Записная книжка штабного офицера во время русско-японской войны - Ян Гамильтон

Во время представления наш фельдфебель Ишидо спокойно ускользнул из театра и украдкой подсматривал через окошко, как обедал русский пленный офицер. Кажется, что несчастный молодой человек прибыл на Дальний Восток из Европейской России только 1 мая. Он непоколебимо уверен, что русские выиграют в долгой борьбе, и это производит трогательное впечатление; он только просит о том, чтобы его обменяли на одного из многих японских офицеров, уже захваченных в плен. Японцы уверяли меня, что это сущий вздор, что ни один японский офицер не был взят в плен и что для них бесконечно легче умереть, чем испытать такой позор. Я надеюсь, что наши храбрые союзники помогут нам намного возвысить наши идеалы в этих отношениях. Ишидо сообщил, что молодой казак великолепно пообедал и что он видел на столе две бутылки пива. Когда его взяли в плен, при нем было двадцать рублей, и японцы позволили ему истратить эти деньги на покупку себе пищи и табаку в дополнение к отпускаемой ему порции. Я полагаю, что это был именно тот молодой человек, про которого мне на днях говорил Куроки.

После окончания увеселений я отправился домой вместе с двумя гвардейцами, которые рассказывали мне об удивлении русских раненых, когда они получили от японцев пищу и питье вместо пыток и мучений, которых они, видимо, ожидали. Они также распространялись о развратности казаков, которые во время пребывания их в Корее забивали великолепных быков, употребляемых в этой стране для работы, вместо того чтобы довольствоваться свиньями, доставляемыми дрожащими жителями. Я должен заметить, что не нахожу это их поведение очень гнусным, ибо корейская свинья действительно худа как привидение, а быки свободно выдержат конкуренцию даже с лейстерширскими. Все-таки должен упомянуть с сожалением, что наши союзники имеют очень небольшую склонность к мясной пище, в каком бы она ни была виде или форме, и я полагаю, что это служит одной из причин, почему мне через день приходится прокалывать по новой дырке в моем поясе.

Глава IX. Китайский генерал делает визит

1 июня 1904 г. Особенных событий не было. Генерал Фуджии пришел ко мне и сообщил по секрету, что Куропаткин направил войска к югу с целью освобождения Порт-Артура и что генерал Оку со 2-й армией двигается к северу ему навстречу, так что скоро произойдет еще одно сражение. Был у меня с визитом полковник К., который выразил мне свое глубокое удивление по поводу бегства Алексеева из Порт-Артура. Это было бы хорошее место для него, чтобы умереть там, — прибавил он. Японцы ненавидят Алексеева от всей души, но, насколько я мог заметить, видимо, симпатизируют Куропаткину.

Здесь происходила небольшая практическая стрельба из захваченных русских орудий. Мишенями служили белые щиты, поставленные на расстоянии 5000 ярдов. Спереди к ним были привязаны десять живых свиней. Нетронутым шрапнелью свиньям после стрельбы перерезали горло, и они пошли в пищу артиллеристам. Предполагается, что я ничего об этом не знаю, но мой приятель, сообщивший мне об этом испытании, добавил, что японцы остались довольны орудиями во всех отношениях, за исключением их веса. Они захватили несколько русских лошадей и купили в Тянь-Цзине несколько лошадей из Канады. Этих лошадей они хотят запрячь вместе с крепкими китайскими лошадками и надеются обойтись с ними, пока отобьют еще массу орудий. Тогда им придется послать за лошадьми в Австралию, если им не посчастливится захватить к этому времени у русских достаточно лошадей.

8 июня 1904 г. За последнюю неделю не произошло ничего особенного. Каждое утро перед завтраком я с удовольствием делаю небольшую прогулку верхом. Теперь я буду в состоянии делать более длинные поездки, ибо определенные для нас границы, радиусом в одну милю от стен города, значительно расширены.

Эта снисходительность только заставляет нас желать еще большего. Мы смотрим на горы, леса, реки и долины с таким же любопытством, как госпожа Синяя Борода на запертую дверь запретной комнаты; лично я, однако, уверен, что мы в свое время все увидим, только для этого надо вооружиться терпением, большим терпением. Такова проповедь, которую я постоянно произношу, но текст ее не очень-то популярен в настоящее время. Не только профессиональная любознательность, но и сама красота природы невольно искушает исследовать ее.

В настоящее время невозделанные холмы и прогалины покрыты ковром из английских трав, маргариток, одуванчиков и лютиков, а леса, покрытые майским цветом, выделяются на фоне темных сосен и светло-зеленых дубов. Птиц очень мало, и до сих пор мы видели только серых балабанов, несколько золотистых иволг с необыкновенно приятным пением, кукушек, щеглов, сорок, майнасов, ястребов, зимородков, дятлов, серых трясогузок и, конечно, вездесущих воробьев. Я получил эти сведения от Винцента, страстного любителя птиц. Он готов целые мили бегать по лесам, чтобы вблизи полюбоваться какой-нибудь, по его мнению, орнитологической редкостью.

4-го числа нас посетил генерал Тангеи (Tangei), начальник Китайской восточной летучей колонны конных и пеших войск, как было напечатано черными иероглифами на его яркой визитной карточке красного цвета шириной в дюйм и длиной в целый фут. Тангеи — представительный мужчина лет около пятидесяти, одетый очень к лицу. На нем надета белая круглая шляпа с висящими сзади двумя плюмажами из красного конского волоса. Кажется, что и павлиньи перья тоже где-то были, но я не припомню хорошенько где. Его платье было сшито из пурпурного и желтого шелка, а на боку висела французская сабля на золотой русской портупее. По его словам, он купил ее у китайского генерала в Мукдене, но он смутился, когда я спросил его об этом, и я полагаю, что саблю подарили ему русские. Обыкновенно у него под командой было 4500 человек, но теперь находилось только 200, так как русские определили это число людей как maximum. Несомненно, что китайцы гораздо приятнее в обращении, чем наши друзья японцы. Я отдал ему визит сегодня утром, и так как я сообщил о своем посещении заранее, то мне был оказан блестящий прием. Мы прошли всю главную улицу города и затем повернули в переулок налево. За углом мы были прямо оглушены громкими и варварскими звуками, как будто оркестр Вуда в Queens Hall[20] взбунтовался и каждый музыкант заиграл свою особую партию, стараясь заглушить всех прочих. Войдя во двор, мы увидели, что причиной этого страшного шума был оркестр около пятидесяти человек, одетых в черные с желтым костюмы. На головах у них были смешные маленькие соломенные шляпы, укрепленные дешевыми красными ленточками, кокетливо торчащими с одной стороны. Мне бы очень хотелось дать понятие, насколько смешными казались эти детские соломенные шляпы среди всей окружающей обстановки, производившей скорее внушительное зрелище.