Журнал Наш Современник 2006 #7 - Журнал Современник

(Продолжение следует)

Елена Галкина, Юлия Колиненко Защитник Земли

(Памяти А. Г. Кузьмина)

В последние годы в России стало модным обсуждать так называемую национальную идею — поисками ее озадачились все ведущие таблоиды. “Патриотизм” стал актуален среди чиновников и бизнес-элиты. Хотя говорить, по сути, не о чем: современное понятие патриотизма — это форма в отсутствие содержания.

И сколько бы СМИ ни обсасывали успехи российского спорта, рост ВВП, “усиление роли России в мировом сообществе” — это вряд ли тянет на идею, объединяющую российский народ. Да и что мы вообще понимаем под российским народом, существует ли он как единое целое? Надо признать, что идея “ну, панимашь, россияне…”, которая внедрялась администрацией предыдущего президента, не нашла своего понимания в массах. Если за словом “советский” стояла определенная система ценностей, понятная во всем мире, то за словом “россиянин” не стояло ничего, кроме не слишком трезвого президента.

Кризис национального самосознания и идеологии на русских территориях усугубляется еще и растущей экономической пропастью между “метрополией” и регионами. Экономическая и культурная интегрированность Москвы в “золотой миллиард” понимается жителями российской глубинки как пир во время чумы, причем на средства, заработанные провинцией. И это вызывает понятную ненависть, которую не сгладить общепатриотической риторикой.

Основной проблемой, связанной с нынешним вакуумом российской идеи, является кризис идентичности русских. Поэтому именно на русских (а особенно на русскую молодежь) более всего влияют “патриотические” потуги современных PR-технологов: псевдоантиамериканские настроения в прессе, широко рекламируемые заигрывания на постсоветском пространстве, массовые, хорошо отрепетированные акции эрзац-патриотизма. Наша молодежь охотно включилась в игру с внешней атрибутикой — носит бейсболки с надписью “СССР” и футболки с девизом “Все путем”, радостно визжит при виде национального флага.

Все-таки надо отдать должное советской идеологии. При всех промахах она была, безусловно, куда более значительна, чем предлагаемый ныне эклектичный набор штампов квасного патриотизма типа “а в чистом поле — система ГРАД, за нами Путин и Сталинград”. Советская идеологическая система формировалась в течение десятилетий, прежде всего в той части общества, которая раньше называлась интеллигенцией. Некоторые по привычке употребляют это понятие и сейчас. Но, к сожалению, надо констатировать, что в настоящее время можно встретить немало интеллигентных людей, но интеллигенция как общественная сила все больше уходит в прошлое.

Ядром советской интеллигенции были ученые и литераторы. Они выступали не только хранителями вековых традиций русской интеллигенции, не только создавали новые духовные ценности — именно они давали возможность талантливой интеллектуальной молодежи ощутить свою сопричастность судьбам Отечества, ответственность за его будущее. Это были люди, видевшие Россию на пике ее величия и знавшие, какую цену пришлось за него заплатить.

К сожалению, мы становимся свидетелями того, как покидает нас это поколение, которое еще было способно на бескорыстное и плодотворное служение своему народу. Покидает, оставляя после себя зияющую пустоту, которая ощущается все болезненнее.

В этом свете одним из первых вспоминается имя историка и философа, публициста и общественного деятеля Аполлона Григорьевича Кузьмина (1928-2004). Аполлон Григорьевич принадлежал к той уже практически ушедшей плеяде ученых, которой было под силу поднять и осмыслить (не решить, а осмыслить) клубок ключевых проблем российской истории, которые единственно и могут дать ключ к пониманию исторического пути России. Аполлон Григорьевич посвятил науке всю свою непростую, полную перипетий жизнь.

После защиты кандидатской диссертации “Русские летописи как источник по истории древней Руси” Кузьмин работал некоторое время в Институте истории АН СССР в Летописной группе по изданию фундаментального Полного собрания русских летописей. В 1969-1975 гг. А. Г. Кузьмин был заместителем редактора журнала “Вопросы истории” — ведущего советского журнала в области истории, где фактически определял политику издания. Его докторская диссертация “Начальные этапы древнерусского летописания” стала действительно новым словом в источниковедении русских летописей и научном представлении о Киевской Руси в целом. Именно в годы работы в “Вопросах истории” определилась основная тема его жизни — проблема истоков этнокультурной специфики русского народа и основ российской государственности.

Исследование таких фундаментальных вопросов невозможно без твердой методологической основы. Кузьмин всегда подчеркивал, что исходить надо из существующей исторической проблемы, знание о которой сформировано (или подготовлено) предшествующими поколениями историков. И конечно, обязательным условием является объективность.

