Бытие. Философский роман - Олег Лементов

В кресле напротив сидела Шакти. Время было не властно над богиней. Она оставалась по-прежнему прекрасна, но это была чужая красота, и Адам отдавал себе в этом отчет, хотя где-то глубоко у него в душе еще шевелилась невыносимая тоска, настойчиво пытаясь побороть здравый смысл и всепоглощающей волной вырваться наружу. Шакти переполняли гнев и негодование. Варун, сидевший рядом с ней, нежно сжимал руку своей спутницы, пытаясь ее успокоить. Шакти всегда была категорична и несдержанна, но такой Адам, наверно, видел ее впервые. Душа ее была на грани безумия, и он ясно чувствовал, как, страдая от этого, разрушается ее тело.

Третьим был Яхве. Он сидел настолько близко к Адаму, что, казалось, тот при желании мог дотронуться до белоснежной одежды верховного. Не меняя позы всю дорогу, он с виду равнодушно рассматривал менявшийся внизу пейзаж. Душа верховного была окутана непроницаемой стеной, так что не то что мысли, но даже настроение бывшего друга Адама оставалось для остальных недоступно.

Все молчали, и от этого неестественного молчания Адаму почему-то становилось неуютно в удобном кресле ковчега.

Тем временем ковчег начал снижаться. Облака рассеялись, открыв взору пассажиров переливающуюся гладь океана. Далеко на горизонте показалась узкая полоска земли.

Неумолимо приближаясь, вскоре она преобразилась в скалистый берег. С высоты Адам мог ясно видеть узкую прибрежную полосу, покрытую грудами камней. За ней каскадами нависали над водой отвесные каменные стены. Ковчег пронесся и над обломками скал – безмолвными чудищами, выглядывавшими из воды и обреченными вечно охранять этот дикий край, и над раскрывшими свои черные пасти гротами. Вот уже зеленое зеркало бесконечной равнины открыло им свои объятия. Ковчег сбросил скорость и медленно поплыл над самой травой, разгоняя мирно пасшиеся стада.

Вскоре они достигли канала. Пряча рукотворные берега в зарослях тростника, он медленно нес свои воды, наполняя жизнью окружавший мир. Далее ковчег пролетел над караваном небольших лодок, наполненных тюками различных цветов и размеров. Боги, находившиеся в лодках, увидев ковчег, оставили все дела и склонились в низком поклоне. Они стояли так, пока верховные не достигли противоположного берега. Такое приветствие, явно подчеркивавшее превосходство верховных, несколько обескуражило Адама. Пассажиры ковчега также наблюдали за происходившим внизу, но их реакция удивила Адама еще больше.

– Лицемеры.

В первое мгновение он даже не узнал голос жены. Ненависть, так не характерная для богов, теперь всецело овладела ей. Казалось, еще немного, и ее антипатия, прорвав ставшую неимоверно тонкой оболочку рассудка, выплеснется наружу все уничтожающей на своем пути волной. Варун был внешне более сдержан, хотя, по-видимому, разделял настроение Шакти, так как взгляд, которым он проводил эти утлые суденышки, не предвещал ничего хорошего. Адам растерялся. Такое поведение он мог бы легко объяснить, если бы речь шла о потомках Сата, но ведь рядом с ним находились верховные – те, с кем он начинал этот длинный путь, те, кто всю свою жизнь посвятил созданию мира, полного любви и равенства. Неужели безумство коснулось в конце концов и их? Еще на что-то надеясь, он перевел взгляд на Яхве, но его друг по-прежнему отрешенно смотрел в окно ковчега, отгородившись от окружавшего мира.

Тем временем ковчег поднялся выше, и все плато открылось перед Адамом как на ладони. За первым каналом шел другой, а потом еще и еще. Они описывали по равнине идеальные окружности, в центре которых, сверкая позолотой в лучах полуденного солнца, подпирала вершиной облака пирамида – символ божественных основ бытия. Со всех сторон ее окружал город. Он был настолько велик, что первый от пирамиды канал проходил по его территории, деля мегаполис на две части.

Не увеличивая скорость, ковчег теперь двигался по спирали, давая возможность богам насладиться красотой их творения, а возможно и немного успокоиться. Так они достигли окраин города. Он начинался у второго канала, загроможденного множеством лодок. Прибежищем для этих различных по размерам и формам суденышек служили длинные неказистые здания, стоявшие на сваях по его топким берегам. От них вглубь города шли утоптанные пыльные дороги, по обочинам которых тесно прижимались друг к другу сложенные из позеленевшего от времени кирпича постоялые дворы и лавки мелких торговцев, с плохо покрашенными, потрескавшимися деревянными вывесками. Сразу за торговыми рядами начинались жилые кварталы, тянувшиеся до самого берега первого канала. Аккуратные небольшие домики, кое-какие хозяйственные постройки, деревья, растущие по дворам и обочинам дороги, – весь этот пейзаж не отличался разнообразием, но радовал глаз спокойной простотой.

