жить дальше, и буду вечно видеть свои пальцы…

Джованне захотелось спросить его, сколько раз ему уже приходилось закрывать глаза любимого существа, но она почувствовала, что совсем не рвется услышать ответ. Она представила себе обратную ситуацию, и с быстротой молнии перед ней промелькнула картина того, как она присутствует при смерти Витторио. Она пережила невозможность помочь ему, удержать его на краю пропасти, в которую он соскальзывал медленно и непреклонно, навсегда уходя от нее, от ее ненужно сильных, тщетно протягиваемых к нему рук. Она пережила вдвое более страшную агонию человека, который остается в живых, который обречен пережить любимое существо, пережила смерть и любовь, раненную смертью, но обреченную на бессмертие и вечные воспоминания. Она увидела свои пальцы, по-прежнему готовые хватать, щупать, чувствовать, пальцы, которыми она закрыла глаза Витторио. И уверенность в том, что умрет она, даровала ей эгоистическое успокоение, граничащее с радостью. В этот момент Витторио взял ее за руку и, чувствуя, как ее охватывает сострадание и стыд, она поднялась до понимания того, что было ей недоступно.

— Вот моя жертва, — сказал Витторио, читая у нее в сердце.

— Вот почему я сказал о том, как люблю тебя… У некоторых из нас есть время… мужчины и женщины, для которых будущее — это огромная река, по которой они путешествуют вместе. Но я не мог допустить, чтобы время утекало у меня между пальцев…

— Говори, Витторио, — попросила она.

И опустила голову на его колени. Рука Витторио гладила ее волосы.

— Я бился дни и ночи, но выхода не было. По правде сказать, я и прежде задумывался о том, что мы должны сделать, чтобы не слишком отойти от цивилизации, рожденной на Земле. Я работал в Африке, в Южной Америке… Мы время от времени переселяемся, ты понимаешь: трудно работать в одном и том же городе, среди людей, которые стареют, умирают и только ты один… Я уж не говорю о трагедии расставания с друзьями…

— С возлюбленными, — добавила Джованна.

Она еще не могла забыть. Не могла простить. Но теперь она понимала, и все, что раньше было болью, улеглось, как чуткий осадок, по которому лишь время от времени пробегала тревожная волна…

— И тогда, чтобы не порождать всевозможных домыслов, ты просто меняешься, получаешь новое социальное положение. Так я попал в Рим… и встретил тебя.

Рука Витторио перестала гладить ее волосы и сжалась, передав ей всю его любовь, все волнение, которое он испытал, обнаружив, что женщина, вьшесенная им из охваченного пламенем зала, становится средоточием всех его мыслей, ограничивая их коротким периодом одной земной жизни.

— Теперь речь шла уже не только о человечестве, от которого мы отошли бы еще через какой-то неопределенный промежуток времени, но и о нашей любви.

Для нее последний срок уже не был таким неопределенным…

Полная доверия, Джованна ждала. Каждое слово Витторио было доказательством его любви и, еще не до конца понимая себя, она чувствовала, как ее охватывает новое для нее чувство гордости. Не благодаря ли ей человечество будет жить, понесет дальше свои мечты и надежды? Ради Джованны Олоферн спасет обреченных. По сути, Парпария был прав, когда на площади древней Помпеи говорил об ангелах. Ей показалось странным, что она может так спокойно слушать рассуждения, отправной точкой которых является ее собственная смерть.

— И вдруг все стало просто, — говорил Витторио. — Человечество стремится познать Космос. И если временно оно от этого отказалось, если оно отложило исследования Галактики, то сделало это только из-за ограниченности человеческой жизни. Но корабль, руководимый бессмертными, способен блуждать в пространстве бесконечно, открывая все, что скрыто от смертных. Так родился «Проект «Дж.»… Сейчас, когда нас еще мало, один корабль сможет вместить нас всех. Конечно, никто не узнает, что экипаж будет состоять из бессмертных. Мы будем поддерживать связь с Землей, передавать полученную информацию и… и стихи, которые ты напишешь, — быстро добавил он.

Джованна подняла голову.

— Уехать навсегда? — воскликнула она, не веря своим ушам.

— Почему навсегда? Мы вернемся, когда ты… станешь практически бессмертной, как и мы.

— Сокращение временя, — бледнея, шепнула Джованна.

— И да и нет. Объявленная нами цель опыта заключается в проверке теории относительности. Никто не удивится, что мы останемся молодыми… Но на самом деле мы будем изучать влияние излучений. Космические зоны, пересеченные кораблями, на бортах которых появился Homo Eternus, нам известны… И кто знает, не окажет ли длительное воздействие излучения на взрослый организм такое же влияние, какое оно оказало на детей, рожденных под его влиянием?

Парпария считает это возможным… И тогда вместо предполагаемой опасности мы станем носителями организованной мутации рода. Понимаешь? Через нас, через тебя человечество добьется вечной молодости, мы будем новыми Прометеями, которые принесут на Землю искру бессмертия!