Драконовы сны - Дмитрий Скирюк

Телли прикинул на глаз ширину дымохода, поколебался, затем положил посох поперёк трубы, привязал к нему ремень и решительно полез внутрь.

Дымоход был узок – только-только чтобы упереться ногами. Пушистая тепловатая сажа сыпалась за шиворот, Телли постепенно согрелся. Ремень вскоре пришлось отпустить. Зажимая нос и стараясь поменьше шуметь, мальчишка медленно сползал вниз по трубе, пока, взглянув в очередной раз под ноги, не разглядел там свет. Голоса доносились уже вполне отчётливо. Тил решил, что с него хватит, устроился поудобнее, упёрся коленками в стену и приготовился слушать.

Голосов было несколько – Телли различил четыре, хотя два из них были очень похожи. Он даже принял их сперва за один, пока они вдруг не заговорили разом. Рудольфа Телли опознал без труда, остальных он никогда до этого не слышал.

Голоса спорили.

– …полтора десятка лет вдруг наново раздрай делить, в натуре, западло! – громко возмущался кто-то (разговор для Телли начался с полуслова). – Если уж тебе так засвербело…

– Попридержи язык, Мориц! – осадил его Рудольф таким тоном, что Телли даже не сразу и узнал его. – Ещё раз говорю, что мне плевать на всю вашу мышиную возню. И нечего было ломать комедию с ножом в двери.

– Ты знаешь закон.

– Это ваш закон, не мой. Я отошёл от дел.

– И это ты говоришь после того, как твой подельник порешил четверых наших людей?! Ещё скажи, что ты тут не при чём!

– И скажу. Он сам по себе, я сам по себе. Я в его дела не лезу, и если кто из ваших с ним чего не поделил, то значит сами виноваты. Где он сейчас, я не знаю, но думаю, что если он опять появится, то вам несдобровать.

– Кто он такой? – вмешался третий голос. – Откуда взялся?

Рудольф помедлил, прежде чем ответить.

– Я очень мало о нём знаю, – сказал он наконец. – Он пришёл ко мне два месяца тому назад. Он и этот мальчишка с драконом. Занялся травами, но не соломой, а лекарством. Сам он с юга, откуда-то с гор, говорит, что раньше был там пастухом, а после…

Кто-то из его собеседников вдруг фыркнул и рассмеялся хриплым громким смехом, словно бы Рудольф вдруг к месту и весьма удачно пошутил.

– Уж соврал, так соврал, – поддакнул ему второй. – Интересно, где он в таком разе наловчился так мечом махать? Гиена от него едва отбился.

– Не скажи, – серьёзным тоном вмешался третий. – Это в наших деревнях, внизу пастушат дураки да ребятня, в горах всё по-другому. Там они без топора из дому не выходят. Если разобраться, так они там все разбойники, в горах этих, а кто не разбойник, тот разбойница… Он больше ничего о себе не говорил?

– Я не спрашивал.

– Темнишь, Рудольф, ох, темнишь…

– А парня свово, белобрысого, какого хрена на Косого натравил?

– Нечего было факелом размахивать. Пусть скажет спасибо, что жив остался, а если ещё раз сунется, я его…

Тут Рудольф выругался так, что Телли на некоторое время потерял нить беседы, озадачившись вопросом, как такое можно сделать и возможно ли это вообще; а когда он вслушался опять, разговор шёл уже совсем о другом.

– …а ты не пугай! – кричал кто-то, – понадобится, так мы и дом спалим твой вместе со всем барахлом!

– Уйди с дороги! Не тебе меня учить, Яббер – ты ещё под стол пешком ходил, когда мы с Риком караваны водили.

– В самом деле, Руди, – вновь вмешался тот, что поспокойнее, – откуда взялись эти собаки?

– Да не знаю я! – выкрикнул Рудольф, и добавил устало: – Не знаю. Если кто и разобрался, что к чему, так это Жуга, но его уже не спросишь. Так что, пусть мёртвые хоронят своих мертвецов. Оставьте меня в покое. Я сказал всё, что знаю.

Задвигались стулья. Открылась и снова закрылась дверь, видимо, пропуская Рудольфа; в трубе дохнуло сквозняком. Телли вознамерился было лезть наверх, но три собеседника выдержали паузу и вдруг заговорили вновь.

– Что скажешь, Мориц? – спросил спокойный голос.

– Что-то тут не так, если Рудольф опять взялся за своё. Весёленькая парочка, ничего не скажешь – старый лис и молодой. Думаешь, они теперь оставят нас в покое? Даже если рыжий не вернётся, Рудольф нам этого не простит. Порешить обоих, и дело с концом. И этот, белобрысый с его ящерой… Давно пора было им заняться. Три – хорошее число.

– Яббер?

– Что-то не верится, – отозвался тот, – что после пятнадцати лет затворничества Руди снова рвётся к власти. Вот и Бликса говорит, что вроде как поврозь они с этим рыжим…

Телли чуть не свалился в камин. Бликса! Стали понятны и все его расспросы, и нежелание уходить от Рудольфа. Собака, конечно, выбрала жертву наугад, но и ночные хозяева города очень ловко воспользовалась случаем, чтоб подослать к Жуге шпиона… Телли чуть не застонал, кусая кулаки в бессильной ярости.

– Выражайся яснее.

Яббер помедлил.

– Я против, – сказал он наконец. – Рано нам Рудольфа убирать. Да и вообще, не люблю я это дело.

Как оказалось, это ещё не конец – обладатель спокойного голоса испросил мнения ещё двоих, доселе, видимо, молчавших.

– Рикер?

– Моё дело маленькое, – хрипло и отрывисто сказал тот. – Как брат, так и я.

– Понятно… Хольц?

– Убить.

Телли испугался, что в комнате сейчас услышат, как у него заколотилось сердце. Теперь уже было ясно – какое бы решение не принял тот, кто спрашивал, результат не изменится – три против двух или четыре против одного – нет разницы.

Надо было срочно предупредить Рудольфа.

Телли подобрался и медленно пополз наверх.

– Ну что ж, раз так, – донеслось снизу, – быть посему. Хотя, я не стал бы с этим так спешить.

«Проклятая труба!» Телли знал, что подниматься будет труднее, чем спускаться, но даже не подозревал, насколько труднее. Он продвигался медленно, извиваясь как уж и с трудом удерживаясь, чтобы не чихнуть. Дом в своё время строили на совесть, и кирпичи в дымоходе были гладкими, смыкаясь без зазора. Казалось, что труба кнаружи сходится на конус. Мелькнула мысль, что так, наверное, и есть. «Хоть бы какие ступеньки сделали, что ли…» – посетовал он про себя, и в этот миг рука его нащупала какую-то железку. Телли с радостным облегченьем ухватился за неё и подтянулся, и лишь через миг понял, какую совершил ошибку – чугунная вьюшка со скрежетом вдвинулась внутрь, пальцы сорвались, и мальчишка заскользил вниз по трубе, тщетно пытаясь удержаться.

Весь в копоти и в саже, Телли с грохотом вывалился в камин и, чудом увернувшись от упавшей следом вьюшки, растянулся на полу.

Комната, в которой так скоропостижно очутился Телли, была невелика и выглядела пустой и необжитой. Кровати в ней не наблюдалось, а были здесь лишь шкаф, большой квадратный стол, ковёр и табуретки. Вся мебель была старая и грубой работы, и только камин был неподобающе роскошен.