НЕЕСТЕСТВЕННЫЙ ОТБОР - Ирина Солодченко

Белецкий встретил холодно. Пожал через стол руку и снова тяжело бухнулся в кресло. Кафедрой старый хрен заведовал давно… Еще в молодости выглядел солидно и капитально, а теперь еще больше погрузнел, постарел и выглядел, как развалившийся старец. Жидкие седые волосы его были коротко подстрижены, а большой рыхлый нос с красно-синими прожилками поглотил почти все лицо.

Разговор начали с бытовых проблем… Олег вкратце сообщил о своем вдовстве, о сыне, который собирается изучать иностранные языки. Белецкий крутил шариковую ручку и внимательно слушал. Что-то давнее промелькнуло в его глазах и чертах … Перебрали общих знакомых. Все как положено накануне старости: кто-то умер, разгребая снег, кто-то уехал в Канаду, кто-то покончил с собой… Проблемы высшего образования Белецкий охарактеризовал кратко: «Пытаемся выживать». И замолчал.

Наступило время изложить цель визита.

– Юра, – здесь предпочел откашляться.- А как ты посмотришь, если я вернусь в институт?

– В институт – никак.

В глазах потемнело …. Так откровенно … Что ж … Приподнялся, примериваясь как бы поскорее добежать до дверей, как вдруг заметил в прищуренных глазах старого лиса нечто похожее на сочувствие.

– Нет уже института …А есть национальная техническая академия. Ты, брат, отстал от жизни. Так что, если в академию, то почему нет? … А что это тебе приспичило?

– Не знаю … Решил вернуться к преподавательской деятельности. Есть у меня шансы?

– Шансы-то есть, а вакансии доцента – нет. Пойдешь ассистентом? Ведь ты – кандидат наук …Все с нуля …. Fershtein?

– Fershtein. Собственно, я не против … Так даже лучше.

– Там Кохановский на пенсию собирается. Но имей в виду – история сейчас другая. Я имею в виду историю Украины. И преподавание на нашей кафедре ведется на украинском языке. Сможешь?

– Конечно …

– Какое-то время будешь вести практические занятия .. На подготовку – две недели .. Подумай .. Оно тебе надо? Ведь я ничего не обещаю. Меня самого могут на пенсию выйти, или … Один звоночек уже прозвенел … инфарктом называется.

– Согласен, – поспешил Олег с ответом.

– Приходи в понедельник с трудовой, тогда и детали обсудим. Вот тебе два учебника, реферат и план занятий. Читай и проникайся.

Шаркая ногами, Белецкий провел его до двери.

… Широкой парадной лестницей технического вуза сбегал другой человек. Вроде то же самое старосветское кожаное пальто, из под которого белело глупое кашне … А вот и нет! Олег перепрыгивал через ступеньки, расталкивая локтями зеленых студентов. Еле сдерживался, чтобы не показать им язык! Как он, оказывается, соскучился за всем этим! За лекциями, экзаменами, зачетами, длинными и нудными заседаниями кафедры – за всем! На выходе отошел в сторону и закурил, чтобы успокоиться. Минут пятнадцать смотрел на окружающий мир и размышлял над сюрпризами жизни. Чувствовал в себе силы перевернуть горы! Горы, горы …Кстати, о горах … Не найти ли старых друзей из турклуба?

Боже ты мой … Ведь он – без пяти минут преподаватель истории высшего учебного заведения! Неужели шкура торгаша и прораба навеки сгорела в огне? Посмотрел на голубое весеннее небо, а потом – на свое старорежимные пальто. Ничего… Завтра купит что-то посовременнее. Это не проблема. Выбросил окурок и побежал на трамвай. Надо накупить книжек и читать, читать, читать… Придется не только наверстать упущенное время, но и превзойти будущих коллег. Ведь до пенсии ему еще целых 10 лет!

2

В разгар весны хирург Шевчук уже довольно успешно удалял камни из почек, грыжи и аппендициты. К нему стали даже проситься на операции, на что Кирпа язвительно отреагировал: «Отбиваешь кусок хлеба, коллега…». Но сразу же и похлопал по плечу: «Шучу, шучу… Здесь тебе не город. Больных на все хватит».

Однажды Андрей благополучно вырезал местному фермеру паховую грыжу, и тот в знак благодарности притарабанил ему чуть ли не половину кабана. Большую часть мяса он раздал соседям, а остатки отвез матери. С того времени Таня все чаще заносила ему горячий ужин под предлогом того, что у соседа, сутками пропадавшего в больнице нет времени на готовку пищи.

В общем, жизнь потихоньку налаживалась, как вдруг – гром среди ясного неба. Утром в хирургическое отделение привезли красивую скромную девушку с острой болью в животе. Оказался банальнейший аппендицит. Андрей еще пошутил с красавицей и успокоил, что аппендицит сейчас удалять легче, чем гланды. Мать девушки почему-то все время плакала… Операция прошла удачно: ничего не зацепил, аккуратно зашил, все было чудесно и чистенько. Обычно такие пациенты на третий день выписываются.

Однако ночью девушка умерла… Целый день он ходил грустный, а дома, после работы, тяпнул одним глотком полстакана самогонки. Когда перед глазами затанцевали кровавые мальчики, он расплакался как ребенок. Это даже вообразить невозможно! Мать потеряла дочку… Ведь это не шутки… Не кошка потеряла котенка, не сука – щенка, не курица – цыпленка. Хотя и им, наверное, больно от этого, но все это не то, не то, не то… Человеческая мать потеряла свое родное и любимое дитя!!! Что может быть ужаснее?