Таково было первое впечатление Адама, но чем дольше находились они над Атлантидой, тем сильнее охватывало его чувство тревоги. С городом было что-то не так, и он вскоре понял причину. Пустота. На всем пути они не встретили ни одного бога. Город казался покинутым. Именно казался, так как ковчег надежно предохранял своих пассажиров от проникновения извне любого проявления вселенской силы, а тем более души, и Адам не мог чувствовать, что на самом деле происходит за пределами ковчега.

Они приблизились к первому каналу. Наверняка он не был пригоден для судоходства, а служил лишь для обеспечения города питьевой водой. Оба его высоких берега были вымощены красно-желтым камнем и соединялись друг с другом множеством таких же мостов. Адам успел заметить несколько круглых бассейнов из белоснежного камня, один из которых находился возле моста. Он был выполнен в форме распустившегося лотоса со статуей богини в центре. Перед собой она держала наполненную до краев чашу, из которой непрерывной струей вытекала поражавшая своей голубизной вода. Возможно, эффект такого необычного цвета возникал благодаря светлому оттенку облицовки, хотя близость пирамиды наводила на мысль, что вода, которой пользовались горожане, несла в себе и определенную энергетику.

Густая листва деревьев скрывала противоположный берег так, что было непонятно, есть ли там что-то еще кроме пирамиды. Адаму недолго пришлось ломать над этим голову. Пролетев над мостом, они оказались во внутреннем городе. Он представлял собой огромный сад, сродни тому, который рос у подножия пирамиды Яхве. Однако у сада Атлантиды было одно важное отличие. В нем жили. Среди деревьев, скрытые их листвой от посторонних взглядов, стояли изумлявшие своей красотой дворцы. Их было немного, но все они отличались друг от друга. Ломаные крыши с резными колоннами; стены, то резавшие глаз своей белизной, то едва различимые под зарослями лиан, сложенные из темно-красного камня; аллеи и беседки; цветущие поляны; рукотворные водопады – все это смотрелось красиво и очень гармонично. Природный хаос здесь незримо поддерживался руками богов, а их жилища лишь дополняли и подчеркивали его. Как и в городе, здесь не было видно ни души. Сад плотной стеной окружал подножие пирамиды и лишь с одной стороны уступал место большой, вымощенной камнем площади. Здесь начинались ступени длинной лестницы к вершине пирамиды. Она выходила на широкую террасу, где могли разместиться сразу несколько ковчегов.

Подлетев к ней, ковчег мягко опустился перед входом в обитель верховных.

Его до этого прозрачная оболочка приобрела мягкий серый цвет, а одна из стен бесшумно раздвинулась. Адам встал с кресла и остановился в нерешительности. Его бывшие друзья, казалось, даже не заметили окончания полета. Они по-прежнему оставались сидеть в мягких креслах и даже не пытались покинуть пределы ковчега. Пауза затянулась но когда Адам уже собирался сесть на место, Яхве, наконец, прервал молчание:

– Я думаю, нас уже ждут.

Он медленно встал и направился к выходу. У самого проема он обернулся и ни на кого не глядя добавил:

– Надеюсь, у нас хватит мудрости сохранить лицо.

Шакти и Варун почти одновременно встали со своих кресел. Она крепко, как бы прощаясь, сжала его руку и, подняв голову, последовала за Яхве. Последним вышел Варун, а за ним и Адам.

Выпустив последнего пассажира, ковчег бесшумно взмыл вверх. Превратившись в небольшую точку, он занял место среди десятка подобных себе и уже находившихся над пирамидой ковчегов.

Трое богов стояли перед распахнутыми воротами, ведущими внутрь, и холодный ветер трепал их белоснежные одежды. Лишь несколько шагов отделяло их от цели, но даже на этот короткий путь требовались огромные усилия. Наблюдая за ними, Адам как никто понимал это. (Глубокое разочарование, отчаяние, боль – эти признаки страдавшей, но все же живой души были уже едва различимы.) Сейчас здесь правило все заполняющее ничто – мертвая пустота, многократно усиленная пирамидой. Вырвавшись наружу, она жадно пожирала все живое, и Адам чувствовал, как сжимается от этого вероломства его незащищенная душа. Несомненно, боги страдали не меньше, чем он, но вопреки здравому смыслу они даже не пытались защитить себя. Склонив головы, они медленно вошли в пирамиду. Адам остался стоять на террасе. Страх, граничивший с безумством, сковал его тело