Санкция на черную магию - Ким Харрисон

Пульс застучал быстрее, меня уносило в детство, и я открыла глаза уже в тусклом свете конюшен в лагере.

Шмыгнув носом, я сильнее сжалась на полу, глубоко вдыхая приторный запах влажной соломы, лошадиного навоза и влажной кожи, и постаралась не заплакать. Полный отстой. Популярность – полный отстой. Я думала, что Жасмин ненавидит Трента, а оказывается, она влюбилась в него. Влюбилась! Откуда мне было знать? Она же постоянно жаловалась на него.

Лошадь переступила с ноги на ногу, и я зарылась глубже в угол, накрывшись с головой синим одеялом, чтобы скрыться. Я никогда не видела того, кто бы ездил на этом чудовищном коне, и он не возражал против моего вторжения. Я была так зла. Мы с Жасмин никогда раньше не ругались, но когда я выяснила, что она лгала мне по поводу того, куда она ходила, я не выдержала. Она поехала на прогулку при луне с маленьким богатеньким мальчишкой, оставив меня в одиночестве лежать на нижней полке нашей двухъярусной кровати и слушать рассказы остальных про первый поцелуй, хотя она знала, что у меня его еще ни разу не было. Она должна была быть моей подругой!

Я задержала дыхание, сдерживая слезы, и обняла колени руками. Во всем был виноват этот сопляк Трент. Чувствуя себя несчастной, я перебирала свои шнурки, но сжалась, услышав звук шагов, идущий от широких дверей конюшни. Я застыла, когда два человека прошли мимо, разговаривая тихими голосами, их силуэты были скрыты высокими стенами загона, в котором я сидела, но я могла точно сказать, что это были дети, а не замаскированные специалисты лаборатории, прикидывающиеся работниками лагеря и разыскивающие меня.

Конь надо мной заржал. Его уши встали торчком, и он свесил голову над воротами.

«Вот дерьмо», – подумала я, узнав голос. Стэнли уже три дня был здесь, мучая Трента, как обычно. Этот парень и в прошлом году был тут, ухитрившись сделать так, что во второй же день после приезда Трент подвернул лодыжку на состязании по ходьбе. В этом году во время гонок на каноэ он сломал Тренту руку. Весло Стэнли с треском опустилось прямо на ее тыльную часть, и Трент больше не смог участвовать. Стэнли не любил проигрывать. И если Стэнли был в конюшне, значит, Трент с ним.

Его голос был слабым, но Стэнли принялся петь «Песню о любви для вампира», изменяя слова на что-то соответствующе грубое, и мое дыхание расслабилось, когда они направились в другое крыло конюшни – но уши коня надо мной все еще стояли торчком.

– Эй, эй, Мистер Т. – донесся тихий голос и звон уздечки, и я замерла.

Трент? Трент был здесь? Испугавшись, я приложила ладонь к своему горячему лицу, глядя вперед, не видя ничего, кроме его макушки. Конь фыркнул, и голос Трента изменился, слова превратились в нечленораздельное тихое пение. Песня была красивой, и я напряглась еще больше, пытаясь разобрать слова. Слова звучали так, словно были на другом языке, и хотя я ненавидела его за то, что он нравился Жасмин, я не могла не думать, что пел он красиво.

Его темно-желтая голова мелькнула над воротами загона, давая мне возможность увидеть его светлую кожу и зеленые глаза. Он не видел меня, и я смотрела на его лицо, свободное от презрения, которым он обычно обливал меня. Глаза Трента были довольными и сверкающими, и он улыбался. Его белые волосы торчали в беспорядке, и его уши было видно. Трент никогда не показывал свои уши – он всегда расчесывал свои красивые волосы так, чтобы закрывать их. Он был худой, долговязый и почти пел коню, поглаживая его по ушам и скармливая угощение.

Почувствовав мой взгляд, он внезапно поднял на меня глаза.

Его прекрасный голос тут же стих. Губы сжались, и глаза приняли враждебное выражение. Фыркнув, лошадь отступила от него.

– Что ты здесь делаешь? – резко спросил он, его лицо стремительно краснело. – Уходи. Тебя даже быть здесь не должно, потому что конюхов нет.

– Как и тебя, – сказала я, взбираясь вверх, и прижала к себе попону, отступая к стене.

Мое сердце колотилось, он отпер створку ворот, раскрыл ее и подпер позади себя, сделав это неуклюже из-за сильного рывка. Держу пари, Стэнли сломал Тренту руку так, чтобы убрать помеху в его лице на оставшуюся часть лета. Что за деревенщина.

На Тренте были новые джинсы и только что купленные сапоги для верховой езды. Я подумала о своих грязных кроссовках и покраснела. Трент был богат. Его отец владел всем лагерем. Каждый знал об этом.

– Они ищут тебя, – сказал он, издеваясь надо мной. – У тебя будут большие неприятности.

Конь вскинул голову, беспокойно переступая ногами между нами, и я положила на него руку, напоминая ему, чтобы не наступил на меня.

– Я буду сидеть здесь, если захочу, – сказала я, вздернув подбородок.

Светлые брови Трента сошлись на переносице, но когда лошадь фыркнула и прижала уши, он отвернулся, успокаивая животное.

– Это моя лошадь, – сказал он самоуверенно.

Длина его руки не позволяла ему с удобством снять с лошади недоуздок, но животное вело себя достаточно послушно.

– Я не вижу на нем твоего имени, – сказала я, и вспыхнула, когда Трент указал на доску позади меня.

– О, – сказала я, отходя.

Хорошо. Это была его лошадь. Должно быть, чертовски приятно иметь не только собственного коня, но и быть достаточно богатым, чтобы его привезли тебе в летний лагерь на грузовике.

Лошадь дернула ушами, и с другого крыла конюшни раздался голос Стэнли.

– Тебя нужно еще немного побить, ленивая задница? Сделать захват? Дать пинка? Или чудо-мальчик думает, что справится одной рукой?

Испугавшись, я отступила назад. Трент был надоедливым отродьем. Стэнли же был настоящим хулиганом с мерзким характером.

Выражение лица у Трента стало кислым. Глядя на меня, он закричал:

– Я зубами могу оседлать лошадь быстрее, чем ты обеими руками. Увидимся на улице.

Я тяжело сглотнула, не заботясь о том, что Трент поймет, как я боюсь Стэнли. Чувство благодарности заставило меня оттолкнуться от стены. Мои глаза упали на его сломанную руку.

– Ты в порядке?

Дотянувшись до высокой полки, Трент достал крючок для чистки копыт с деревянной ручкой и сунул его в задний карман.

– А почему тебя это заботит?

– А я никогда и не говорила, что меня это заботит, – сказала я, скрестив руки на груди. Я хотела выйти, но он стоял на моем пути.

Трент посмотрел на меня.

– Ты плакса. Ты опять недавно плакала. У тебя глаза красные.

Я провела тыльной стороной руки по лицу. Он тоже знал, почему я плакала – вот выродок.

– Ну и что? Мне двенадцать. А у тебя какое оправдание?

Он отошел от ворот, и я пулей выскочила наружу, оставив их открытыми, поскольку он тоже выходил из загона, его лошадь громко цокала копытами следом за ним.