В этот день Андрей проклял минуту, когда решил стать хирургом… Вокруг люди живут – в ус не дуют, потому как имеют дело с неживым материалом. Токарь засечет деталь – берет другую болванку, фермер угробил землю подсолнечником – хоть бы что. Даже если взять родственные профессии… Учитель «запорол» чужую душу – кто его за это накажет? Никто. Судья сажает за решетку невинного. Что ему за это? Аж ничего. Разберутся, выйдет осужденный на волю и дальше живет. А тут каждый день, как на пороховой бочке. Юная прекрасная девушка… Восемнадцать лет… Огромные карие глаза… Жить да жить, а он, Андрей Шевчук, ее «запорол», и никакая другая девушка ее никогда не заменит.

Ночью позвонил Смидовичу и, преодолевая икоту, спросил о результатах вскрытия. Тот ответил, что относительно операции – никаких претензий… Просто у девушки оказался скрытый порок сердца.

…Утром на работу не вышел, отпросился по причине простуды. Весь день лежал на кровати и смотрел в потолок. А там – очаровательная девушка с выразительными карими глазами, а за ее плечами – убитая горем мать. Что делать? Как жить дальше? Бросить эту проклятую профессию? А куда податься? Ведь он больше ничего не умеет делать!

Вечером залаял Джунька, и в окне показался патологоанатом, отворяющий калитку. Несмотря на опухшее лицо хозяина дома, он прошел в комнату, спокойно уселся на табурет и, положив свой черный портфель на колени, осмотрелся.

– Молодец, – похвалил, как ни в чем ни бывало. – Чисто, уютно…

Парень поднялся с кровати, молча достал из-под стола недопитую бутылку с самогоном на травах и разлил ее по кружкам. Потом вытащил из шкафа буханку черного хлеба и отрезал несколько ломтей. Смидович послушно взял кружку и понюхал жидкость. Выпили.

– Что? Тяжело? – наконец спросил что-то по сути. – Не кори себя…

– Что вы в этом понимаете? – взорвался Андрей. – Разве вы прооперировали хотя бы одного живого человека! Какие у вас там неудачи? И как быстро вы сориентировались… Режь – сюда, режь – туда, перерезай все, что угодно, ваш «пациент» и не пикнет. А мне как жить? Идти по вашему пути? А кто тогда их будет оперировать? Кто им вырежет их проклятые болячки? Как к этому относиться? Одни утешают себя тем, что каждый врач имеет свое маленькое кладбище, другие бьются головой об стенку за каждого больного, третьим вообще все по барабану, кто из пациентов умер, а кто выжил. Где та золотая середина?

Андрей хищно жевал хлеб с опущенной головой, не ожидая ответа. Смидович и правда немного помолчал, а потом приглушенно заговорил. Да, он действительно не хирург… Работал обычным терапевтом и тоже ошибался, и не раз после его лечения или не-лечения скорая отвозила его пациентов в стационар, а там – как звезды лягут. Иногда и умирали… А зарплата маленькая, а от жены только и слышишь: все берут деньги, все на фирменных рецептах лекарства выписывают, только мой праведником придуривается. Посмотри на Климова – на одной только спирулине машину себе купил! Со временем жена с дочерью ушли, а он сломался. Начал пить… Сначала незаметно, а потом все больше… Что до больных, то черт их знает, принимают они назначенные лекарства или нет. Сидит очередь в коридоре – за угол заворачивается, а у тебя три часа на всех или пять минут на каждого. Лечишь вслепую… Не выдержал и бросил эту бодягу…

– А пить?

– Проблемы этим не решаются. Почувствовал, что гибну, а в глазах коллег превращаюсь в посмешище. Надо было что-то менять… Вернулся назад в село и живу себе потихоньку. А ты мне позавидовал…

– Сначала все было хорошо, я проверял, я бегал, интересовался… – Андрей снова сделал попытку вылить на собеседника свои страдания.

– Пойми, есть обстоятельства, которые от нас не зависят. А как относиться к своим неудачам – каждый решает сам. Хотя правила очень простые, и ты наверняка их знаешь. Во-первых, анализировать каждую неудачу до последнего атома. Вспомни Пирогова: «В случае летального исхода хирургу следует изучить картину вскрытия, как детективу, собирающему улики на месте преступления. Попытаться по ней восстановить последовательность развития осложнений после вмешательства своего скальпеля». А во-вторых, есть такое выражение: медицина – самая точная наука после богословия. Это выражение раскрывает суть нашей профессии. Медицина и богословие здесь противопоставлены друг другу. В том смысле, что медицина имеет дело с телом человека, а богословие – с его душой. В современном мире сферы влияния разделены. А что такое человек? Человек – это целостный биологический аппарат, построенный неизвестным нам Великим Конструктором. В этом аппарате душа и тело слиты в единое целое. Великий Конструктор заложил в человека свои законы.… И мы, медики, видим лишь поверхность. Сколько столетий прошло, сколько людей, собак, жаб и мышей загублено, чтобы понять механику действия человеческого организма, а все зря. Человек – сложнее механически-водяного агрегата. А мы действуем только как химики, физики и слесари. Химик смотрит – ой, там у него микробы завелись! Убьем микроба… Физик говорит: кровь не так циркулирует… Клапан сердца износился – это уже к слесарю. Хорошо, поменяли клапан… Продлили кому-то жизнь… А тому и не меняли – сам вылечился. И такое бывает! Мы действуем, как слоны в посудной лавке: лечим одно – губим другое. Отсюда все наши беды…