Марианская впадина - Ясмин Шрайбер

– Да, есть такое, только у меня это говорит мужчина.

– С чего вдруг мужчина? – уставился на меня Гельмут.

– Мне кажется странным, что в таких сервисных программах всегда используется женский голос. Это закрепляет патриархат. И мне не нравится, что сервис опять должен ассоциироваться с женщиной. Кроме того, на такие программы, как Alexa, например, или Siri, очень любят покрикивать, когда не в настроении. Мне это все не нравится.

Гельмут опять уставился на меня непонимающе: по всей видимости, он не имел представления кто такие Алекса и Сири и о чем я вообще говорю.

– А вы из этих самых, феминисток, да?

– Да, и…

– Хельга тоже из них была. Поэтому ей начхать было на традиционные ценности, на целомудрие там, и на все эти нелепые представления, которых должны были придерживаться женщины моего поколения. Ее мать хотела, чтобы она изучала языки и, может быть, стала переводчицей, а она вместо этого уехала со мной в лесничество. Женщина-лесничий – такого в те времена не знали и уж точно не уважали. Когда родился Кристоф, она почти сразу опять начала работать в лесу. Потом она нашла место в организации по защите животных: спасала в наших лесах животных, которые на грани вымирания. Хельга всегда была, ну, как сейчас говорят, сама по себе, и я никогда не говорил ей, что делать. Большинство ее теорий я понять не мог, но мне думается, феминизм – хорошее дело. А то, о чем вы сейчас говорите, это мне непонятно. Женский голос просто приятнее слушать, мне кажется. Вот и все!

– А вы подумайте почему.

– Нет. Даже задумываться не буду. И доклад из серии «Видеть кожей» и подобные штучки можете оставить при себе. На это у нас нет времени. Может, лучше будете мне штурманом?

– Да, хорошо!

– Только говорите заранее, а не за пять метров да съезда с дороги.

– Хорошо.

– И говорите громко.

– Хорошо.

– И четко.

– Хорошо-о-о-о!

Гельмут кивнул, и мы снова сели в машину. К моему удивлению, Лутц не сидела, а стояла на обеих ногах. Ладно, не совсем на обеих, преимущественно она стояла на здоровой ноге, а сломанной ногой лишь касалась сиденья, это помогало ей сохранять равновесие.

– Она стоит! – воскликнула я.

– Она мне на сиденье нагадила! – воскликнул Гельмут.

5110

– Приехали, – сказал Гельмут и заглушил двигатель.

Мы остановились в небольшом местечке высоко в горах, окруженном виноградниками и бесконечными лугами. В принципе, это была всего одна проезжая улица, вдоль которой по обе стороны тянулись дома.

– Хорошо, – сказала я.

– Нам надо на церковный погост.

– Хорошо, – опять промолвила я.

Он взял с собой урну: может быть, снова собирался пепел развеивать.

– Джуди туда нельзя, а вот курицу в машине лучше не оставлять. Береженого бог бережет. Кроме того, мне не хочется, чтобы она мне опять все обгадила.

Я пыталась оттереть следы птичьего помета с сиденья в машине, но ткань сразу побелела, поэтому место, где Лутц так героически стояла на своей сломанной ноге (и навсегда запечатлела свой зад), останется и все время будет бросаться в глаза.

Я просто взяла Лутц на руки, вышла и последовала за Гельмутом, вышагивающим на своих слегка кривых ногах. Сзади нас лаяла Джуди, возмущенная тем, что мы куда-то уходили, взяв курицу с собой, а ее оставили.

Мы прошли мимо очень маленькой простенькой церквушки с побеленным фасадом и вступили прямо на кладбище.

– Знаете, чем отличается церковный погост от просто кладбища? – обратился ко мне Гельмут.

– Не-а.

– Кладбища были здесь поначалу в ведомстве церквей и устраивались из практических соображений рядом с церквями. Потом позже посчитали необходимым иметь и муниципальные кладбища. В конце концов, не все – христиане.

– А-а, ну да, отлично. Поблизости. Это кладбище… – начала было я.

– Погост!

– Но разве не является каждый церковный погост одновременно кладбищем? То есть не каждое кладбище является погостом, но каждый погост – это сразу и кладбище? Что-то вроде, как с квадратом и прямоугольником, нет?

Гельмут ехидно сверкнул глазами в ответ.

– Что я, собственно, спросить хотела: вот это место, оно ведь уже старинное? Производит, по крайней мере, такое впечатление. Церковь тоже как будто довольно старая.

– Да, – прошипел Гельмут недружелюбно и пошел вперед.

Понятно, экскурсии не будет. Когда мы уже стояли на погосте, я увидела, что он отличался от всех кладбищ и церковных кладбищ, какие мне до сих пор приходилось видеть.

Первое, что бросалось в глаза, были надгробные камни, если их таковыми вообще можно было назвать. На всех могилах стояла одна и та же модель: каменный цоколь, на котором высился черный металлический крест, обильно украшенный всякими завитушками. А в середине креста находилась виньетка с черно-белой фотографией умершего человека.

По-моему, это было бомбезно. Я переходила от могилы к могиле и смотрела, что за люди там лежали. Большинство из них умерли в преклонном возрасте, лишь несколько из них были моложе шестидесяти. На дальнем конце находились две детские могилы. Они выглядели так же, как