Основы любого мировоззрения закладываются в детстве. Аполлон Григорьевич родился в рязанском селе с поэтичным названием Высокие Поляны. По словам А. Г. Кузьмина, он застал еще ту старую деревню, дух которой не смогла убить ни столыпинская реформа, ни коллективизация, ту деревню с ее трепетной связью между человеком и землей, на которой он живет, с ее удивительными архаичными обрядами и фольклором. Поэтому позже он так любил творчество Николая Рубцова, его слова: “С каждой избою и тучею, / С громом, готовым упасть, / Чувствую самую жгучую, / Самую смертную связь”.

С детства историк впитал общинный дух сознания того, что коллективом жив человек. В деревне человек рано взрослеет и приучается к труду — он сознает свою ответственность перед всем миром и природой, которая его кормит. Любой крестьянин чувствует и понимает свою связь со Вселенной, ощущает себя своеобразным микрокосмом в макрокосме. Именно это знание впоследствии помогло Кузьмину как историку в создании концепции Земли и власти. Как таковая концепция была не нова — еще славянофил Константин Аксаков в первой половине XIX в. настойчиво указывал на то, что именно крестьянской общине обязана Россия своим существованием, и писал о возникшем после петровских реформ расколе между народом (то есть этой самой общиной — “Землей”*) и властью. Но если у славянофилов дальше стихийной гипотезы дело не шло, то А. Г. Кузьмин попытался вывести ее на уровень научно-философского понимания, показав, что в русском общинном укладе и проступало то самое гражданское общество Гегеля, которое ныне почему-то отождествляют с “взаимоотношениями свободных индивидов в условиях рынка и демократической… государственности” и “игрой индивидуализма”.

В любом государстве общество отделено от власти с ее военно-бюрократическим аппаратом, и стабильность государства поддерживается своеобразным взаимовыгодным сотрудничеством социума и властных структур. Но если в Европе гражданское общество выросло в результате становления буржуазных отношений, с цеховых организаций купцов и ремесленников, то в России власть изначально вынуждена была считаться с сильной общественной организацией — славянской территориальной (соседской) общиной.

В попытках сформулировать российскую национальную идею всегда нужно помнить, что община в течение тысячелетия воспитывала и определяла русский национальный характер. Как писал А. Г. Кузьмин, “наблюдения над историей всех стран и континентов показывают, что менталитет народов складывается веками и тысячелетиями как своеобразное (чаще всего неосознанное) подчинение определенным формам общежития”*.

Очень важно отметить, что и в средневековой Руси, и в Российской империи община (а не индивид) являлась субъектом права, а до закрепощения крестьян она сама распоряжалась своей земельной собственностью. Именно поэтому в России и не приживалась частная собственность на землю — земля считалась как бы ничьей, от Бога, крестьянин владел ей лишь потому, что обрабатывал ее. В менталитете Руси община и земля нераздельны, и поэтому каждый крестьянин имеет право возделывать ту землю, на которой живет. Поэтому же на Руси не было феодальных отношений в классическом западноевропейском понимании (вассал — сюзерен): князь не мог пожаловать то, на что сам не имел права.

Специфика коллективного ведения хозяйства обусловила развитие системы власти “снизу вверх”, путем выборов и представительства. Институты самоуправления и общественного контроля над властью были неотъемлемой частью структуры Древнерусского государства, да и Московской Руси: вече, избираемые посадники и тысяцкие, земские соборы XVI-XVII вв.

В древнерусских землях за несколько веков сформировались взаимоотношения между Землей и властью, устанавливались своеобразный “паритет” и распределение полномочий, где основной функцией князя была защита Земли от внешних врагов, а также суд по наиболее сложным делам, которые могли вызвать раскол в обществе. Но князь и его дружина как сила, внешняя по отношению к Земле, объективно вступали в противоречие с ее интересами. В постоянной борьбе чаша весов склонялась и в ту и в другую сторону. Интересно, что наивысшего экономического и культурного расцвета древнерусские земли достигли в эпоху так называемой “феодальной раздробленности”, когда, как отмечал Кузьмин, городское самоуправление возвысилось над княжескими притязаниями. Князя тогда приглашали, не считаясь с едва установленным династическим порядком, и изгоняли, если он не оправдывал ожиданий. Так, Андрей Боголюбский, избранный на вече, был убит после ряда крупных военных провалов и попыток усиления княжеской администрации, которые сопровождались произволом.