Дама с единорогом - Ольга Романовская

Жанна остановилась перед гостем с ледяным выражением лица: пусть знает, что он ей противен и безразличен. Роланд на несколько мгновений задержал на ней взгляд. Она внутренне сжалась в комок и потупила взгляд. Он недурён, но старше Артура и смотрит так, будто она в чем-то провинилась перед ним. У него тяжёлый взгляд; она готова была провалиться сквозь землю, лишь бы избавиться от этого взгляда.

— Она ещё ребёнок, но как этот ребёнок расцветёт года через два! — пробормотал граф, видимо, удовлетворившись результатами осмотра. Будь эта баронесса чуть постарше и живи она не в этом захолустье, он бы мог за ней приволокнуться. В прочем, возраст не помеха — девушки созревают быстро.

Да, хороша. А какова бы она была в роли возлюбленной? Вздыхала бы и требовала клятв или без ложного стыда делала все, чего бы он пожелал? Нет, такая бы, наверное, краснела от каждого поцелуя, но ничего не требовала. А, в прочем, чёрт с ней!

— Садись, — барон указал на место возле себя.

Баронесса нарочито медленно подошла к отцу, поправила скамеечку под его ногами, и села на полу на охапке соломы.

— Граф просит твоей руки, — сообщил Джеральд, — Я дал своё согласие, ты, думаю, не пойдёшь против моей воли.

— Боюсь огорчить Вас отец, но я вынуждена воспротивиться Вашей воле.

— Почему? Одумайся, пока не поздно! — Отец тряхнул её за плечо.

— Мне тоже интересно узнать причину Вашего отказа, — заметил граф.

— Я сказала «нет», и этого вполне достаточно.

— Может быть, ты ещё любишь своего баннерета? — повысил голос барон. Он приподнялся, готовый в любую минуту ухватить её за волосы. — Отвечай, негодная!

— Вовсе нет. Я никого не люблю, кроме Господа и Вас! — Предупредив его движение, она вскочила и выбежала вон. Слёз на её лице не было.

— Нет, она уже не ребёнок, — проводив её взглядом, подумал Роланд. — Во всяком случае, с характером. И очень хороша, когда злиться. Жаль, что ещё не в полной мере стала женщиной. Кстати, надо прояснить этот вопрос.

Его подозрения не оправдались: Джеральд клятвенно заверил, что уже через два года его дочь, если того пожелает ее супруг, подарит ему кучу здоровых ребятишек. Но, пожалуй, с этим нужно повременить, чтобы дети были здоровы, а жена не скончалась первыми же родами. Так даже лучше. Он женится на ней, введёт в круг своей семьи, даст девчонке время привыкнуть к нему, понять хитросплетения паутины его хозяйства. А на супружеском ложе он может пока поспасть без неё — не велика потеря.

Но причина твёрдого отказа баронессы оставалась для него тайной за семью печатями. Неужели этот неожиданно всплывший в разговоре баннерет может стать помехой женитьбе? Препятствий Роланд не терпел, поэтому решил тут же всё выяснить.

— Могу ли я узнать, — после минутной паузы спросил Норинстан, — кто этот баннерет, о котором Вы упомянули в разговоре с дочерью?

— Он наш сосед, — нехотя ответил барон. — Недавно просил руки Жанны. Я отказал ему.

— Как его зовут?

— Артур Леменор.

— Раз баннерет, то деньги у него есть.

— Да нет! — махнул рукой Джеральд. — Он сын голодранца Уилтора Леменора, бедного, как церковная крыса. Совсем ещё мальчишка!

— Значит, он просил руки Вашей дочери. А она, давала ли она повод подозревать её в чувствах к нему?

— Жанна, кажется, влюблена в него, но это любовь на расстоянии. Видит Бог, честь её не запятнана!

— И давно влюблена? Где она увидела его?

— Не знаю, хотя и должен бы знать.

Норинстан не стал донимать хозяина дальнейшими расспросами. Самолюбие его было задето — да и как же иначе, если эта смазливая девчонка осмелилась предпочесть ему какого-то провинциального мальчишку и, более того, имела дерзость отказать ему из-за него. Нет, она дура, если не понимает… Но, может, он и сам дурак? Стоит ли тратить время на маленькую дрянную баронессу, когда у него под рукой с десяток девиц, готовых по первому зову войти в его семью? Граф секунду подумал и пришёл к парадоксальному для самого себя решению — стоит. Он никогда не проигрывал и здесь не проиграет.

— А не выпить ли нам доброго эля? — предложил Уоршел. — Моя дочь так расстроила нас обоих, что кружечка-другая нам не помешает.

— Пожалуй, — согласился Норинстан.

— Никогда бы не подумал, что дочь посмеет мне перечить! Поверьте, обычно она, как ягненок. Наверное, она просто смутилась, это быстро пройдет. Надеюсь, она не расстроила Вашу милость?

— Ничуть. — Он говорил совсем не то, что думал. — Для девушки её возраста подобное поведение простительно. Она просто боится меня.

— Значит, наше соглашение остается в силе?

— Мы пока не заключали никакого соглашения, — осторожно заметил Норинстан. — Свадебный договор не подписан.

— Не беспокойтесь, я сам возьму на себя заботу о его составлении.

Граф промолчал.

После выпитой вместе с гостем кружки эля барон успокоился и благодушно улыбался.

— А теперь не желаете ли Вы осмотреть мои угодья? Или Вас больше интересуют гончие?

— Благодарю, но в другой раз. Я воспользуюсь Вашим гостеприимность всего на одну ночь.

Убедившись, что гость устроен со всеми удобствами, и приказав не отказывать ни в пище, ни в вине, барон зашёл к дочери. Он застал её за туалетом: Жанна расчёсывала волосы.

Первой услышав тяжёлые шаги сеньора, Джуди испуганно посмотрела на госпожу, потом робко перевела взгляд на господина и решила, что ей лучше уйти. Она шепнула баронессе: «Вы только не бойтесь, всё будет хорошо!». Но Жанна и так была спокойна.

Как только служанка скрылась из виду, Уоршел подошёл к дочери и отвесил ей звонкую пощёчину. Жанна вздрогнула, но промолчала.

— Что ты наделала, безмозглая девчонка? Как ты могла отказать графу?! — бушевал барон.

— Я не могла поступить иначе. — Девушка встала. — Я не могу пойти против веления своего сердца.

— Забудь этого баннерета! — Он энергично встряхнул её за плечи. — Он ничтожество! Неужели ты не понимаешь, что, став женой графа, ты ни в чём не будешь нуждаться? Может, он даже увезёт тебя ко двору. Ты будешь счастлива.

— Нет. Это Вы, выдав меня за него, будете гордиться родством с Норинстанами. Батюшка, неужели это так важно для Вас?

— А для тебя нет? Повзрослев, ты будешь благодарить меня за этот брак.

— Благодарить? — рассмеялась она. — Но за что? За то, что я до конца дней с грустью буду вспоминать о своей юности?

— А о чём это ты? — нахмурился барон.

— Я буду до конца дней своих несчастна. Ведь я не люблю его…

— Эх, надо было тебя больше пороть! — с чувством пробормотал Джеральд. — Тогда бы ты о любви не болтала.